Наши проекты
Обсуждения
Средневековье против современности
В середине 30-х годов в странах будущей фашистской «оси» — Германии, Италии и Японии — к власти пришли наиболее реакционные силы, которые не только установили фашистский режим у себя, но и стремились «экспортировать» его силой в другие страны, навязать всем остальным так называемый новый порядок по своему образу и подобию.
Реакционные внутренние перемены, которые произошли в Германии, Италии и Японии, надолго определили характер их экономической и иной экспансии. Впрочем, и сами эти внутриполитические перемены во многом были вызваны внешними факторами.
В это время внешнеэкономические позиции Германии оказались серьезно ослабленными. Объем германского экспорта так и не вернулся к уровню предкризисного 1929 года и составлял в 1935 г. 95%; в 1936 г. — 54; в 1937 г. — 69% к уровню 1929 г. Доля Германии в мировой торговле сократилась с 13% в 1913 г. до 8,5% в конце 30-х годов, что примерно в 3 раза меньше, чем ее западных соперников (даже без учета внешнеторгового оборота из заморских владений).
Внутри страны германская буржуазия также потерпела поражение в попытках управлять страной парламентскими методами, и ее наиболее реакционные круги, вступив в союз с феодально-военной кастой, привели к власти фашистскую диктатуру.
Если в других западных странах эксплуатация в основном осуществлялась экономическими средствами, с использованием рыночных рычагов, то в Германии с приходом к власти фашистов на вооружение были взяты в основном внеэкономические методы принуждения.
В своем первом же выступлении перед генералами Гитлер заявил: «Цель всей полит2ики в одном: снова завоевать политическое могущество» . Восстановить сбалансированное хозяйство в стране и затем, усилив свою экономическую экспансию, померяться с другими капиталистическими державами «обычными» средствами в сфере экспорта капитала и товаров Германия была неспособна. Она намеревалась использовать силовые средства. Однако было бы ошибочным не видеть за этим непосредственной экономической цели — уничтожения конкурентов: Франции и Англии. При этом у многих даже в самой Германии возникало естественное сомнение: если хозяйственный потенциал страны недостаточен для победы над конкурентами экономическими средствами, то сможет ли она одолеть их силой оружия? Не скажется ли неблагоприятное соотношение экономических потенциалов и в процессе войны?
Пытаясь рассеять это сомнение, Гитлер писал: «Сегодня многие европейские государства подобны пирамидам, стоящим на своих вершинах. Их европейская сфера до абсурда мала по сравнению с их весом в колониальных владениях, внешней торговле и т. д. Отсюда происходит слабо3сть большинства европейских колониальных держав». Как мы видим, эти весьма «глубокомысленные» рассуждения пытаются затушевать экономическую слабость Германии по сравнению с совокупной мощью других западных держав. Действительность вскоре покажет необоснованность этих экономически безграмотных соображений.
В экономическом отношении германский фашизм взял на вооружение феодальные методы эксплуатации. Начиная с этого периода используются в основном военно-политические средства, преимущество отдается силовому насильственному, внеэкономическому принуждению. Соответственно и вне страны, во взаимоотношениях с другими государствами во главу всего ставится применение грубой, неприкрытой силы.
По существу ни идеологи, ни руководители фашистских стран не верили в возможность иным образом обеспечить существование страны. В этом смысле весьма показателен меморандум, представленный германским промышленником А. Рехбергом начальнику Имперской канцелярии 18 ноября 1938 г. В нем, в частности, говорится: «... такие страны, как Германия и Италия, еще не расширившие свои территории до размеров империй, полностью обеспеченных собственными экономическими ресурсами, не обладают и не могут обладать достаточной жизнеспособностью без экспансии. Они должны иметь в виду, что попытки такой вынужденной экспансии натолкнутся на сопротивление, сломить которое может лишь военная мощь» .
Таким образом, возможности экономического развития фашистских стран предполагаются только в прямом захвате чужих территорий с их ресурсами, природными и людскими. Поскольку жертвы агрессии будут сопротивляться, неизбежна война. Необходимо, следовательно, создание достаточной военной мощи, чтобы такое сопротивление сломить. В этой «логике» уже выражена сущность фашистской доктрины внешней экспансии: германское хозяйство не может развиваться без насильственного захвата, следовательно, само хозяйство следует ориентировать в первую очередь на военные потребности. Поражает, что неверная предпосылка (невозможность экономического развития без войны) даже не подвергается сомнению, она ничем не доказывается, а преподносится как аксиома.
