←  Позднее Средневековье, или эпоха Возрождения

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Предпосылки Варфоломеевской ночи

Фотография тохта тохта 14.12 2012

События, которые произошли в Париже, в ночь на 24 августа 1572 г, в день святого Варфоломея, вошли в историю. При этом Варфоломеевская ночь является не только историческим событием, но и одним из тех моментов, которые прочно вошли в сознание современного человека. Это событие рассматривалось и рассматривается в работах многих историков. Разумеется, эта небольшая статья, описывающая событие, которому были посвящены десятки, и даже сотни научных трудов, не может претендовать на некие «великие открытия».
Но многие о события той ночи судят по романам и фильмам, где борьба между гугенотами и католиками объясняется (если объясняется вообще) только религиозными причинами. Например, у Мериме прямо говорится о том, что все различия ограничиваются лишь тем, что одни поют молитвы на латыни, а другие на французском.
При этом нередко происходит деление на хороших (обычно это гугеноты) и плохих (соответственно, католики).
Для примера можно вспомнить наш фильм «Королева Марго», снятый относительно недавно. Здесь мы видим гугенотов в лице адмирала Колиньи, которому для полноты образа не хватает только нимба. А так классический святой и великомученик.
Со стороны католиков есть вороватый подлец трактирщик, культурковатый Коконас (в исполнении Жигунова) и профессиональный убийца Морвель( его великолепно сыграл Боярский). В качестве их лидеров выступают коварные интриганы Гиз (о его мести за отца ни слова) и Екатерина Медичи. Последняя стремиться уничтожить Генриха Наваррского (следующего в наследовании трона после ее детей) только на основе пророчеств своего астролога.
Причиной такой трактовки во многом является тот факт, что произведения, по которым снимаются подобные фильмы (очень хорошие сами по себе), были написаны в 19 веке. Следовательно, в объяснении этих событий отражают понимание того времени.
В данной статье предпринята попытка объяснить эти события на основе исследований современных историков.
Начало Нового времени
16-век многие западные историки называют началом Нового времени. Появление новых тенденций вызвало борьбу и одновременно переплетение со старыми порядками. Однако старинные обычаи и традиции были сильны.
Новое время - это время появления и развития технологий, например, книгопечатания, огнестрельного оружия, каравелл и т.д. Это вызвало различные процессы в странах Европы. В экономике произошло появление новых форм организации труда (мануфактуры и т.д). Выросли объемы и формы торговли, изменились соотношения цен на товары. Так, приток большого количества золота и серебра из Латинской Америки привел к значительному падению стоимости драг. металлов (инфляции). Развитие торговли вызвало усиление горожан, появление предкапиталистической буржуазии.
Одновременно шло ослабление значения традиционного дворянства.
Во Франции ситуация складывалась следующим образом.

Дворянство
Французское дворянство значительную часть своих доходов получало в виде фиксированной ренты, установленной законом и обычаем. Но к 1559 г стоимость золота и серебра упала на 56% (см. 4 стр. 218) по сравнению с началом века.
Это падение продолжалось. Фактически это падение отражало неумение большинства дворян перестроить свое хозяйство на новый лад.
Поэтому можно говорить об очень значительном снижении их доходов. Таким образом, экономическое положение значительной части дворянства ухудшилось.
Появление и развитие огнестрельного оружия свело на нет роль рыцарской конницы.
И хотя дворяне по-прежнему выполняли роли офицеров и кавалеристов,
о монополии на военное ремесло отныне говорить не приходиться. Подобное потеря значения означало и определенную потерю статуса.
Прекращение итальянских войн лишило дворянства возможности поправить свои дела за счет армейского жалования и добычи.
Практически единственным мирным выходом из этого положения для дворянина было найти место в свите какого-нибудь знатного сеньора, в идеале самого короля.
Увеличение клиентел усиливало могущество аристократии, но заставляло ее намного активнее бороться за власть, чтобы оплатить преданность своих сторонников.
Города
Городская верхушка все больше богатела.
В большинстве городов власть перешла к королевским чиновникам. Но должности этих чиновников продавались, причем купить их могли только те, кто знал законы данной провинции (кутюмы). Фактически это означало, что их покупали представители местной городской верхушки. Теперь они имели право управлять городом, не обращая внимания на выборы и т.д. Также они покупали и другие должности.
Причем многие должности давали право на получение дворянства. Но при этом чиновники продолжали оставаться членами городской общины, и их патриотические чувства, а также стремление сохранить и усилить свое положение внутри города, приводило к тому, что они стремились учесть и интересы своих горожан. Политика сидения на двух стульях работала не всегда. В городах все больше росло недовольство городской олигархией.
Очень важным моментом была система продажи должностей. Все должности в аппарате продавались и считались собственностью их покупателей. Причем большинство фактически передавалось по наследству. Уволить таких чиновников было нельзя, хотя король мог выкупить ту или иную должность. Сложился целый слой дворян-чиновников из богатых горожан. Их стали называть дворянством мантии.

