В.И. Матющенко
Западная
Сибирь в древности была включена в разные звенья культурно-исторических связей
Евразии. Эти связи имели различной степени прочность, направленность, глубину и
природу. До сих пор этот аспект древней истории Западной Сибири не получил
достаточного внимания со стороны отечественных исследователей. Настоящей
публикацией автор рассчитывает только привлечь внимание к этому кругу вопросов.
Западная Сибирь занимает такое место на географической карте мира, которое
предполагает широкий диапазон исторических связей населения региона. Так, уже
давно обсуждается место и роль древнего населения Западной Сибири в истории формирования
палеосибирского пласта древней культуры Северной Евразии (В.Н. Чернецов, В.П.
Алексеев, В.В. Бунак и др.). Эта роль Западной Сибири в истории первоначального
заселения всей Северной Евразии до конца неясна. В ее определении особое место
занимают палеоантропологические материалы, которые удручающе скудны. Этих
материалов явно недостаточно не только в Западной Сибири (их здесь просто нет),
но и на смежных территориях: Северо-Восток Европы и Восточная Сибирь. Период
верхнего палеолита, представленный на территории Западной Сибири очень
немногочисленными стоянками на юге и юго-востоке (Шикаевка, Черноозерье, Волчья
Грива, Венгерово, Томская стоянка и Могочино),остается также крайне слабо
изученным в истории региона. Намеченные пути заселения человеком этого региона [1]
не отвечают на ряд существенных вопросов: отношение западносибирского палеолита
к культурам Средней и Центральной Азии, Восточной Европы (мы пользуемся
традиционными географическими названиями Центральной и Средней Азии). Сейчас мы
можем предположить существование генетических корней первых обитателей Западной
Сибири в Центральной Азии, Восточной Сибири, а также в Средней Азии, а может
быть, и в регионах еще более южных.
В
связи с таким множеством проблем встает вопрос об отношении к ним миграции
выходцев из Приаралья и Прикаспия на территории Западной Сибири, исходя из
известной концепции происхождения угро-финнов В.Н. Чернецова [13-17]
.
Как бы мы не относились к этой концепции, совершенно ясно, что такая миграция с
юга на территорию Западной Сибири имела место. Нам необходимо выявить масштабы,
характер, ее темпы, а также состав участков этих процессов. При анализе проблем
миграции необходимо иметь в виду особую роль западно-сибирского населения эпохи
верхнего палеолита и мезолита в истории обитателей северных районов Восточной
Европы. Очевидно, что верхнепалеолитическое и мезолитическое население
монголоидного расового типа проникает из Азии через Урал и внедряется в среду
восточноевропейских обитателей. А может быть, прав В.В. Бунак, предполагая на
территории Западной Сибири формирование особого расового типа (не европеидного
и монголоидного, а такого, который представлен уральской расой)?
В
любом случае Западная Сибирь занимает ключевые позиции в понимании событий
Севера Восточной Европы.
Этот
вопрос увязывается и с проблемой природы этих контекстов и вторжений: какие и в
каком количестве выходцы из южных регионов принимали в этом процессе участие.
Это тем более интересно, так как в культурах доандроновского времени Южной
Сибири (афанасьевская и окуневская) обнаруживается участие и западных, и южных,
и аборигенных компонентов.
Так,
можно уже сейчас признать справедливым тезис о непосредственном участии в
формировании афанасьевской культуры выходцев из Восточной Европы [12]
.
Такой же процесс внедрения западного компонента фиксируется в истории
формирования окуневской культуры [10]
.
В связи с этим проводятся исследования влияния событий на территории
Саяно-Алтайского нагорья на исторические процессы, протекавшие в Западной
Сибири в эпоху неолита и бронзы [4-6]
.
В
эпоху бронзы (II - нач. I тыс. до н.э.) обнаруживаются глубокие связи
западносибирского населения со многими регионами Евразии, но в первую очередь с
районами Средней Азии и Переднего Востока. В таежной полосе Западной Сибири
обитали в эту эпоху различные по происхождению группы населения, которые
известны как носители различных орнаментальных керамических традиций:
печатно-гребенчатая, ямочно-гребенчатая, прочерченная, отступающе-накольчатая.
Некоторые выделяют десятки вариантов такой керамики, за которыми они видят
разные культурные образования и общности. Однако наиболее выявленными и
описанными следует считать такие культуры, как самусьская, кротовская,
еловская, ирменская, а в лесостепи и степи: андроновская (федоровская),
различные интегрированные культуры Верхней Оби, а в пределах Саяно-Алтайского
нагорья - афанасьевская, окуневская, андроновская (федоровская), карасукская.
Уже сегодня можно отметить ряд направлений, по которым можно изучить
обозначенную проблему.
Исследования
самусьской культуры выявляют в ее составе передневосточный компонент. Первые
попытки понять некоторые параллели культуры селькупов, вошедшие в ее состав из
глубокой древности времени самусьского населения, как имеющие генеалогические
корни в Переднем Востоке, были предложены Г.И. Пелих [9]
.
