Восход дня битвы застиг войска «коалиции» под Мортанем, всего в 12 км к юго-востоку от французов. Согласно так называемому «Рассказу Реймсского Менестреля», только там, под Мортанем, предводители «коалиции» узнали о наличии поблизости французской армии и, услышав новость, возрадовались, ибо «считали, что поймали их (французов) в сети». Уверенные в победе над французским королем и его войгками, лидеры «коалиции», похоже, беспокоились только о том, чтобы поскорее схлестнуться с врагом, а не о том, как и где — на благоприятной или пет местности — предстоит биться. Между предводителями не было единого мнения, а кроме того, им не хватало мудрости и опыта их противника. 27 июля они выступили с тем, чтобы настигнуть французскую армию. Филипп сформировал сильный арьергард, задача которого состояла в том, чтобы предупредить короля в случае приближения противника, а также в том, чтобы вступать в стычки с преследователями, сдерживать их, если королю понадобится увеличить дистанцию между собой и неприятелем. Вместо бегства к Лиллю, Филипп решил занять позиции на противоположной стороне реки Марк у Бувина, рядом со старой римской дорогой, по которой пролегал его путь. В часовне В Бувине король «в полном вооружении» в обществе баронов слушал мессу. Затем он, согласно Менестрелю, обратился к ним с такими словами: «Мессиры, вы мои люди, а я ваш государь... Я всегда любил пас и оказывал вам великую честь и сполна жаловал вас тем, что имел. Я никогда не поступал с вами несправедливо и не делал вам ничего дурного, но всегда руководил вами как должно. Во имя Господне, я прошу вас сегодня защитить меня и самих себя вместе со мною, И если вы думаете, что во благо короны лучше послужит иной и я вас, я принимаю это и желаю всем сердцем и доброй волею, чтобы было так».

Французские бароны ответили: «Государь, во имя Божие, мы не хотим иного короля, кроме вас. Скачите смело на неприятеля, мы готовы умереть за вас». Затем они вышли из церкви и приказали раавернуть знамена, включая Орифламму («Золотое знамя» Сен-Дени. — Прим. пер.), которое поднимали перед битвой с противником, коего король считал неверным, еретиком или бунтовщиком. Совершено так и обстояло дело в тот момент, поскольку графы Фландрии и Булони, как и прочие французские нобили, поддерживавшие врага, являлись мятежниками. Кроме того, поскольку папа Иннокентий III предал императора Отто-па анафеме, воспретив поддержку отлученного от Церкви, сторонники его могли считаться также и еретиками.

Почему Филипп избрал Бувин (иначе Бувиньи. — Прим. пер.)? «В отношении победы в битве при Бувине» (Relatio Marchianensis de Pugna Bouvinis) — вероятно, один из самых первых источников, в котором описывается данное столкновение. Написана работа либо очевидцем, либо со слов очевидца, и в ней говорится, что французский король, «видя, что противники преследуют его яростно, как спущенные с цепи псы, и памятуя о том, что не может отступить, не уронив чести, положился на Господа и построил свою армию в боевые порядки, как обычно делают, когда намереваются сражаться». Существует мнение, что в решении прослеживается хорошо рассчитанная стратегия, Филипп осознавал преимущества местности — широкой и ровной поверхности, окаймленной рекой и болотцами, — и построил войско тремя «дивизионами», в каждом из которых присутствовали кавалерия и пехота. В том же труде написано: «Со всей поспешностью рыцари со своими оруженосцами строились боевыми эшелонами, готовясь к битве. Оруженосцы держали поводья коней. Доспехи сияли в лучах солнца, и казалось, что света дня прибыло вдвое. Знамена трепетали на ветру, блистая радовавшей глаз красотой ». Армия «коалиции» следовала за французами очень быстро. Возглавляла колонны кавалерия — прежде всего фламандцы и конники из графства Эно. Они заставили лошадей убыстрить шаг, когда увидели, что французская армия остановилась, что привело к растягиванию порядков войска «коалиции» на довольно большое расстояние. Вербрюгген оценивает длину колонны в 10 км. Для фламандцев в авангарде было бы самым разумным остановиться и подождать, пока подтянутся остальные, что позволило бы им осознать свое численное превосходство. Однако предводители в голове колонны, как видно, чурались осторожной стратегии. Вместо ожидания подхода остальных они построились и двинулись в битву. Вторая «волна» успела выйти к полю до того, как завязался бой, однако он уже шел, а солдаты «коалиции» все еще продолжали подтягиваться, причем некоторые подошли, когда сражение завершалось или даже уже закончилось. Левое крыло под командованием графа Фландрии, Феррана Португальского, состоявшее преимущественно из фламандцев и конницы из Эно, имело дело с французским правым флангом, где действовала тяжелая кавалерия при поддержке легкоконных всадников и где руководство принадлежало герцогу Бургундии и графу Шампани, В центре находился император Оттон, его германские бароны со своей конницей и пехотой в примерно равных пропорциях. На этом участке у французов стоял сам Филипп Август, который также располагал как конницей, так и пехотой. И наконец, на правом крыле (самом близком к дороге) находились Рено де Даммартен и Вильям Длинный Меч со своими солдатами и с наемниками, нанятыми на английские деньги. Хотя среди них, как можно полагать, имелась и кавалерия, все же отряды эти были по большей части пехотными, количество которой увеличивалось по мере того, как к полю боя подтягивались пехотинцы из Нидерландов. Им противостоял французский левый фланг — конница и пехота под началом графов Понтье и Дрэ, а также епископа Бове и многих других.