Новые дворяне все больше скупали дворянские земли и занимали место старинных родов. Неудивительно, что традиционное дворянство (дворянство шпаги) ненавидело и презирало их. Борьба между этими двумя группами дворян была реальным фактом.
Наиболее знатная часть французского дворянства, аристократия, имела свои особенности. Поскольку система вассальных отношении уже не имела никакого значения, аристократы стремились стать королевскими чиновниками высшего ранга (губернаторами и т.д.) Становясь ими, они получали возможность распределения должностей, пенсий и т.д. среди своих сторонников, членов своей клиентелы. Королевская власть получала взамен сильных союзников на местах. Но при малейшем ослаблении королевской власти они могли слишком усилиться и стать ее соперниками.
Таким образом французская аристократия того времени боролась уже не за раскол государства, а за овладение государством в целом, за монополизацию в своих руках всего управления страной.
Положение короля
Король располагал мощным чиновничьим аппаратом и мог выставить большую армию. Его не сдерживал общенациональный парламент.
Однако чиновники (точнее говоря офисье, т.е. те кто купил должности) и управляющие провинциями и занимавшие ключевыми посты (т.е. аристократы)
имели свои интересы (см. выше). Постоянная армия отсутствовала, поскольку это было очень дорого. Система набора войск также отсутствовала.
Поэтому при необходимости король назначал полковников и приказывал им набрать войска. Естественно, что каждый полк подчинялся тому, кто его собирал и нанимал, а не королю. Обычно это были те же аристократы, поскольку они могли создавать полки из состава своих клиентел. Король мог рассчитывать только на отдельные части-гвардию, несколько постоянных полков и наемников. Кроме того, разумеется, были части, набранные теми дворянами, которые поддерживали короля (в этот момент)
В этих условиях очень многое зависело от личности и авторитета самого монарха. Он мог, используя свои возможности, как для нажима, так и для маневра, заставлять подчиняться себе все эти группы. Нередко он сталкивал лбами различные группировки. Например, столкнувшись с противодействием стариной французской знати, короли сумели оттеснить ее, выдвинув ей на смену род Гизов.
Но в условиях всеобщего недовольства король уже не мог обойтись таким маневрированием.
Религиозная ситуация.
Появление протестантской церкви
Чтобы понять и осмыслить новые условия жизни, средневековый человек, естественно, обращался к церкви. Католическая церковь была властительницей дум средневековой Европы. Однако она оказалась слишком связанной с традиционными формами общества.
К тому же, отсутствие конкурентов вызвало значительное разложение внутри самой церкви. Дисциплина падала как среди низшего духовенства, так и среди верхушки. Любые попытки отдельных священников выдвинуть нечто новое в рамках церкви вызывали жесткий отпор со стороны ортодоксов. Свидетельством этому может быть сожжение на костре Яна Гуса, отказ пойти на любые изменения.
Но в новых условиях желание людей к изменениям было слишком велико. И поскольку реформаторы, несмотря на значительную поддержку общества, не смогли убедить церковное руководство пойти на реформы внутри церкви, они начали создавать реформированную церковь.
Поскольку сторонники реформаторской начали с протестов против разложения католического духовенства, то их стали называть протестантами.
Различия между католицизмом и протестантизмом
Католическая церковь учила, что только она, благодаря знаниям ритуалов и заслугам своих святых, может помочь верующему достичь царствия небесного.
У католиков большим уважением пользовались священники и монахи, труд которых заключался в том, что они молились за всех перед Господом.
Протестанты же считали, что поскольку нельзя молиться за других, поэтому положение священника ничем не отличается положения мирянина.
У протестантов не было духовенства как особого сословия, претендующего на особые отношения с богом, хотя священники, разуметься присутствовали. Но с точки зрения протестантов священник это обычный человек, который просто больше знает про то, как нужно молиться.
Они требовали упрощений в обрядности церкви, например перевода Библии и молитв на все языки (католики молились на латыни). Протестанты считали ненужными пышные обряды и многочисленное духовенство, которые эти обряды проводит.
В результате роль церкви как специальной организации, цель которой организовать верующих и помочь им достичь спасения, у протестантов была сведена к минимуму.
На практике это означало что огромные богатства, накопленные католической церковью, которой принадлежало примерно 1/3 всей обрабатываемой земли, перешли в руки тех, кто будет проводить эту реформу. Церковь также собирала различные налоги, наиболее известным из которых была десятина.10 процентов дохода мирянин должен был отдать церкви. В протестантских странах этот налог или отменялся, или собирался в пользу государства.
Они выступали также за новое отношение к труду, заявляя, что труд - это не наказание за первородный грех, а обязанность человека. Это отвечало стремлениям тех слоев, кто ориентировался на капиталистическое отношение к труду и к богатству.
Кальвинизм
Протестантизм очень быстро разделился на различные течения, имеющих свои подходы. Во Франции того времени наиболее распространенным был кальвинизм. Исторически сложилось так, что его сторонников во Франции называли гугенотами.
Создателем и основным теоретиком этого движения был Кальвин(1509-1564 г.).
Кальвин провозгласил доктрину о предопределении. Т.е., он заявлял, что бог заранее предначертал, кто из людей спасется, а кто попадет в ад. Но при этом каждый человек должен был активно действовать, веря в то, что он относиться к числу избранных. Большую роль играло «призвание». Кальвин считал, что бог каждому даровал свое предназначение заниматься каким либо делом. Выполняя его как можно более тщательно, человек приближается к спасению. Отсюда вытекал культ труда. С другой стороны, человек должен сосредоточиться на своем предназначении, и только на нем.
Кальвин резко отрицательно относился к любым развлечениям, украшениям и т.п. Он говорил, что человек должен трудиться и молиться. За соблюдением этих правил следила община (т.е. все окружающие). В Женеве, городе, где кальвинисты пришли к власти, все стороны жизни горожан были четко регламентированы. Все развлечения были запрещены. Современники сравнивали царившие там порядками с обстановкой в католических монастырях, причем тех, где очень жестко соблюдался устав. Несогласных наказывали, вплоть до сожжения на костре.
Гугеноты
Во Франции протестантизм начал распространятся среди торговцев и ремесленников. Первоначально королевская власть относилась к нему спокойно.
Дело в том, что король был союзником немецких протестантов в войне с испанцами. Позднее корона начала преследовать гугенотов. Но подавить их не удалось. Более того, к ним стало примыкать дворянство.
К середине века новую идеологию разделяли три группы.
Во-первых, представители тех слоев, которые не нуждались в защите и поддержке традиционных цехов, которые предпочитали работать по-новому. Разуметься это не происходило автоматически. Но если человек начинал работать, например, применяя какое-то усовершенствование в технологии или организации труда (мануфактура), то члены цеха стремились заставить его отказаться от этого. А священник говорил о том, что главное не накопление денег, а только стремление заработать столько, что бы хватило выжить. В результате такой человек или примыкал к гугенотской общине, или отказывался от новых идей.
В результате небольшие общины гугенотов сложились во всех крупных городах Франции, в первую очередь в наиболее экономически развитых. Разумеется, успехи гугенотов вызывали зависть их более правоверных, но менее удачливых собратьев. Следует учесть, что верхушка цехов, выступавшая за традиционные формы организации труда, практически сливалась с королевскими чиновниками. В результате новая религия стала идеологией и тех, кто выступал за новые способы производства, и тех, кто боролся против власти городской олигархии. Но, бросая вызов власти цехов, протестанты бросали вызов и королевской власти.
Во-вторых, небольшие города юга Франции, который позднее вошел в состав королевства. Они еще помнили времена, когда они имели значительную автономию. Здесь новая вера стала знаменем сепаратизма и борьбы за независимость от центральной власти, произвола ее чиновников и уплаты налогов.
В-третьих, южное дворянство, обычно имеющее меньше связей при дворе и потому не имеющее возможности компенсировать свои убытки за счет королевских милостей. Во главе их стали знатнейшие фамилии Франции - Бурбоны, Шатильоны и т.д. Они были недовольны тем, что королевская власть заменила их более сговорчивыми вассалами. Их во многом привлекала возможность поправить свои финансы за счет захвата церковных земель, а также земель своих противников. Не следует забывать, что среди верхушки дворянства были развиты традиции Ренессанса, с его уважением к личности человека и его праву на свободу мысли.
Среди гугенотов были разные люди. Были те, кто очень серьезно подошел к вопросам перемены веры, например Жанна Д'Альбре, королева Наварская, рьяная сторонница протестантизма.
В Наварре было разрешена только протестантская религия. Земли католической церкви были конфискованы, а католики изгнаны.
Были и те, кто больше интересовался новой религией как возможностью улучшить свое положение, например ее муж, Антуан де Бурбон. Он использовал гугенотов, чтобы добиться усиления своего политического влияния.
Их сыном был знаменитый Генрих Наваррский.
В 1562 г. насчитывалось 2150 мест, где гугеноты молились. Общее количество гугенотов определялось примерно в 400 тыс. человек. Во Франции в то время насчитывалось примерно 16 миллионов жителей. (см. 4, стр. 111)
Поэтому гугеноты практически везде оставались в меньшинстве. Но это меньшинство было сосредоточено в городах, имеющих благодаря стенам большое военное значение и являющихся экономическими центрами страны. Также они включало в состав множество дворян.
Поскольку они находились во враждебном окружении католиков, то обладали большей сплоченностью. Не стоит забывать, что поскольку вступление в новую веру было очень важным решением, то среди гугенотов было больший процент решительных и энергичных людей, чем среди католиков.
Для понимания мировоззрения гугенотской партии, особенно ее лидеров, очень важно понимание того факта, что в первой половине века протестантизм находился на подъеме. За считанные десятилетия в протестантскую веру перешли Скандинавские страны, практически вся Северная Германия, Англия. Тогдашний немецкий император Фердинанд 1(1556-1564) стремился к диалогу с протестантами, а его сын и наследник проявлял к ним большие симпатии, и многие подозревали в нем самом тайного протестанта. При этом большая часть дворянства и значительная часть горожан императорского домена (Австрии) были протестантами.
Разумеется, это не означало, что все эти страны сразу перешли в новую веру. Были случаи, когда протестантизм отступал. Но все же его позиции постепенно росли. Так не удалась попытка королевы Марии вернуть католицизм в качестве государственной религии в Англии. Хотя она провозгласила католицизм государственной религией,
и успешно подавила оппозицию, ее предложения вернуть церковные земли вызвало массовое недовольство практически всего дворянства, и обрекло ее политику на провал. При новой королеве Елизавете протестантизм вновь стал государственной религией, хотя значительная часть англичан оставалась католиками.