В июне 1933 г. при министерстве экономики Германии был организован Генеральный совет хозяйства, который руководил государственной экономической политикой. В следующем, 1934 г., были запрещены стачки и даже переходы рабочих с одного предприятия на другое. Декрет о трудовом фронте закрепляет систему принудительного труда. Зарплата снижается, социальное страхование уничтожается. По существу германский капитализм возвращается к докапиталистическим методам эксплуатации. В интересах монополизации хозяйства принимается закон о принудительном синдицировании — отдельные предприятия должны теперь входить в состав существующих картелей или синдикатов. Кроме того, хозяйство разделялось на группы, объединившие отдельные отрасли и районы.
Закон об «органическом построении германского хозяйства» 1934 г. передал руководство экономикой непосредственно монополистическому капиталу.
Внешнеэкономические проблемы германский фашизм собирался решать также средствами откровенного и неограниченного насилия. Хозяйственная политика открыто ориентируется на подготовку к войне. Начинается крупномасштабное строительство предприятий военной промышленности. Объем капиталовложений в перевооружение за 1933—1934 гг. составил более 1/ всех валовых капитальных вложений, а именно 46 млрд. марок. Милитаризация за счет принудительного труда, эксплуатации трудящихся внеэкономическим принуждением обеспечила рост объема продукции. За период 1929—1938 гг. общий объем промышленной продукции увеличился на 25%. В первую очередь возрос выпуск военной техники — самолетов, танков, артиллерии. Все это влияло на общие итоги. Объем же производства в легкой промышленности даже снизился.
Германия восстанавливала и модернизировала тяжелую промышленность, увеличивая свой военный потенциал. Производство угля, чугуна, стали, электроэнергии существенно превысило уровень 1929 г. Казалось, что в невидимой экономической борьбе со своими противниками Германия «набирала очки». Вместе с тем развитие это носило однобокий милитаристский характер, деформировало нормальную структуру хозяйства и поэтому в долгосрочном плане подрывало перспективы развития экономики. Избранный путь хозяйственного развития тем самым предопределял быстрое и неминуемое вступление в вооруженный конфликт.
С 1933 по 1936 г. на выпуск военной продукции было дополнительно переведено более 300 предприятий, в том числе 70 — в химической, 60 — в авиационной, 45 — в танковой и автопромышленности, 15 — в судостроении. Особое внимание уделялось новой отрасли — авиационной. К концу 1938 г. в ней было занято 200 тыс. рабочих. Производство всех видов жидкого топлива возросло с 1934 по 1938 г. по5чти в 3 раза, в том числе синтетического бензина в 8 раз. Нехватка сырья и перспектива прекращения или по крайней мере серьезного затруднения его ввоза из-за рубежа заставляла изыскивать собственные возможности, а это означало повышение затрат и неминуемо ослабляло финансовую базу.
Рост бюджетных военных расходов в Германии был стремительным: 1932 г. — 253,5 млн. долл., 1936 г. — 3600,0; 1939 г. — 4500,1 млн. долл. Было ясно, что государство, переключившее такие колоссальные для того времени средства на военные цели, либо начнет войну, либо окончательно подорвет свои хозяйственные позиции в экономической борьбе с другими империалистическими противниками.
С 1932 по 1939 г. германская армия была увеличена с 104 тыс. до 3,7 млн. человек.
Во многом сходной была экономическая стратегия и других держав «оси». Союзник Германии — Италия с 1937 г. начала выполнение «плана автаркии» с тем, чтобы преодолеть зависимость от импорта стратегических видов сырья и топлива. Гражданские предприятия переходили на выпуск военной продукции. В конце 1938 г. военные заказы выполняли 900 предприятий с числом занятых на них 600 тыс. рабочих и служащих, что составляло всего персонала предприятий тяжелой промышленности. Все большие бюджетные средства тратились на военные цели: 1932 г. — 270,6 млн. долл.; 1936 г. — 916,1; 1939 г. — 873,4 млн. долл.
На Дальнем Востоке Япония приступила к ускоренному развитию военной промышленности в начале 30-х годов. Позднее, в 1938 г., был принят закон о всеобщей мобилизации нации, по которому усиливался контроль за военным производством со стороны государственных органов и увеличивались привилегии для фирм, работавших по военным заказам. Военные расходы Японии выросли с 454 млн. иен в 1931 — 1932 гг. до 6834 млн. иен в 1938— 1939 гг. И все же основную роль в лагере фашизма играла Германия.