Затем передневосточный и среднеазиатский компонент в самусьских материалах
попробовал определить автор (1973), наконец, в 1980-х гг. эти поиски продолжил
И.Г. Глушков и получил впечатляющие результаты [5]
.
Эта
проблема представляется сложной в связи с изучением андроновской тематики
(петровские, алакульские и федоровские памятники). В этом аспекте очень
интересны работы Е.Е. Кузьминой, связывающей андроновцев с индоариями, а
миграцию андроновцев на юг с миграциями индоариев на территории Индии и
соседних территорий [2
,
3
,
11
].
В
середине и во второй половине II тыс. до н.э. система отношений Западной
Сибири, Средней Азии и Переднего Востока знаменуется глобальными процессами
расселения носителей андроновской культурной общности [2
,
3
].
Миграции таких групп населения андроновской культурной общности, как алакульцы,
федоровцы и другие имеют прямое отношение к культурногенетическим процессам не
только Казахстана, Южной и Западной Сибири, но и Средней Азии, Переднего
Востока, Индии. Эти процессы сказались на оформлении этнического субстрата,
имеющего отношение к праугорской общности (федоровцы).
Эти
процессы приобретают еще большую актуальность в связи с открытием
протогородской культуры типа Аркаим на Южном Урале, которая имеет прямое
отношение к истории индоариев в степях Евразии. История культуры памятников
типа Аркаим должна будет внести ясность в характер расселения андроновского
населения и в освоение индоариями широких просторов Западной и Южной Азии.
Намеченные
проблемы связаны с участием в истории формирования карасукской общности и
культур, родственных ей (еловская, ирменская, слунинская,
бегазы-дандыбаевская). Памятники этих культур имеют признаки, позволяющие
обнаружить южные, центральноазиатские и аборигенные компоненты в самой
карасукской культуре [8
,
18-20
].
Практически
неисследованной остается проблема места культур Западной Сибири в мировой
системе эпохи раннего железного века (середина I тыс. до н. э.- начало I тыс.
н.э.). В пределах этого исторического отрезка времени на просторах Евразии
протекают динамичные процессы возникновения и падения крупных государств мира:
античные города Греции, республика и империя Рима, древнеперсидская держава,
мировая держава Александра Македонского, государства Парфия, Хорезм, Бактрия,
Кушанское государство, империя Хань и многие другие, не отмеченные нами. Это
огромный пояс традиционной и древней государственности, охвативший Евразию от
Атлантики до Тихого океана.
Параллельно
этому поясу в средних широтах Евразии - мощная цепь формирующейся, ранней
государственности: древние германцы, скифо-саки, гунны и другие группы,
создававшие свои государственные образования. Если для первого пояса характерна
устойчивая городская культура с высокоразвитым земледелием, скотоводством,
ремеслом, торговлей, то пояс формирующейся, ранней государственности степей и
лесостепей характерен в первую очередь доминантой кочевого скотоводства при
наличии земледелия и ремесел, существенно уступающих по уровню развития таким
же отраслям в первой зоне государственности.
Исследуя
общую программу, нам предстоит решить ряд теоретических вопросов, касаясь
конкретных исторических фактов. Так, в первой группе вопросов несомненно
важнейшими можно считать проблему характера культуры кочевников степей
(хозяйственно-экономические комплексы, уровень социальной стратификации
общества, характер взаимоотношений всех культурных и политических образований в
степной зоне), проблему взаимоотношений культурных образований степняков и
обитателей леса, степняков-кочевников и государственных образований юга. В
какой мере эти вопросы можно решать в аспекте выявления конкретных форм первого
крупного общественного разделения труда, конкретных форм складывания
обменно-торговых связей?
В
настоящее время мы располагаем уже многочисленным источниковым материалом,
позволяющим говорить о существенном углублении процессов первого крупного
общественного разделения труда, истоки которого уходят в эпоху поздней бронзы:
охотники и рыболовы, с одной стороны, скотоводы и земледельцы, с другой. Это
один вариант этого процесса. А другой вариант: металлургические группы в
горнодобывающих районах, с одной стороны, и охотники, рыболовы, скотоводы и
земледельцы, с другой. Такая специализация регионов хорошо обнаруживается в
эпоху поздней бронзы, как мы уже отмечали; но в эпоху раннего железного века
эта картина существенно меняется в силу того, что природный фактор в
металлодобыче утрачивает свое значение: железные руды практически известны
везде и поэтому горнодобыча меди и бронзолитейное дело отходят на второй план.
Сейчас
нам хорошо известны многие изделия парфянского, греко-бактрийского,
хорезмийского и других производств южного происхождения в тайге вплоть до
низовий тайги, где они проступают как отзвуки каких-то дальних и несомненных,
очевидных контактов западносибирского населения с южными странами. Об этом уже
неоднократно упоминалось в литературе (В.Н. Чернецов, М.Ф. Косарев, В.А.