Во Франции двор традиционно отличался вольнодумством.
Екатерина Медичи выслушала молитвы на французском языке. А ее дети, включая малолетнего короля, передразнивали католических священников. Его брат, будущий король Генрих 3-й в девять лет заявил жене испанского посла «Я маленький гугенот, но вырасту большим» (см. 8, стр. 41). В 1560 г. один из влиятельнейших духовных авторитетов протестантизма, Теодор де Без, назвал Екатерину Медичи «протестантской королевой».(см. 6 стр. 171)
Поэтому мысль о том, что протестантизм является идеологией будущего, к которой постепенно придут все христианские страны, включая и Францию, вовсе не выглядела невероятной.
Отношения между католиками и гугенотами.
Говоря об отношениях во Франции 16 века, следует учесть, что верующими были тогда практически все, поэтому религиозные войны были вызваны не только социальными и экономическими причинами, но и религиозным фанатизмом с обоих сторон.
Между католиками и гугенотами всегда существовали значительные разногласия. Обе стороны считали своих противников еретиками.
Следует учитывать, что многие положения кальвинизма была направлены на разрушение традиционного общества и, естественно, вызывали его неприязнь. Так, неприятие кальвинистами традиций цехов (которые стремились к тому, чтобы все члены цеха имели гарантированный заработок), их любовь к труду приводили к разорению их конкуретов. Отказ от роскоши вел к разорению тех групп, которые занимались производством и продажей предметов роскоши.
Также не стоит забывать, что гугеноты отрицали возможность спасения с помощью молитв других людей. Поэтому гугенотская церковь намного меньше, чем католическая, занималась благотворительностью. Сама идея о том, что если богатый человек даст милостыню, т.е. пожертвует деньги, а тот, кому дали эти деньги, помолится за него, не укладывалась в ее каноны. Ведь для спасения важны только личные заслуги человека, а не то, молится ли за него кто-то другой. Католики же поощряли милостыню, да и католическая церковь занималась благотворительностью.
Нередко религиозные противоречия накладывались на старые споры, как бы облагораживая старинную вражду и вендетты.
Очень важно было то, что наиболее многочисленная часть населения страны, крестьяне, практически полностью остались в лоне католической церкви. Возможно, сыграл роль тот фактор, что Франция, как и другие романские страны, где католицизм сохранил свои позиции (Испания, Италия, Южная Германия) входила в состав Римской империи. Христианство в форме католицизма сформировалось и укрепилось здесь снизу, в основном на добровольной основе, впитав многие местные традиции и само став их частью. Причем это произошло еще в 2-3 вв.
В большинстве стран, где победил протестантизм, христианство в форме католицизма были навязано сверху в 8-11 вв. в уже готовом и достаточно жестком виде.
Разумеется, эти страны в рассматриваемое время давно уже были католическими. Но все же католицизм здесь намного меньше был связан с местными традициями и обычаями. Впрочем, это всего лишь предположение.
Но факт остается фактом, практически все крестьянство и большая часть других сословий Франции оставались католиками.
Международное положение.
Самым могущественным государем Европы того времени был Филипп II, король Испании. Он был ярым сторонником католицизма. Ему принадлежит фраза «лучше совсем не иметь поданных, чем иметь еретиков». Кроме Испании, ему принадлежат Нидерланды (нынешние Нидерланды, часто называемые в просторечии Голландия, по названию одной из провинций, плюс Бельгия и Люксембург), самый развитый, и, следовательно, самый богатый регион Европы 16 века.
Плюс половина Италии, которую он и его отец завоевали, разгромив Францию в так называемых итальянских войнах (первая половина 16 века). В его распоряжении была также огромная колониальная империя, включающая в себя всю современную Латинскую Америку, кроме португальской Бразилии, и южные штаты нынешних США (Техас, Калифорния, Флорида). Наиболее важны были золотые и серебряные рудники, дававшие королю огромные доходы. Кроме того, немецкий император, хозяин нынешних Австрии и Чехии, являлся его родственником и практически вассалом.
Но у него были и серьезные противники.
Наиболее опасен был турецкий султан, который не уступал ему по размерам своих владений. С ним шла война в Средиземном море, и в Австрии. Франция была традиционным союзником турок.
Крупные неприятности доставляли английские пираты, которым покровительствует их королева. Впрочем, и французские пираты не забывали про испанские корабли. Кроме того, многие немецкие и итальянские князья, и даже папа римский, нежелали признавать лидерство испанской короны.
Начиная с 1566г. в Нидерландах шло восстание против испанского владычества.
Оно проходило под знаменем борьбы за протестантскую религию. Повстанцам помогали англичане.
Начало религиозных войн.
В 1559 г. на турнире совершенно случайно (копье противника сломалось, причем щепка попала королю в глаз) гибнет король Генрих 2.
Потерпевшая поражение в Итальянских войнах, раздираемая религиозными спорами страна осталась без авторитетного лидера.
Новый король, Франциск 2 (его женой была та самая Мария Стюарт) умирает через три года, 16-лет от роду. Ему наследует его брат, десятилетний Карл 9.
Вдова короля Генриха 2, Екатерина Медичи, вновь и вновь становиться регентшей. Она была родом из семьи флорентийских банкиров, которые сумели захватить власть в своем родном городе. Достойная наследница Макиавелли, она была в целом равнодушна к религиозным спорам. Основу ее политики составляла игра на противоречиях между различными партиями, при которой корона должна была сохранять роль верховного арбитра.
Но она была женщина и иностранка, поэтому вынуждена искать союзников и маневрировать. При дворе началась борьба между аристократическими домами.
Наиболее влиятельными было три дама – герцоги Гиз, Бурбон и Монморанси. Все они опирались на своих сторонников и союзников.
Анн де Монморанси был лидером самого могущественного клана, хозяином Ланкедока, самым знатным пэром королевства. Кроме того, он был конетаблем.
Монморанси приблизил ко двору своего племянника, Гаспара де Колиньи, получившего титул адмирала.
Франсуа Гиз, опытный полководец, как и его сын, Генрих. Будучу дядей( по матери) Марии Стюарт, добился того, что его второму сыну, Карлу был дан титул кардинала, 30 архиепископств, 9 епископств и 5 абатств, приносившие ему огромные доходы и власть (см 6 стр.134).
Антуан Бурбон был так же мужем королевы Жанны Наварской.
Он и его брат, принц Конде возглавляли дом Бурбонов, ближайших родственников короля.
Двое из них сразу начали использовать религиозные споры в борьбе за власть.
Гизы всегда заявляли о себе, как о добрых католиках.
Антуан де Бурбон стремился опереться на гугенотов, хотя не раз предавал их.
Монморанси относился к протестантам с симпатией и старались придерживатся средней линии.
Религиозные войны.
Попытка Екатерины Медичи найти компромисс между двумя религиями на собрании в Пуаси, где состоялся открытый диспут между католическими и протестантскими священниками, не удалась.
Начиная с 1562 гг. начались открытые столкновения между католиками и гугенотами. Гугеноты добивались уважения своих прав. Католики этому препятствовали.
Со своими противниками обе партии не церемонились.
Нередко в различных городах проходили избиения более слабых группировок. Такие погромы (их устраивали и гугеноты и католики) первоначально получили названия мишлеяд. Нередко уничтожались целые группы людей, например, вырезались целые монастыри или все протестантское население какого-либо города. Чаще представители противоположной веры изгонялись или ограничивались в правах, причем фортуна здесь могла быть весьма переменчивой.
Так, в Тулузе долгое время шли уличные бои между протестантами и католиками.
В Шалоне протестанты захватили власть над городом силой. В Лионе протестанты были изгнаны. В долине Роны особо «прославился» грабежами и убийствами католиков барон дез Андрэ.(позднее вернувшийся в лоно католицизма)
Гугеноты нередко приглашали своих единоверцев из Германии, которые занимались в первую очередь грабежом. Католики стремились опереться на помощь католических держав.
Гугеноты первые сумели организоваться и благодаря этому действовали достаточно умело. Несмотря на то, что королевским войскам удалось одержать несколько крупных побед, им не удавалось полностью разгромить гугенотов. Под руководством адмирала Колиньи они сумели очень эффектно использовать практику набегов, со страшной силой опустошая королевство.
Вскоре все старые лидеры сошли со сцены.
Наиболее громким было убийство герцога Гиза. Его совершил один из приверженцев Колиньи, Польтро де Мере. Под пытками он заявил, что Колиньи склонял его к этому. Колиньи заявил что невиновен в организации убийства, хотя назвал это убийство благим делом. Несмотря на это многие католики считали адмирала организатором убийства. Семья Гиза стремилась отомстить ему. Для, как и для многих других, войны за власть и веру стали еще и частью кровной мести своим врагам.
Постепенно гугеноты добивались все больше уступок, но не успокаивались на этом.
Королевская власть под руководством регентши стремилась добиться усмирения страны. При этом она опасалась как усиления крупной католической знати так и усиления гугенотов. Она стремилась столкнуть лбами обе партии, уравновесив тем самым их влияние.
Основной программой королевы-матери было разрешение протестантской религии при условии, что протестанты не будут воевать за политические права. Но поскольку нельзя было социально экономические проблемы решить простым разрешением свободы религии, то мятежи продолжались.
В 1564 г. королевские войска при Друэ разбили гугенотов. На стороне короля воевали испанцы, на стороне протестантов англичане. После этого был вновь заключен мир.
Но в провинции напряжение оставалось. Так протестанты, жители городка Бокор, даже отказались впустить в город королевский кортеж, когда туда приехал король.
В 1566 г. гугеноты предприняли попытку захватить королевский двор в заложники в районе города Мо. Роскошный и гордый французский двор был вынужден галопом нестись к ближайшему укрепленному замку, а кавалерия гугенотов несколько раз пыталось прорваться через прикрывавших их отряды швейцарской гвардии.
Король Франции бежал не от иностранных врагов, но от своих подданых. Это было чрезвычайно оскорбительно.