Показательно, что программа германской экономической экспансии с использованием силы была выдвинута первоначально именно крупным капиталом этой страны. Еще до прихода к власти фашистов в Германии 24 марта 1931 г. Карл Дуйсбург — председатель наблюдательного совета одной из наиболее влиятельных химических монополий того времени «ИГ Фарбениндустри», которая сыграла такую мрачную роль в германской истории, и он же — член президиума Имперского союза немецкой промышленности заявил: «... лишь сплоченный экономический блок от Бордо до Софии придаст Европе основу, в которо7й она нуждается для утверждения своей мировой роли».
Позднее Гитлер уточнит, что «объединение Европы можно осуществить не посредством объединительных устремлений многих государственных деятелей, а только с помощью вооруженного насилия». Таким образом, любые возможности компромисса отвергались сразу же, с порога. Германскую правящую верхушку удовлетворяло лишь полное господство над Европой, ее порабощение.
Интересно, что неверие в перспективы германской экономики неоднократно приводили к пессимистической оценке возможностей ее внешней экспансии «обычными» торгово-экономическими средствами. Гитлер заявлял, например, что «повышение экспорта в будущем ничего не даст» или что «нынешнее экономическое положение может быть изменено только с помощью политического могущества и борьбы», и т. д.
Практически это означало, что хозяйство страны полностью подчиняется военным целям и экономическое развитие не следует больше объективным закономерностям. Вполне понятно, что это быстро и негативно сказывается на состоянии национального хозяйства, и чем дольше длится такой период противоестественной инверсии, тем отрицательнее ее последствия. Проводя такую политику, государство быстро разрушает свой экономический фундамент. В конечном итоге этот подрыв собственной хозяйственной базы ослабляет государство не только в экономическом, но и в военном отношении.
Показательно, что в конце концов сами военные, из числа наиболее осведомленных, начинают бить тревогу. Так, генерал-майор Томас, начальник военно-экономического штаба Германии, вынужден был признать в мае 1939 г., накануне второй мировой войны, что в наращивании чисто военных средств борьбы Германия сможет еще какое-то время сохранять достигнутое производство, но военный потенциал ее не выше, чем у союзников, а «по глубине потенциала» другие западные державы даже имеют преимущество перед Германией. Под «глубиной» генерал понимал экономические факторы. Начальник военно-экономического штаба сослался на то, что германское хозяйство испытывает дефицит сырья, рабочей силы9, финансов и даже мощностей в отдельных отраслях .
В течение 1934—1935 гг. германская машина военного производства, запущенная на полный ход, поддерживала экономический бум за счет военных предприятий, строительства автострад и других коммуникаций и т. д. Однако хозяйственные потребности страны — в развитии энергетики, добывающей промышленности, даже в строительстве железных дорог — все это было отложено на будущее. Усиленный отток населения из деревни в города и из мирных отраслей в военную промышленность также подрывал долгосрочные перспективы экономического развития.
В сфере собственно внешнеэкономической политики подготовка к войне диктует необходимость проводить политику «самообеспечения», сводя к нулю зависимость от внешнеэкономических связей, в первую очередь от импорта стратегических материалов.
Государство «обескровливается» в хозяйственном отношении. Во временной перспективе «самообеспечение» превращается в «самопоедание» страны. Страна лишается международных экономических связей, необходимость, которых диктуется международным разделением труда. Милитаристское государство оказывается перед неминуемым хозяйственным кризисом и ищет выход в войне с удвоенной энергией.
Именно это признал не кто иной, как Гитлер в выступлении перед руководителями германской армии 22 августа 1939 г., буквально накануне начала второй мировой войны: «Наше экономическое положение — в результате ограничений — таково, что мы сможем продержаться еще лишь нескольк10о лет... Нам не остается ничего иного, как действовать» (начать войну. — Я. М . ) .
Так ошибочная экономическая стратегия, которая, по замыслу ее авторов, должна обеспечить могущество в международном масштабе, вовлекает их самих в порочный заколдованный круг, по большому счету превращает их в марионеток, не имеющих по существу выбора. В дальнейшем порочная экономическая стратегия, которая должна принести победу, программирует поражение. Таково действие экономического механизма авантюрной политики насилия.