Могильников и др.).
Исследователи
уже не раз ставили вопросы торгово-обменных связей западносибирского населения
этого времени с государствами Востока (Н.П. Матвеева, Л.Н. Корякова, В.А.
Могильников, В.И. Матющенко и др.). Можно с полной уверенностью утверждать о
существовании в это время торговых караванных путей, по крайней мере, в двух
регионах: а) от Арала через Тобол и Иртыш вплоть до низовий Иртыша; б) от
районов Саяно-Алтайского нагорья по Томи и Чулыму в пределы Нарымского Приобья.
Необходимо
тщательное исследование торговых путей между двумя регионами по степи и
лесостепи. Эти меридиональные и широтные пути являются скорее всего
периферийными образованиями Великого Шелкового пути.
Такой
подход к поставленному вопросу выводит нас на необходимость более широких и
углубленных исследований характера Великого Шелкового пути и его роли в истории
таких регионов, как Западная Сибирь.
Материалы
древней культуры народов Западной Сибири обнаруживают глубокую связь многих
компонентов мифологии народов Тайги и Севера с подобными явлениями индоиранских
народов Востока и Индостана. Исследованиями подобных вопросов занимались многие
ученые. Из них наибольший интерес в наше время представляют работы В.Б. Яшина.
Остается
также неясным и вопрос о том, являются ли вторжения южных компонентов
непосредственно связанными с какими-то группами выходцев из Средней Азии и
Древнего Востока, или южный (среднеазиатский или древневосточный) компонент
внедрен в культуру Западной Сибири через посредников, происхождение которых не
связано жестко со Средней Азией и Передним Востоком.
Таков
неполный перечень исследовательских проблем, которые прослеживаются при широком
взгляде на историю населения Западной Сибири. На наш взгляд, необходимо
приступить к этой программе работ, что существенно обогатит представление о
древней истории не только Северной, но и Южной Евразии.
Список литературы
[1] Генинг В.Ф., Петрин В.Т.
Позднепалеолитическая эпоха на юге Западной Сибири. - Новосибирск, 1985.
[2]
Кузьмина Е.Е. Материальная культура племен андроновской общности и
происхождение индоиранцев: Автореф. дис докт. ист. наук. - Новосибирск,
1988.
[3]
Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? - М., 1994.
[4]
Матющенко В.И. О южном компоненте в составе самусьской культуры // Проблемы
археологии Европы и Северной Америки. - М.: Наука, 1977.
[5]
Матющенко В.И. Самусьская культурная общность и ее окружение // Известия СО АН СССР. Серия истории, филологии и философии. N
3. Вып. 1. 1988.
[6]
Матющенко В.И. Западная Сибирь в Саяно-Алтайском нагорье в эпоху неолита и
бронзы // Эпоха камня и палеометалла в азиатской части СССР. - Новосибирск:
Наука, 1988.
[7]
Молодин В.И., Глушков Г.И. Самусьская культура в Верхнем Приобье. -
Новосибирск: Наука, 1989.
[8]
Новгородова Э.А. Центральная Азия и Карасукская проблема. - М.: Наука, 1970.
[9]
Пелих Г.И. Происхождение селькупов. - Томск: Изд-во ТГУ, 1972.
[10]
Проблемы изучения окуневской культуры. - СПб., 1995
[11]
Смирнов К.Ф., Кузьмина Е.Е. Происхождение индоиранцев в свете новейших
археологических открытий. - М., 1977.
[12]
Цыб С.В. Афанасьевская культура Алтая: Автореф. дис канд. ист. наук. -
Кемерово, 1984.
[13]
Чернецов В.Н. К вопросу о проникновении восточного серебра в Приобье // Тр. ИЭ.
Новая серия. Т.1. - М.;Л., 1947.
[14]
Чернецов В.Н. К вопросу о месте и времени формирования финно-угорской
этнической группы // Методология этнических исследований. - М., 1951.
[15]
Чернецов В.Н. К вопросу о месте и времени формирования Уральской
(финно-угоро-самодийской) общности // Congressus internationalis
finno-ugristarum Budapestum habitus. D-24, X. - Budapest, 1963.
[16]
Чернецов В.Н. К вопросу о сложении уральского неолита // История,археология и
этнография Средней Азии. - М.: Наука, 1968. С. 41 - 53.
[17]
Чернецов В.Н., Мошинская В.И., Древняя история Нижнего Приобья // МИА СССР. N
35
[18]
Членова Н.Л. Карасукская культура//Материалы по древней истории Сибири. -
Улан-Удэ, 1964.
[19]
Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. - М.:
Наука, 1967.
[20]
Членова Н.Л. Хронология памятников карасукской эпохи. - М., 1972.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайтаomsu.omskreg.ru/