Началась новая война. Боевые действия шли практически по всей территории королевства. Королевские войска вновь одерживают победы при Сен-Дени (1566 г.) Но королевские войска не смогли захватить крепости и города гугенотов, важнейший из которых была Ла-Рошель, торговая (и пиратская) столица юга Франции. Затем был снова заключен мир.
Так продолжалось несколько раз.
Несмотря на это, Екатерина Медичи решила вновь попытаться добиться компромисса. В 1570 г. она выдвинула план династического брака между своей дочерью и Генрихом Наваррским, самым знатным из лидеров гугенотов, официально бывшим главой их партии.
Лидеры гугенотов согласились на это. Генрих, его брат, принц Конде и фактический глава гугенотов, адмирал Колиньи (недавно женившейся в 3-й раз) прибыли ко двору. Большим влиянием и уважением среди гугенотов пользовалась мать Генриха, королева Навары Жанна Д'Альбре. Она также прибыла ко двору. Но вскоре после этого скончалась. Поползли слухи о том, что она была отравлена. Говорили, что ей передали некие перчатки в подарок от королевы матери, которые были смазаны или надушены ядом. Впрочем, похоже, что в тот момент к этим слухам никто серьезно не прислушивался. Действительно, вскрытие, проведенное в наши дни, показало, что смерть последовала от естественных причин.
Ситуация летом 1572 г.
Итак, подготовка к свадьбе шла полным ходом.
В столицу съехалось большое количество дворян гугенотов. Их богатство, высокомерие, нежелание принимать в расчет религиозные чувства окружающих вызывали ропот и недовольство парижан.
В городе, крупном производителе предметов роскоши, куда традиционно, в расчете на милостыню и возможность подработать стекалось множество людей, разоренных в ходе религиозных войн, быстро нарастало напряжение.
Тем временем во дворце Колиньи завоевывал доверие и дружбу короля, который открыто называл его своим отцом.
Молодой (22 года) король стремился вырваться из-под опеки своей матери и опереться на авторитет нового советника. Он стремился к воинской славе и оказывал все большее внимание речам опытного военачальника. Недавний мятежник все больше превращался в фактического руководителя страны.
Програма Колиньи
Колиньи выдвинул продуманную политическую программу. Он заявил что французы (имелись в виду в первую очередь дворяне) такой народ, что они обязательно должны воевать с кем-то, или за пределами страны, или между собой.
Естественно, второй вариант выглядел предпочтительнее.
Поэтому он выступал за помощь мятежным Нидерландам в их борьбе против испанского короля. Выгоды такого предложения были очевидны.
1) Франция присоединяет очень богатую страну.
2)Создание мощной армии позволит занять делом огромное количество дворян.
3)Победоносная война укрепит авторитет молодого короля.
Екатерина Медичи выступила против этих планов. Кроме того, что она теряла власть, ее недовольство вызывали следующие моменты программы Колиньи
1)Война с могущественной Испанией будет очень трудной, вполне возможно, что Франция потерпит поражение.
2)Нидерланды боряться за свою независимость. Чтобы втянуть Францию в войну, они могут много обещать. Но захотят ли они воевать за подчинение французскому королю?
3)В условиях войны с Испанией корона не сможет бороться внутри страны. Если гугеноты вновь подымут мятеж, они смогут диктовать свои условия, так как армия будет занята за пределами страны. Поднять мятеж вполне могут и католики, возмущенные союзом с еретиками. В условиях серьезной внешней войны корона просто не сможет сопротивляться серьезному натиску внутри страны. Единственным вариантом для нее будут уступки на любые требования оппозиции. Наиболее организованной, а следовательно сильной оппозицией была гугенотская партия, хотя сбрасывать со счетов позиции католических ультра во главе с герцогом Гизом тоже стоило.
Теперь уже невозможно сказать, насколько искренним был адмирал. Вариант того, что Колиньи втягивает страну в войну, чтобы усилить влияние своей партии, кажется вполне вероятным. Ведь война с Испаниий означало союз с протестанскими державами и невозможность воевать с гугенотами внутри страны. Практически это означало, что аппетиты гугенотов будут ограничены только их скромностью.
Колзабавния короля и его окружения.
Отказаться от плана Колиньи означало бы отказаться от соглашения с гугенотами, а значит, начать новую войну. Но весь опыт предыдущих столкновений убеждал в том, что все попытки уничтожить гугенотов в бою провалились. Но и решиться на войну с самой могущественной христианской державой того времени было непросто.
Надо сказать, что Колиньи, не дожидаясь официального решения, целенаправленно втягивал страну в войну. Несмотря на то, что Франция официально находилась в мире, он добился молчаливого согласия короля на то, чтобы один из его помощников (Жарнлис) с 4000-м отрядом отправился на помощь нидерландцам.
Но 17 июля этот отряд был разгромлен испанским наместником в Нидерландах, герцогом Альбой. разбит испанцами(см 9 стр.138). Это показало силу испанцев.
Кроме того, протестанская Англия, возможный союзник в войне, пошла на примерение с Испанией. Дело в том что англичане боялись усиления Франции так же, как и Испании.
9 и 10 августа на государственном совете, после долгих споров, было решено отказаться от плана войны с Испанией.
Характерно заявление, которое произнес Колиньи обращаясь к королеве-матери:
«Мадам, король отказывается от вступления в войну, так пусть же Господу будет угодно, что бы не началась еще одна, избежать которой будет уже не в его власти» (см 3 стр.218). в устах недавнего мятежника это выглядело весомо и даже угрожающе.
Впрочем, он отнюдь не отказался от своих планов.
15 августа герцог Альба официально потребовал объяснить, почему около города Монса собрано больше 3000 солдат-гугенотов.
Видимо, в начале августа Екатерина решила перейти к решительным действиям.
На встрече с вдовой герцога Гиза она фактически дала согласие на убийство Колиньи.
Но совершенная 22 августа попытка не удалась, и хотя убийцу не смогли задержать, выяснилось, что его лошадь была с конюшни Гизов (см 3 стр.223) и стрелял он из дома близкого к ним человека. Напряжение быстро нарастало.
Большое количество дворян-гугенотов скопилось вокруг дома, где жил Колиньи, и среди них шли открытые разговоры о мести. Становилось ясно, что устранение Колиньи вызовет неминуемую вспышку гражданской войны.
Практически перед правительством встала реально альтернатива, о которой не раз говорил Колиньи –война вовне страны или война внутри страны.
Утром 23 августа на совещании королевы-матери, брата короля Генриха Анжуйского, маршала Тавана герцега Невера и ряда других была выдвинута идея о уничтожении руководства гугенотов и наиболее активных членов гугенотской партии, дабы запугать сломить ее могущество.
Вечером того же дня было получено согласие короля (см 3 стр.181)
События той ночи довольно хорошо описаны и показаны в различных книгах и фильмах.
Но следует учесть, что вслед за избиением гугенотов в Париже последовали такие же погромы во многих других городах Франции. В городах Мо, Ла Шарите, Бурже, Орлеане, Анжере, Труа, Руане, Бордо, Тулузе, Альби. Количество погибших очень разнится. Считается, что во время этих событий погибло от 20 до 30 тыс чел.(см. 3 стр.228)
Поэтому количество жертв той ночи нельзя ограничивать одним Парижем.
Несмотря на это, полностью разгромить гугенотов не удалось.
Гражданская война продолжалась.
Миф о Варфоломеевской ночи
Сразу после этого события обе стороны попытались дать объяснение этому событию.
Правительство разослало послания во все католические страны о том, что оно уничтожило большое количество еретиков. В своих посланиях в протестантские державы правительство выдвинуло другую версию, позднее ставшую официальной. Было заявлено, что гугеноты готовили заговор с целью убийства короля и его семьи, а также захвата власти. Т.е., речь шла не о борьбе за веру, а борьбе за власть.
На вполне резонные заявления протестантов о том, в чем провинились женщины и дети, убитые в ту ночь, неофициально говорилось о разгуле черни.
Практически почти сразу был создан миф, рожденный как рассказами очевидцев, так и фантазиями создателей.
Этот миф включал в себя такие моменты, как преследование людей только за веру, коварство хозяев по отношению к гостям, низость убийц и святость жертв. Подчеркивая реальные факты, этот миф вырывал Варфоломеевскую ночь из всего контекста гражданской войны.
Протестантские проповедники выдвинули идею о том, что все это было заранее подстроено кровавой королевой. Версия о Екатерине Медичи, как об отравительнице и убийце, стала весьма популярной во многих памфлетах того времени. Говорилось о том, что коварная итальянка специально заманила мученика адмирала и его сподвижников в ловушку. Естественно, что правда здесь щедро переплеталась и дополнялась вымыслом. Так называлась цифра в 100 тыс. убитых(см 2 стр192). Вспомнили и о смерти королевы Наваррской.
Не стоит забывать, что такой миф вполне отвечал интересам не только протестантов, но и католиков. Ведь чем больше королевская власть была «замазана» участием в Варфоломеевской ночи, тем меньше у нее была возможность договориться с протестантами. Следовательно, увеличивалась ее зависимость от ультракатолической партии.
Практически во многом на основе этого мифа создали свои произведения такие классики литературы как Бальзак, Мериме, Манн, Дюма и многие другие.
Не следует забывать, что Варфоломеевская ночь стала для многих из них символом королевского деспотизма и преследования человека за его убеждения. К тому же по условиям цензуры намного удобней было говорить о событиях 16 века, чем о событиях своего времени.
В результате миф о Варфоломеевской ночи, хотя и включающий в себя элементы истины, во многом заслонил собой само событие.
Источники:
1)«Мемуары королевы Марго» М. изд-во МГУ 1995г.
2)«Варфоломеевская ночь события и споры» М. изд-во РГГУ. 2001 г.
3)Клуа И «Екатерина Медичи» Ростов-на-Дону изд-во «Феникс» 1997 г.
4)Клулас И «Повседневная жизнь в замках Луары в эпоху Возрождения» М. изд-во Молодая гвардия 2001 г.
5)История Европы т. 3 М. изд-во Наука 1993г.
6)Плешкова С. Л «Французская монархия и церковь» М. изд-во МГУ 1992 г.
7)Плешкова С. Л «Екатерина Медичи. Черная королева» М. изд-во МГУ 1994 г.
8)Шевалье П. «Генрих 3 шекспировский король» М.изд-во Терра 1997 г.
9)Эрланже Ф. «Резня в ночь святого Варфоломея» С.-Петербург. изд-во Евразия 2002 г.
10)Прокопьев А.Ю.» Германия в эпоху религиозного раскола.» С.-Петербург изд-во гуманитарная академия 2002 г.
Ответить