Итак, одна из экономических причин возникновения фашизма — неспособность справиться с проблемами, стоящими перед страной «обычными» хозяйственными средствами. Едва начнется война, Гитлер заявит уже без обиняков (которые теперь станут ненужными) на совещании руководителей вермахта: «Мы ведем борьбу за нефтяные источники, за каучук, полезные ископаемые и т. д.»
Обращает на себя внимание то, что проблемы XX века пытаются решать по рецептам прошлого, заимствуя методы феодализма, колониальных захватов и т. д. Кроме того, даже сами захваты, которые уже на рубеже прошлого и настоящего столетий должны были служить целям расширения источников поступления сырья на рынок и расширения рынков сбыта, здесь должны использоваться для прямого грабежа, минуя механизм купли-продажи, игнорируя рыночные отношения капитализма XX века. Средневековье как бы вызывается из прошлого подобно духам спиритического сеанса для реализации целей правящей верхушки фашистских государств. Гальванизируется отвратительный труп прошлого для того, чтобы он служил интересам современного крупного капитала и нацистской верхушки Германии, других стран фашистской «оси»: Берлин — Рим — Токио.
Многократно провозглашаемая цель территориальных завоеваний «жизненного пространства» по существу означает насильственное присвоение сырья, материальных ценностей, порабощение людских ресурсов, хотя формально захват пространства упоминается как цель стратегии.
С чисто экономической точки зрения средневековый вариант внешней экспансии является не только реакционным, но и выдвигает примитивную экстенсивную модель развития взамен интенсивной. Нехватку, например, продовольствия и сырья пытаются ликвидировать чисто экстенсивным путем — насильственным расширением посевных площадей в результате присвоения чужих земель, а не перестройки сельского хозяйства на современной научной основе. Увеличение объема промышленной продукции достигается безжалостной эксплуатацией все больших масс рабочих, фактически превращаемых в рабов. В дальнейшем во время войны это приведет к гибели от непосильного труда, издевательств и прямого уничтожения миллионов людей. Эта отвратительная «система» эксплуатации с экономической точки зрения также экстенсивна, она противостоит и препятствует возможности сколько-нибудь серьезных попыток интенсификации труда путем внедрения новой техники, развития новых технологий. Такая «система» в сколько-нибудь долгосрочном отношении бесперспективна. Немыслима была бы, например, научно-техническая революция в рамках таких средневековых отношений. Иными словами, важнейший фактор — фактор времени (в долгосрочной перспективе) — в такой стратегии вообще не учитывается.
Вместе с тем перенесение внешнеэкономической борьбы в плоскость откровенно насильственных действий обостряет и уже знакомую нам проблему господства, например, на море.
Немецкий генерал Людвиг Бек предупреждал, что «мировая война является не 1т2олько континентальной, но и в первую очередь морской» . Бек при этом ссылался на Ришелье, который говорил, что «без господства на море нельзя вести войну». (Добавим, что и экономическую войну тоже.)
Исходя из требований подготовки к борьбе со своими соперниками, Германия приняла в 1937 г. план создания океанского флота (так называемый план «Зэт»), однако он так 1и3 остался в основном на бумаге из-за нехватки средств. Экономические возможности ограничивали агрессивные аппетиты фашистских «фюреров».
Разумеется, лихорадочная подготовка держав фашистской «оси» к переходу от экспансии экономической к экспансии военной не осталась незамеченной. Великобритания и Франция, не доверяя в полной мере фашистским странам, стали так же, как они, переключать все больше бюджетных средств на военные нужды. Соответственно Великобритания выделила: в 1932 г. — 426,1 млн. долл.; в 1936 г.— 846,9; в 1939 г. — 1817 млн. долл.; Франция: в 1932 г. — 509,2 1м4 лн. долл.; в 1936 г. — 834,4; в 1939 г. — 1800,2 млн. долл.
Каковы же были экономические усилия Соединенных Штатов? Даже в год начала второй мировой войны — 1939 г. — военный бюджет США составлял всего 1,4 млрд. долл.
Неудивительно, что создание западными союзниками запасов боевой техники, военного имущества, стратегических материалов затем оказалось явно недостаточным. Впрочем, они в основном уповали на то, что война будет вестись чужими руками. Уверенность западных держав в этом варианте была настолько велика, что даже за год до начала агрессии фашистской Германии они не хотели пересмотреть своих ошибочных установок, в том числе внешнеэкономических. В директиве английским и французским миссиям для переговоров с СССР в 1938 г. говорилось: «не заключать пока никаких соглашений об обмене сведениями по вопросам экономической стратегии в отношении Германии и Италии».
