Гордые рыцари, часто облаченные в дорогие доспехи, шли в битву обычно потому, что их обязывала честь воина и нередко из желания показать себя. К тому же вслучае отказа явиться на призыв сеньора феодал рисковал лишиться удела, а то и жизни. Зато тот, кто хорошо и удачливо воевал, мог рассчитывать на обогащение путем получения добычи или выкупа за пленника, а также за счет пожалований от господина. Нередко рыцари соглашались сражаться и без малейшей надежды на победу или даже на спасение. Порой они шли в бой вопреки здравому смыслу. Нередко звучало это удалое и гордое: «Мы не согласны с вами, но будем сражаться рядом, пусть даже ни вам, ни нам не придется вернуться живыми». Случалось, они побеждали в самой невероятной ситуации, но чаще бездарно гибли под ударами не столь благородного врага, ставившего выше всего победу, а не саму битву и геройскую гибель в ней ради сохранении чести. Вместе с тем чем богаче был воин, тем меньше он рисковал погибнуть, поскольку вступала в действие материальная заинтересованность противника — лучше взять в плен и получить выкуп, чем убить и довольствоваться лишь имуществом убитого. Мотивы в завоевательных походах могли оказываться самыми разными. Чаще всего людьми двигали жажда наживы и желание подраться. Лучше всего — за правое дело. Таким «правым делом» для средневековых европейцев стали крестовые походы. Между тем многими, отправившимися туда, двигали отнюдь не только высокие мотивы. Так, примечательно, что среди светских предводителей первой подобной экспедиции не найти ни одного короля, из двух же герцогов один (Годф-руа, или Годфрид Бульонский) не имея безусловного права на титул, вследствие чего его положение на родине отличалось заметной шаткостью, В непростых ситуациях дома (по тем или иным причинам) находились и некоторые другие крупные фигуры похода. Почти все они неплохо устроились на Востоке.

Воины в армиях Швейцарии, Фландрии и Шотландии во многих случаях сражались, чтобы отстоять независимость их земли. Преимущественно пехотинцы, они серьезно рисковали, так как пешему в случае поражения трудно уйти от всадника. Однако тут мы говорим об армиях, противостоящих завоеванию. Попытка той же Шотландии перейти в наступление недругом фронте — экспедиция в Ирландию Эдуарда Брюса, брата короля Роберта, закончилась весьма печально при Фогарте (1318); сам предводитель погиб. Научившиеся эффективно действовать в обороне копейщики дрались с напором и хорошо показали себя против кавалерии, однако не смогли ничего противопоставить массам лучников. Точно также проигрывали европейские армии перед лицом конных лучников — турок и монголов. Все подобные столкновения неминуемо обращают внимание на одно в них общее. Очевидно, что стрела - пущена ли она из большого лука или из арбалета пехотинцем или же всадником — способна вывести из строя противника с большого расстояния. Таким образом лучники способны, почти не неся потерь, изматывать неприятеля до того, как тот сможет вступить с ними врукопашную. Однако для подготовки лучника требовались долгие годы, большая сила и выносливость, которые позволяли ему в бою десятки и сотни раз натягивать тугую тетиву, не говоря уже о меткости - способность поражать движущуюся мишень, причем целя в незащищенные места.

Несмотря на государственные эдикты, направленные на популяризацию этого «вида спорта» в Шотландии, в Гаскони и даже во Франции, там всегда ощущались трудности с набором нужного числа людей. Арбалеты не обеспечивали скорострельности, сложные механизмы порой отказывали, тогда как позднее стрелы не пробивали защитного вооружения новых образцов, а потому, несмотря на чрезвычайно низкую скорострельность и громоздкость, появившееся после изобретения пороха (или открытия его в Европе) огнестрельное оружие очень быстро завоевало популярность. С улучшением же его технических характеристик настал в военном деле конец и периоду, называемому Средневековьем.