Фотография Ученый Ученый 15.12 2012

Поскольку сторонники реформаторской начали с протестов против разложения католического духовенства, то их стали называть протестантами.

Дорогой друг! Статья очень хорошая, но создается впечатление что некоторые пассажи взяты из учебника для детского сада, написанного комиссаром движения Наши :D Название "протестанты" пошло от документа под названием "шпейерский протест" принятого в 1529 г. Речь там шла о преследовании М.Лютера и его сторонников, а не о разложении католического духовенства.
Ответить

Фотография тохта тохта 15.12 2012

Дорогой друг! Статья очень хорошая, но создается впечатление что некоторые пассажи взяты из учебника для детского сада, написанного комиссаром движения Наши :D Название "протестанты" пошло от документа под названием "шпейерский протест" принятого в 1529 г. Речь там шла о преследовании М.Лютера и его сторонников, а не о разложении католического духовенства.


Спасибо за поправку.
Вы правы, но замечу что в детских садах у нас нет учебников.
Хотя возможно движение Наши и возмет на вооружение вашу замечательную идею :rolleyes:
Ответить

Фотография Ученый Ученый 16.12 2012

Спасибо за поправку.
Вы правы, но замечу что в детских садах у нас нет учебников.
Хотя возможно движение Наши и возмет на вооружение вашу замечательную идею :rolleyes:

Действительно, за кого бы высказались Наши - за католиков или за гугентов? :D
Ответить

Фотография lisek lisek 16.12 2012

Наверное, своя "варфоломеевская ночь" была у каждой прогрессивной идеологии. Особенность таких идеологий (христианство, протестантство, марксизм..) состоит в том, что население, их породившее, постепенно настолько теряет интеллект, что перестаёт их понимать.

И тогда оно возвращается к древним идеологиям, а немногих последователей нового уничтожает или изгоняет в более прохладные/морозные регионы.

Так, вероятно, случилось в Палестине (Малой Азии?), которая, подарив миру христианство, отчасти вернулась в иудаизм, отчасти кастрировала христианство настолько (мусульманство), что оно стало мало отличимо от иудаизма.

Субтропическая Франция не порождала протестантство, - оно было занесено туда Малым ледниковым периодом эпохи Возрождения (и, соответственно, временным повышением IQ населения). Тем более французское протестантство было обречено
Сообщение отредактировал lisek: 16.12.2012 - 15:13 PM
Ответить

Фотография Ученый Ученый 16.12 2012

Наверное, своя "варфоломеевская ночь" была у каждой прогрессивной идеологии. Особенность таких идеологий (христианство, протестантство, марксизм..) состоит в том, что население, их породившее, постепенно настолько теряет интеллект, что перестаёт их понимать.

Одной из причин ненависти большинства французов к гугенотам было именно то, что их религия была иностранного происхождения, само названия "гугеноты" является искаженным немецким словом. Во время гражданских войн гугеноты привели во Францию жестоких и алчных немецких солдат, что также не прибавило им популярности.
Сообщение отредактировал Ученый: 16.12.2012 - 20:33 PM
Ответить

Фотография тохта тохта 16.12 2012

Одной из причин ненависти большинства французов к гугенотам было именно то, что их религия была иностранного происхождения, само названия "гугеноты" является искаженным немецким словом. Во время гражданских войн гугеноты привели во Францию жестоких и алчных немецких солдат, что также не прибавило им популярности.


Я бы сказал, важным был тот факт, что французы приняли христианство в его католическом варианте добровольно, еще в составе римской империи, и оно переплилось
здесь с обычаями и традициями народа.

А наемников, которые никогда не славились кротостью и добротой, использовали и протестанты и католики одинаково.
Ответить

Фотография Ученый Ученый 16.12 2012

Я бы сказал, важным был тот факт, что французы приняли христианство в его католическом варианте добровольно, еще в составе римской империи, и оно переплилось
здесь с обычаями и традициями народа.

А наемников, которые никогда не славились кротостью и добротой, использовали и протестанты и католики одинаково.

Еще приводят такой довод - немецкие государства были слабыми и страдали от поборов и власти Рима. А Франция еще до реформации "выстроила" римских пап - "авиньонское пленение" и т.д., поэтому папы в отношении Франции не безобразничали.
Ответить

Фотография Стефан Стефан 14.01 2016

Варфоломеевская ночь: события и споры / Отв. ред. П.Ю. Уваров

Сб. статей. – М.: Российский государственный гуманитарный университет, 2001. – 250 с.

 

Уваров П.Ю. (Москва) Новые версии старого преступления

Кнехт Р. (Бирмингем) Екатерина Медичи: святая или грешница? (Перевод Д.Г. Федосова)

Шишкин В.В. (Санкт-Петербург) Маргарита де Валуа. Путь к кровавой свадьбе

Дмитриева О.В. (Москва) Варфоломеевская ночь и перспективы англо-французского союза

Холт М.П. (Ферфакс, Вирджиния) Почему избиений не было больше? Пример Дижона (Перевод Д.Г. Федосова)

Дифендорф Б. (Бостон) Варфоломеевская ночь и парижская буржуазия (Перевод Д.Г. Федосова)

Крузе Д. (Париж) Монархическая власть и таинство смысла: сообщение о Варфоломеевской резне (Перевод С.К. Цатуровой, П.Ю. Уварова)

Десимон Р. (Париж) Варфоломеевская ночь и парижская “ритуальная революция” (Перевод П.Ю. Уварова)

Эльфонд И.Я. (Саратов) Варфоломеевская ночь: рождение мифа

Слуховски М. (Иерусалим) Совращение и бойня: “Королева Марго” Патриса Шеро (Перевод Д. Г. Федосова)

Бобкова М.С. (Москва) История, жизнь, игра? (Об экранизации романа А. Дюма “Графиня де Монсоро” в России)

Иванова Н.В. (Москва) О религии в Религиозных войнах (Обзор дискуссии в журнале “Французские исторические исследования”)

Уваров П.Ю. (Москва) Новые оценки старых версий

Басовская Н.И. (Москва) Вместо заключения

Summary

 

http://rutracker.org...c.php?t=4225738

 

 

 

Эрланже Ф. Резня в ночь на святого Варфоломея

Пер. Т.В. Усовой, под общей редакцией В.В. Шишкина. – СПб.: Издательская группа «Евразия», 2002. – 320 с.

 

Содержание:

От издательства

Введение

Часть первая. Истоки

1. На перепутье

2. Пешки на шахматной доске

3. Протестанты в 1559 году

4. Правительница Франции

5. Горнило ярости

6. Дипломатический пролог

7. Действующие лица

Часть вторая. Хитросплетения судьбы

1. «Мы слишком стары, чтобы обманывать друг друга»

2. «Когда канат тянут так, что он обрывается»

3. «Вы скрываетесь от Вашей матери!»

4. «До тех пор, пока они не сбросят маску...»

5. «Жанлис должен был подождать»

6. «Необходимо, чтобы Вы оставили мое королевство»

7. «Разбить французов наголову?»

8. «Кровавая свадьба»

Часть третья. «Великое безумие»

1. «Как поступают с добрыми людьми»

2. «Убивайте всех!»

3. «Что за грубиян!»

4. «Смерть и кровь бегут по улицам»

5. «Если бы это был последний гугенот!»