Что же противопоставлял своим соперникам Советский Союз в этот период экономической борьбы?
Народное хозяйство СССР в этот период переживало; трудную полосу очередной перестройки, что отражалось на положении страны на мировых рынках, на ее позициях в обострявшемся противостоянии с другими великими державами.
В соответствии с курсом индустриализации значительно большие капиталовложения, чем раньше, направлялись в промышленность и на транспорт, тогда как удельный вес средств, вкладываемых в сельское хозяйство и другие сферы материального производства, уменьшался. Существенно увеличился объем продукции в основных промышленных отраслях, особенно в тяжелой промышленности.
Национальный доход СССР возрастал: он составил в 1928 г. — 25 млрд. руб.; 16в 1932 г. — 45,5; в 1937 г. — 96; в 1940 г. — 128 млрд. руб. . Строжайшая система планирования и централизации ресурсов позволяла увеличивать капитальные вложения: 1928 г. — 3,7 млрд. руб.; 1932 г. — 18; 1937 г. — 30; 1940 г. — 43 млрд. руб. Приоритет при этом отдавался тяжелой промышленности, в первую очередь оборонной.
Ассигнования на военные нужды в СССР составили (% к общей сумме госбюджета): 1939 г. — 25,6; 1940 г. — 32,6; 1941 г. — 43,4. Валовая продукция промышленности также возрастала .
Однако поскольку заранее заданный односторонний характер промышленного развития сопровождался деформацией отраслевой структуры, это приводило к созданию диспропорций, качественным потерям и удорожанию производственных затрат в их реальном выражении. Для осуществления индустриализации требовалось, среди прочего, мобилизовать ресурсы внутри страны, а также использовать внешнюю торговлю для закупок передовой техники. Практическое выполнение этих двух задач было тесно связано не только с внешнеэкономической деятельностью страны, ее позициями на мировых рынках, валютно-финансовым положением, но и с внутрихозяйственным положением.
Финансирование ускоренного промышленного развития потребовало вложений больших дополнительных средств, которые не обеспечивались обычными доходами госбюджета. Дефицит стал покрываться усиленной денежно-кредитной эмиссией, государственными займами и др. Количество средств обращения существенно превысило объем противостоящих им материальных ценностей. Результатом явились фактический отрыв рубля от его официального курса и золотого паритета, и невозможность использовать его как конвертируемую валюту. Последующее сведение его роли во внешних операциях к чисто калькуляционной единице явилось логическим завершением этих процессов. В формальном отношении изменение покупательной силы рубля привело к пересмотру его объявленного валютного курса. С июня 1937 г. исчисление официального курса было установлено на базе американского доллара, имевшего содержание 0,888671 г чистого золота. Один доллар приравнивался к 5 р. 30 к. Это официальное соотношение продержалось до 1950 г., когда исчисление курса рубля на базе иностранной валюты было отменено и рубль был формально переведен на золотую основу. Разумеется, все это никак не повлияло на то, что рубль продолжал оставаться неконвертируемой валютой и, что не менее важно, он не мог полноценно служить для измерения стоимости производимых товаров, сопоставления внутренних и внешних издержек и цен. Быстро исчезла единая объективная мера стоимости, отражавшая затраты труда. Деформировалась система ценообразования с крайне отрицательными результатами, для хозяйства страны в целом, для социальной сферы, для внешнеэкономического потенциала.
В 30-х годах в условиях индустриализации, коллективизации и приближающейся военной угрозы продолжалось дальнейшее развитие организационной структуры и системы управления советской внешней торговли прежде всего в сторону усиления ее централизации. Перед аппаратом ставились задачи обеспечения быстрого и четкого исполнения как указаний руководства, так и вмененных ему повседневных обязанностей. Именно в этот период приказная система управления во внешней торговле достигла своей наиболее совершенной и законченной формы. Постановлением Совнаркома в 1935 г. заключение внешнеторговых сделок было перенесено из-за границы в СССР. Вместе с тем был значительно сокращен аппарат торгпредств и уменьшено число акционерных обществ за границей. Изменились также сами взаимоотношения между объединениями и их советскими поставщиками (по экспорту) и заказчиками (по импорту). В 1940 г. существовавший ранее порядок заключения договоров между объединениями и другими советскими хозяйственными организациями был заменен новым. Начали действовать унифицированные «Условия поставки товаров для экспорта», согласно которым объединения стали выдавать поставщикам по товарам, выделенным для экспорта, заказы-наряды, заменившие прежние хозяйственные договоры. Поставки импорта стали регулироваться «Условиями выполнения импортными объединениями заказов советских организаций». Приказная система в этой форме просуществует до начала войны и пройдет через военную эпоху, общие ее принципы сохранятся еще очень долго в послевоенные годы вплоть до наших дней.
Если же говорить о первых результатах работы этой системы в 30-х годах, то в соответствии с принятыми тогда директивными решениями импорт из-за рубежа в СССР строго сводится к самому необходимому, под которым в первую очередь понимаются машины и оборудование. Советский Союз становится их крупнейшим покупателем. Доля их в советском импорте поднимается с 1/5 в 1925 г. до почти 1/3 в 1930 г., а в 1932 г. даже несколько больше. Всего в 1929—1932 гг. было закуплено машин и оборудования на сумму свыше 2,4 млрд. руб. (в ценах 1960 г.), что составляет около 60% всех их закупок за 20 лет (1918—1937 гг.). В импорте техники видное место занимали станки (примерно 400 млн. руб.). Импортное оборудование позволило оснастить крупные станкостроительные заводы — «Фрезер» , «Калибр», «Красный пролетарий». К концу второй пятилетки советское станкостроение уже на 90% удовлетворяло потребности страны в станках, тогда как в первой пят1илетке 60% потребностей покрывалось за счет импорта».
Закупки оборудования сыграли большую роль в создании крупных промышленных предприятий: в тракторостроении — Харьковского, Челябинского и Волгоградского заводов, в автомобильной промышленности — Горьковского и Московского, в металлургии — Магнитогорского, Кузнецкого, Запорожского и других комбинатов.
Во ввезенной за 1929—1932 гг. технике существенное место (16%, или 389 млн. руб.) занимали тракторы и другие сельскохозяйственные машины. Это было связано с тем, что в те годы наряду с промышленностью преобразовывалось и сельское хозяйство, в результате чего было ликвидировано самостоятельное крестьянское хозяйство — перемены носили весьма радикальный характер. По мере создания колхозов и совхозов увеличивались заготовки зерна государством, оставаясь, однако, явно недостаточными: 10,8 мл19н. т в 1928 г., 18,8 млн. т в 1932 г., 36,4 млн. т в 1940 г. Мобилизация ресурсов осуществлялась во многом принудительными мерами. Как отметил академик В. А. Тихонов, «если вначале государство торговало купленным у мужика хлебом, то после коллективизации оно торговало отобранным хлебом».
Плохо обстояло дело в животноводстве.
Если принять во внимание внутренние потребности населения СССР в продовольствии, можно сделать вывод о том, что база продовольственного экспорта, который в 1925 г. еще превышал 40% всех запродаж, была ослаблена. В 1930 г. продовольственный экспорт сократился до 32%, в 1933 г. — до 20%, и хотя затем в отдельные годы были подъемы, в 1939 г. он упал примерно до 14%. Определяющую роль при этом сыграло положение с экспортом зерна, который вначале поднялся в результате жестких мер по сдаче его государству, затем стал неустойчивым и обнаружил общую тенденцию к падению. Экспорт зерна составил: 1925—1926 гг. — 2,0 млн. т; 1930 г.— 4,8; 1933 г. — 1,7; 1938 г. — 2,1; 1939 г. — 0,3; 1940 г. — 1,2 . Эти потери в определенной степени компенсировались возросшим экспортом лесоматериалов, удельный вес которых в запродажах поднялся примерно с 10 до 15— 20%. Однако эта экспортная статья в условиях обостренной конкурентной борьбы на мировых рынках подвергалась чисто политическим запретительным мерам на Западе со ссылкой на применение труда заключенных. В эти годы восстанавливается, а затем и возрастает вывоз минерального сырья, в первую очередь топлива — нефтепродуктов и угля. Их доля в экспорте вначале резко возрастает (1930 г.— 1 7% ) , но затем тоже снижается (1938 г. — 9%, 1939 г. — 8% ) . Несколько возросший вывоз промышленных товаров не мог компенсировать потерь. Экспорт машин и оборудования составил: 1925— 1926 гг. — 0,8 млн. руб.; 1930 г. — 1,9; 1933 г. — 3,272 1938 г. — 11,5; 1939 г. — 3,3; 1940 г. — 4,7 млн. руб.