6. «Уверяю Вас, что я по-прежнему Вам доверяю»

Часть четвертая. Непредвиденные последствия

1. «Госпожа Змея»

2. «Никто этого не одобрил»

3. «Гугенотская ересь сохраняется»

4. Еще двадцать пять лет

Эпилог

Варфоломеевская резня глазами современников

Библиография

Генеалогические таблицы

Указатель именной

 

http://rutracker.org...c.php?t=4261532

Ответить

Фотография Стефан Стефан 08.04 2017

Споры вокруг Варфоломеевской ночи

 

Историк Павел Уваров о религиозных войнах во Франции, фигуре Екатерины Медичи и конфликте идеологий

 

 

http://postnauka.ru/video/25882

Ответить

Фотография Ученый Ученый 08.04 2017

Варфоломеевская ночь была даже для своего времени большим преступлением; но, повторяю, массовое избиение в XVI веке совсем не такое же преступление, как избиение в XIX столетии. Прибавим еще, что большая часть нации принимала в этом участие непосредственным действием или сочувствием: она вооружилась для преследования гугенотов, на которых смотрела как на чужеземцев и врагов.
   Варфоломеевская ночь была как бы национальным восстанием, вроде испанского восстания 1809 года, и парижские горожане, умерщвляя еретиков, твердо верили, что повинуются голосу неба.
   Простому рассказчику, как я, не пристало давать в этом томе точное изложение исторических событий 1572 года; но раз я заговорил о Варфоломеевской ночи, я не могу удержаться, чтоб не привести здесь нескольких мыслей, пришедших мне в голову при чтении этой кровавой страницы нашей истории.
   Хорошо ли поняты причины, вызвавшие это избиение? Было ли оно задолго обдуманным или же явилось следствием решения внезапного и даже случайного?
   На все эти вопросы ни один историк не дает мне удовлетворительного ответа.
   В качестве доказательств они используют городские слухи и предполагаемые разговоры, обладающие весьма малой ценностью, когда дело идет о разрешении столь важного исторического вопроса.
   Одни делают Карла IX чудовищем двуличности; другие изображают его человеком угрюмым, сумасбродным и нетерпеливым. Если он разражается угрозами против гугенотов задолго до 24 августа... это служит доказательством, что он издавна готовил им разгром; если он их ласкает... это -- доказательство его двуличности.
   Я хочу напомнить об одной лишь истории, которая приводится везде и которая доказывает, с какой легкостью доверяют самым невероятным слухам.
   Говорят, что приблизительно за год до Варфоломеевской ночи был уже составлен план избиения. Вот этот план. В Пре-о-Клер предполагали деревянную башню; внутри ее собрались поместить герцога Гиза с дворянами и солдатами из католиков, а адмирал с протестантами должны были произвести примерную атаку, как будто для того, чтобы доставить королю зрелище примерной осады. В разгар этого в своем роде турнира по данному сигналу католики должны были зарядить свои ружья и убить врагов раньше, чем те поспели бы приготовиться к защите. Чтобы разукрасить эту историю, прибавляют, что фаворит Карла IX, по фамилии Линьероль, будто бы нескромно выдал весь этот заговор, сказав королю, когда тот поносил протестантских вельмож: "Ах, ваше величество, погодите, будет у нас крепостная башня, которая отомстит за нас всем еретикам". (Заметьте, прошу вас, что для этой крепости ни одна доска еще не была поставлена.) Король позаботился лишить жизни этого болтуна. Говорят, что план этот изобретен был канцлером Бирагом, в уста которого между тем влагают следующие слова, свидетельствующие о совершенно противоположных намерениях; что "для освобождения короля от его недругов ему требуется только несколько поваров". Последнее средство было гораздо удобоисполнимее, чем первое, экстравагантность которого делала его почти неосуществимым. И действительно, неужели у протестантов не возникло бы подозрения относительно приготовлений к такой примерной войне, где столк­нулись бы обе партии, недавно еще враждебные друг другу? Наконец, собрать гугенотов воедино и вооружить их -- было бы плохим средством для того, чтобы купить их гибель дешевой ценой. Очевидно, что, если бы в то время задумали их всех уничтожить, было бы лучше напасть на каждого в отдельности и на безоружных.
   Что касается меня, я твердо убежден, что избиение не было заранее обдумано, и не могу постигнуть, как склоняются к противоположному мнению авторы, в то же время единодушно считающие Катерину женщиной, правда, очень злой, но одним из глубочайших политических умов своего времени.
   Отложим временно в сторону мораль и рассмотрим этот предполагаемый план с точки зрения его полезности. Я утверждаю, что он не был полезен двору и, кроме того, был приведен в исполнение с такой неловкостью, которая заставляет предполагать, что составители этого плана были людьми самыми сумасбродными на свете.
   Рассмотрим, должна ли была королевская власть выиграть или проиграть от такого плана и в ее ли интересах было допускать подобное исполнение.
   Франция была разделена на три большие партии: на партию протестантов, во главе которой после смерти принца Конде стоял адмирал, на королевскую партию, самую слабую, и на партию Гизов, тогдашних крайних роялистов.
   Очевидно, что король, имевший одинаковые основания опасаться как Гизов, так и протестантов, должен был бы для сохранения своей власти стараться, чтобы обе эти стороны находились в состоянии вражды. Уничтожить одну из них -- значило отдать себя на благоусмотрение другой.
   Система политических качелей уже тогда была отлично известна и применялась на практике. Ведь изречение -- "разделять, чтобы царствовать" -- принадлежит Людовику XI.
   Теперь посмотрим, какова была набожность Карла IX, так как излишняя набожность могла бы побудить его к мероприятиям, расходившимся с его выгодой. Но все, наоборот, указывает на то, что, не будучи свободомыслящим, он тем не менее не был фанатиком; к тому же и мать его, которая им руководила, никогда не поколебалась бы пожертвовать своими религиозными убеждениями, если только они у нее были, в пользу властолюбия*.
   Но предположим, что Карл, или его мать, или, если угодно, его правительство решили, вопреки всем правилам политики, извести во Франции протестантов; если бы они пришли к такому решению, вероятно, они зрело обдумали бы средства, наиболее способные обеспечить им успех в этом деле. В таком случае первое, что приходит в голову как самое верное средство, это то, чтобы избиения происходили по всем городам королевства одновременно, и реформаты, таким образом, подвергнувшись повсюду нападению со стороны численно превосходящей** их силы, были бы лишены возможности защищаться где бы то ни было. Чтобы истребить их, достаточно было бы одного дня. Таким именно образом Ассур некогда задумал избиение евреев.
   Между тем мы читаем, что первые королевские приказы об избиении протестантов получены 22 августа, т. е. четырьмя днями позднее Варфоломеевской ночи, так что известия об этой бойне должны были предупредить королевские депеши и встревожить всех людей, заинтересованных в делах религии.
   Главным образом необходимо было овладеть укрепленными местами протестантов. Пока они находились в их руках, королевская власть не была достаточно прочной. Таким образом, если предположить существование католического заговора, станет очевидным, что одним из главнейших мероприятий должен был быть захват Ла-Рошели 24 августа и в то же время наличие войска на юге Франции, чтобы воспрепятствовать соединению реформатов***.
   Ничего этого сделано не было.
   Я не могу допустить, чтобы одни и те же люди, которые смогли задумать преступный план, чреватый столь важными последствиями, так плохо привели его в исполнение. Действительно, принятые меры были столь недейственны, что через несколько месяцев после Варфоломеевской ночи война заново разгорелась, причем реформаты не только покрыли себя славой, но и извлекли новые выгоды.
   Наконец, убийство Колиньи, происшедшее за два дня до Варфоломеевской ночи, не окончательно ли опровергает предположение о заговоре? Зачем убивать главу раньше всеобщего избиения? Не было ли это средством вспугнуть гугенотов и заставить их быть настороже?
   Я знаю, что некоторые авторы приписывают единолично герцогу Гизу покушение на особу адмирала; но, помимо того что общественное мнение обвиняло в этом преступлении* короля и что убийца получил награду от короля, я из этого факта извлек бы новый аргумент против существования заговора. И действительно, если бы таковой существовал, герцог Гиз обязательно принимал бы в нем участие; тогда почему не отложить на два дня родовую месть, чтобы сделать ее более верной? Зачем подвергать риску успех всего предприятия только из-за надежды ускорить на два дня смерть врага?
   Итак, все, на мой взгляд, доказывает, что это массовое избиение не было результатом заговора короля против части своего народа. Варфоломеевская ночь представляется мне актом народного восстания, которого нельзя было предвидеть и которое разразилось внезапно.
   Со всей скромностью попытаюсь предложить свое решение загадки.
   Колиньи трижды договаривался со своим государем, как равноправная власть с другой властью; одно это уже могло возбудить ненависть. По смерти Жанны д'Альбре оба юных принца -- и король Наваррский, и принц де Конде -- были слишком молоды, так что на деле Колиньи единолично возглавлял реформатскую партию. После его смерти принцы, находясь посреди враждебного лагеря, оказались как бы пленниками и зависели от благоусмотрения короля. Итак, смерть Колиньи, и только одного Колиньи, была важна для укрепления власти Карла IX, который, быть может, не забыл изречения герцога Альбы: "Одна голова семги стоит больше, чем десять тысяч лягушек".
   Но если бы одним ударом король освобождался и от адмирала, и от герцога Гиза, -- очевидно, он становился бы неограниченным владыкой.
   Он должен был бы предпринять следующее, а именно: поручить или по крайней мере приписать убийство адмирала герцогу Гизу, потом начать преследование против этого принца, как против убийцы, объявив, что он готов выдать его с головой гугенотам. Известно, что герцог Гиз, виновный или нет в покушении Морвеля, со всей поспешностью покинул Париж и реформаты, которым король для видимости покровительствовал, разразились угрозами против принцев Лотарингского дома.
   Парижский народ в эту эпоху был до крайности фанатичен. Горожане, организованные на военный лад, образовали нечто вроде национальной гвардии и могли при первом ударе набата вы­ступить в бой. Насколько герцог Гиз был любим парижанами в память об отце и по собственным заслугам, настолько гугеноты, дважды осаждавшие их, были им ненавистны. Известная милость, которой эти последние пользовались при дворе, когда одна из сестер короля вышла замуж за единоверного им принца, удвоила их заносчивость и ненависть против них врагов. Одним словом, достаточно было бы стать кому-нибудь во главе этих фанатиков и крикнуть "Бей!", чтобы они бросились резать своих еретических соотечественников.
   Удаленный от двора, находясь в опасности и со стороны короля, и со стороны принцев, герцог принужден был опереться на народ. Он собирает начальников городской гвардии, говорит, что еретики составили заговор, убеждает истребить их, пока они не привели своих замыслов в исполнение, -- и только после этого появляется мысль о резне. Таинственность, сопровождавшая заговор, и то обстоятельство, что такое большое количество людей так хорошо сохранило секрет, объясняются тем, что между замыслом и исполнением протекло всего несколько часов. Странно, если бы было иначе, так как в Париже интимные признания идут быстрым ходом*.
   Трудно определить, какое участие принимал король в этом избиении: если он его не одобрил -- во всяком случае, он его допустил. Через два дня после убийств и насилия он ото всего отперся и захотел остановить бойню**, но народной ярости была дана свобода, и небольшое количество крови не в силах было ее успокоить. Она нуждалась в шестидесяти тысячах жертв. Монарх принужден был отдаться течению, которое влекло его за собой. Он отменил приказ о помиловании и вскоре издал другой, распространивший убийство по всей Франции.
   Таково мое мнение о Варфоломеевской ночи, и, предлагая его вниманию читателя, я повторю вместе с лордом Байроном:
"I only say, suppose this supposition".