В итоге этих и других изменений экспорт в целом, быстро возраставший в 20-е годы, в первую пятилетку продолжает увеличиваться за счет жесткой мобилизации всех ресурсов: 1927—1928 гг. — 620,7 млн. руб.; 1930 г. — 812,7 млн. руб. Однако затем мировой кризис, затруднивший продажи, и внутрихозяйственные трудности приводят к его резкому падению: 1931 г. — 636,1 млн. руб2.:i 1932 г. — 450,8; 1935 г. — 288,1; 1940 г. — 239,7 млн. py6.
Падение экспорта все более ограничивает возможности закупок за рубежом. Определенная разница в пользу импорта может покрываться вывозом золота, однако в целом общий оборот внешней торговли, достигнув максимума в 1,6 млрд. руб. в 1930 г., затем начинает быстро сокращаться, снизившись к 1935 г. до 477,4 млн. руб., в отдельные годы он немного возрастал, но в 1939 г. вновь упал до 271,4 млн. руб. — самого низкого уровня начиная с 1923 г. Последний мирный 1940 год показывает подъем, но уже не меняет общей тяжелой картины. Позиции Советского Союза во внешнеэкономической сфере остаются слабыми, и уровень участия страны в международном разделении труда, существовавший до первой мировой войны, не достигнут, о чем свидетельствует удельный вес оборота советской внешней торговли (% к мировой торговле): 191324 г. — 3 , 9 ; 1929 г. — 1,35; 1936 г. — 1,24; 1938 г. — 1,10 .
Таким образом, в экономической борьбе предвоенных лет у Советского Союза были и успехи, и неудачи. Складывавшиеся в, те годы производственно-хозяйственная база и приказная система управления еще выполнят свое предназначение, но позднее, в период Отечественной войны, позволив мобилизовать и использовать все наличные ресурсы на достижение победы. Иным было положение в сфере внешнеэкономической борьбы, которое во многом определялось внутренним состоянием хозяйства. Ситуация в деревне резко сократила возможности экспорта сельскохозяйственной продукции за рубеж. В промышленности, несмотря на достигнутые успехи, возможности вывоза товаров оставались более чем ограниченными.
Экономика страны теряла внутреннюю гибкость и динамизм, постепенно самоизолируясь от внешних связей. Внутренний рынок наглухо отгораживался от мирового. Сам подход к внешнеэкономическим связям менялся, они превращались в чуждую внутреннему хозяйству сферу. Тем самым ослаблялась их роль и как стимулятора научно-технического прогресса. Все это отрицательно сказывалось на экспортном потенциале и возможностях страны бороться за свои интересы экономическими средствами.
К этому добавлялись весьма значительные трудности на внешних рынках. Заинтересованность капиталистических стран в закупках советского оборудования и техники была весьма невелика, а остальные отрасли промышленности (текстильная, лесообрабатывающая, горно-добывающая) не могли даже компенсировать потери, вызванные падением экспорта зерна, сахара, масла и других традиционных сельскохозяйственных товаров.
Иными словами, цена, которую платила страна в сфере внешнеэкономических связей за ускоренное развитие промышленности, в первую очередь тяжелой, приказными методами, за «крутой перелом» в сельском хозяйстве, была очень высока. К тому же одной из важных областей, связанных с внешней торговлей, на которую у государства в этот период не хватало ни финансовых, ни материальных ресурсов, был морской транспорт. Весь длительный период по 1940 г. морской флот оставался слабым. К началу 1941 г. общая грузоподъемность советского торгового флота составляла 1,8 млн. т, что было в 10 раз меньше английского флота, в 6,5 раз меньше американского, в 2,5 раза меньше германского. Следовательно, морской торговый флот, при помощи которого осуществлялись основные экономические связи, не имел необходимой материально-технической базы. Это неблагоприятно влияло на пространственные аспекты внешних связей. В конечном итоге в 1940 г. экспорт составил 240 млн. руб., импорт примерно столько же. Весь оборот исчислялся в 485 млн. руб. Таково было экономическое положение СССР накануне второй мировой войны, в условиях, когда фашистские державы лихорадочно готовились к войне.
Катастрофически быстро приближалось время, когда каждая из экономических систем, противостоящих друг другу, пройдет суровое испытание на прочность.