 

П.Мериме

Ответить

Фотография Ученый Ученый 09.04 2017

Гонец Максимилиана II Магнус Паули, прибывший летом 1573 года в Россию, поведал Ивану IV Грозному о “кручинах”, которыми был охвачен император. Его рассказ связан с событиями Варфоломеевской ночи (24 августа 1572 г.), борьбой протестантов и католиков и записан в посольской книге следующим образом:

“И король нафарского [наварского], зятя своего, изымал и посадил в тюрьму.., а людей его, всех бояр и дворян и всяких людей и з женами и з детьми тое же ночи побил и до одинова, а сказал — побил их для веры, что они не его веры, да которые и его земли и тое же веры с тем королем з нафарским, а францовской и тех побил; всего в то время побил всякого человека и со младенцы до ста тысяч. И королю и всея цысарской области и всем крестьянским государем пригоже о том болезновати и кручинитися, а с тем злодеем со францовским не знатца, кроме над ним мстить: то, чего ни в которых землях не бывало, что он учинил”.

Сохранился текст ответной грамоты царя Ивана IV императору Максимилиану II со словами: “А что...… скорбеть о кроворазлитие, что учинилось у францовского короля в его королевстве, несколько тысяч и до сущих младенцев избито, и о том крестьянским государем пригоже скорбети, что такое безчеловечество францовский король над толиким народом учинил и кровь кровь толикую без ума пролил”

http://historicaldis...omeevskoy-nochi.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 09.04 2017

Варфоломéевская ночь (фр. Saint-Barthélemy) ‒ массовое убийство гугенотов католиками, начавшееся в Париже в ночь на четверг 24 августа 1572, день св. Варфоломея, и продолжавшееся в других городах Франции вплоть до начала октября, кульминационное событие Религиозных войн (1559‒1598), получившее огромный политический резонанс. Жертвами В. н. в Париже стали в основном дворяне, которые прибыли на свадьбу одного из своих лидеров ‒ 19-летнего Генриха Бурбона, короля Наваррского, первого принца крови, и сестры царствующего короля Карла IX Маргарита Валуа, состоявшейся 17‒18 августа.

 

03b359845fa9.jpg

Резня в ночь св. Варфоломея и убийство адмирала Колиньи в 1572 году. Литография. XVI в.

 

Историки различают три этапа этого события. Первый связан с покушением, случившимся прямо в разгар свадебных торжеств (22 августа) на адмирала Колиньи, самого влиятельного протестанта страны, члена королевского совета, инициатора идеи превращения гражданской войны во внешнюю. Долгое время историография возлагала вину за это на королеву-мать Екатерину Медичи, однако сегодня ее участие в покушении рассматривается лишь как одна из возможных версий. Вся логика действий Екатерины в предшествующее время ‒ долгое и сложное согласование условий бракосочетания через хлопотные переговоры с матерью Генриха Наваррского Жанной д’Альбре, а также папским престолом, во имя упрочения Сен-Жерменского мира 1570 ‒ показывает, что королева-мать стремилась к политическому единству королевства, закрепляемому символическим актом бракосочетания гугенота и католички. Подозрения на нее падали в том числе по причине ее открытого противодействия идее Колиньи организовать поход в Нидерланды: адмирал рассчитывал помочь восставшим против испанского владычества кальвинистам. Королева, со своей стороны, была убеждена в военной и финансовой слабости Франции, обескровленной гражданскими потрясениями. В покушении на адмирала были заинтересованы главный соперник Франции ‒ король Испании Филипп II и его наместник в Нидерландах герцог Альба, которые опасались военного усиления протестантов и потери нидерландских провинций. Личными врагами Колиньи были также герцоги Гизы, самая могущественная католическая семья Франции, возлагавшая на него ответственность за убийство герцога Франсуа де Гиза в 1563. Установлено точно, что выстрел из аркебузы, повредивший руку адмирала, был произведен из дома, принадлежавшего Анне д’Эсте, герцогине Немурской, вдове Гиза, и скорее всего, сделан он был сеньором де Моревером, личным врагом Колиньи. До сих пор историки не ответили на вопрос, было ли это покушение политическим преступлением двора, недовольного усилением влияния адмирала на короля и государственные дела, или же актом кровной мести.

 

Второй этап связан с подготовкой и принятием решения о резне, которое, скорее всего, было согласовано поздно вечером 23 августа. Также неизвестно, принял ли его Карл IX самостоятельно или оно ему было навязано его родственниками и членами совета. Вскоре после покушения Карл IX в сопровождении двора посетил раненого адмирала и пообещал ему провести расследование, «установить справедливость», прислав к нему лучшего придворного хирурга Амбруаза Паре. Гугенотское дворянство в то же время начало себя вести вызывающе, обвиняя в преступлении клан лотарингских Гизов и требуя возмездия. Члены семьи Гизов поспешили покинуть Париж и расположились в окрестностях. Положение резко обострилось, поскольку значительное число протестантских дворян проживало непосредственно в Лувре, королевской резиденции, и в близлежащих кварталах; двор почувствовал себя в опасности. На ужине у королевы-матери один из этих дворян (сеньор де Ла Мот-Гондрен) в ультимативной форме потребовал найти и наказать виновных. В отсутствие герцогов Гизов и Монморанси, первых баронов Франции, рассорившихся друг с другом и находящихся вне Парижа вместе со своими свитами, Екатерина Медичи почувствовала, что ситуация выходит из-под контроля. Угрозы гугенотов захватить короля и двор уже воплощались в Амбуазский заговор (1560) и так называемый сюрприз в Мо (1567), когда королевская семья была вынуждена спасаться бегством. При таких обстоятельствах королева-мать и члены Узкого совета короля не могли рисковать и, очевидно, пришли к мысли нанести превентивный удар. Вечером 23 августа в Лувре собрался совет, состоявший из Екатерины Медичи, герцога Анжуйского, брата короля, хранителя печатей Бирага, маршала Таванна, барона де Реца, герцога Неверского и епископа Орлеанского, по большей части итальянцев. Нам неизвестно, каким образом принималось решение о резне, но, судя по всему, ключевую роль сыграл бывший воспитатель короля барон де Рец. Карл IX, 22-летний человек с неустойчивой психикой, уступил мнению своего окружения, по легенде произнеся фразу: «Пусть убьют их всех, чтобы не осталось никого, кто мог потом попрекнуть меня!» С целью объяснить и оправдать резню при отсутствии королевских актов, дающих на это право, юристы писали позднее, что это было сделано в условиях угрозы всему королевству, при чрезвычайных обстоятельствах, дающих королю «особые полномочия творить справедливость» (Пибрак «Письмо Элвидию»). Однако король принял решение сохранить жизнь гугенотским принцам крови ‒ королю Наваррскому и принцу Конде при условии, что они примут католичество. После этого Екатерина Медичи приказала вызвать в Лувр городское руководство и одновременно послать за Гизами. Муниципалитету предписывалось запереть городские ворота, увести суда с Сены, вооружить городское ополчение, взяв под охрану площади, набережные, перекрестки больших улиц. Регистры Парижского муниципалитета сохранили королевский приказ: «Пусть в ближайшую ночь в каждом доме находится кто-нибудь вооруженный, с факелом наготове и белой повязкой на левой руке; и пусть в каждом доме горит свеча. Колокол Дворца правосудия подаст сигнал». Командование парижскими буржуа было доверено молодому герцогу Генриху де Гизу и его дяде герцогу Омальскому.

 

Третьим этапом были сами события бойни, получившей также название «кровавой парижской свадьбы». Скорее всего, резня началась одновременно в Лувре и в городе. Примерно в пятом часу утра Генриха Наваррского и его свиту, которая всю ночь провела в его апартаментах и не сомкнула глаз, пригласили в королевскую приемную дожидаться церемонии утреннего подъема короля (двор летом вставал рано ‒ в 5‒6 утра), но по пути разлучили. Большую часть гугенотов, расквартированных в замке, собрали во внутреннем дворе, где их зарубили швейцарцы и королевские гвардейцы. Нескольким протестантам удалось уцелеть, в том числе благодаря королеве Наваррской, Маргарите Валуа, которая спасла как минимум трех человек. Позднее трупы были раздеты, выставлены на обозрение, а позже сброшены в реку. Король Наваррский и принц Конде после разговора с королем были заключены под арест, причем первый сразу же согласился сменить религию. До сих пор неизвестны намерения Екатерины Медичи в отношении Маргариты Валуа, поскольку многое указывает на то, что королева-мать не исключала ее смерти ‒ позднее это оправдало бы все убийства, поскольку гибель дочери Франции была бы списана на месть гугенотов. Известно также, что только Маргарита и Елизавета Австрийская, жена Карла IX, бросились в ноги королю с просьбой остановить избиения. Сам король спас от смерти нескольких дворян, а королева-мать ‒ свою подругу герцогиню д’Юзес и ее мужа.

 

Видимо, чуть ранее погиб адмирал Колиньи, убитый подручными герцога де Гиза в его присутствии: его тело было изуродовано толпой и повешено на Монфоконе. Сигнал о начале массовой резни в городе подал колокол церкви Сен-Жермен-л’Оксерруа, расположенной возле Лувра; его подхватили колокола других церквей, поскольку королева-мать опасалась, что звон колокола Дворца правосудия не будет услышан. По замыслу Екатерины Медичи и ее окружения, погибнуть должны были прежде всего военные капитаны протестантов, список которых даже успели составить в Лувре, однако очень скоро избиение перекинулось на всех гугенотов, как приехавших, так и парижан ‒ мужчин, женщин и детей, без различия сословий и рангов. У запертых в городских стенах гугенотов не было шансов остаться в живых: раздетые тела, часто со вспоротыми животами (считалось, что гугенотская религия имеет некую внутреннюю субстанцию, существующую в организме человека) сбрасывали в Сену, дома их грабили и сжигали. Вдохновляемые католическими проповедниками, исполненные эсхатологических настроений, парижане были убеждены, что своими действиями они избавляют город от участи Содома и Гоморры и спасают собственные души. Неожиданным чудом, посланным как знак благословления небес, стало цветение засохшего ранее боярышника, который увидели на кладбище Невинно убиенных утром 24 августа. В столице резня не прекращалась в течение недели, вплоть до 30‒31 августа, несмотря на то, что уже 24 августа король приказал остановить избиения, которые постепенно распространялись на иностранцев ‒ итальянцев и немцев, и фактически заперли короля и двор в Лувре. Карл IX мог опираться только на авторитет герцога Гиза, который по его распоряжению обеспечил безопасность дома английского посла Ф. Уолсингема, в котором укрылись многие протестанты. В особняке Гизов обрела безопасность также гугенотка Рене Французская, герцогиня Феррарская (двоюродная бабушка короля и родная бабушка самого герцога Гиза) и ее свита. 26 августа на торжественном заседании Парижского парламента ‒ высшей судебной инстанции Франции ‒ король объявил себя ответственным за все решения по организации В. н. Примерное число погибших в Париже составило 2‒3 тыс. человек

 

Известия о парижских событиях быстро распространились по стране и спровоцировали резню в других городах ‒ Ла-Шарите (24 августа), Мо (25‒26 августа), Бурже (26 августа и 11 сентября), Орлеане (26‒27 августа), Анжере (28‒29 августа), Лионе (31 августа ‒ 2 сентября), Руане (17‒20 сентября) Бордо и Тулузе (3 октября) и др. Всего погибло не менее 10 тыс. человек. Власти этих городов либо поощряли резню, либо занимали нейтральную позицию.

 

Французский двор колебался при официальном определении причин случившегося, и поначалу королевский циркуляр, направленный в провинции губернаторам и наместникам, представил парижскую резню как следствие ссоры семей Колиньи-Шатильонов и Гиз-Лотарингских, однако вскоре принял иную версию, представив все как масштабный заговор гугенотов во главе с адмиралом и его сподвижниками. Папа Григорий XIII по случаю В. н. приказал служить благодарственный молебен Te Deum и выпустить памятную медаль, а испанский и португальский короли направили Карлу IX поздравления. Протестантка Елизавета I Английская, принявшая французского посла в подчеркнуто траурном облачении, вместе с тем предпочла не предпринимать никаких враждебных действий в отношении Франции. Известна также реакция Ивана IV Грозного, который осудил парижские убийства в письме к императору Максимилиану II Габсбургу.

 

События В. н. избавили католиков от эсхатологического напряжения, а гугенотов ‒ от иллюзий, что существует возможность сосуществования с католиками в рамках одной общины и свободного отправления обоих культов. Началась очевидная политизация и деконфессионализация конфликта. Франция четко разделилась на два лагеря, причем на юге страны возникла настоящая конфедерация гугенотских городов, не признававшая королевскую администрацию. Авторитет королевской власти заметно пошатнулся, поскольку началась борьба не за влияние на короля, как было раньше, а против него. Корона, со своей стороны, перестала искать мирного компромисса с гугенотами. Сен-Жерменский мирный эдикт 1570 был отменен. Король Наваррский в торжественной обстановке отрекся от протестантизма, оставаясь луврским заложником вплоть до февраля 1576, когда ему удалось бежать и позднее возглавить гугенотское движение. В 1572 многие протестанты эмигрировали из Франции в Женеву, Германию, Англию, Нидерланды и северные страны. Столицей французских гугенотов на долгие годы стала Ла-Рошель, которая будет подчинена короне только при Людовик XIII и Ришелье в 1628. Все попытки Карла IX захватить город привели только к новой, Четвертой гражданской войне (1572‒1573). События и последствия В. н. резко обострили болезнь короля ‒ туберкулез, от которого он скончался два года спустя.

 

В. н. дала стимул появлению многообразной политической полемики, в рамках которой появилось множество католических и гугенотских сочинений (Жана Бодена, Ф. дю Плесси-Морне, монархомахов-тираноборцев) о природе и сущности публичной власти, зачастую нацеленных против королевской особы, двора и членов королевской семьи. Так, Екатерину Медичи обвиняли в том, что она задумала В. н. еще во время встречи с герцогом Альбой в Байонне в 1565. Вместе с тем, одним из итогов В. н. стало появление политического объединения умеренных католиков ‒ так называемых недовольных, или политиков, во главе с младшим братом короля герцогом Алансонским, которые стремились урегулировать религиозный конфликт политическими методами, в том числе путем создания органов управления и представительных институтов (Генеральных штатов) на межконфессиональной основе и предоставления государственных должностей в равной мере как католикам, так и гугенотам. Именно «политики» в дальнейшем приведут к власти Генриха Наваррского, став его главной политической опорой в деле замирения французского королевства.

 

Лит.: Варфоломеевская ночь. События и споры / Под ред. П. Ю. Уварова. М., 2001; Эрланже Ф. Резня в ночь на Святого Варфоломея. СПб., 2002; Sutherland  N. M. The Massacre of St. Bartholomew and the European Conflict. London, 1973; Garrisson J. La Saint-Barthélemy. Paris, 1987; Crouzet D. La nuit de la Saint-Barthélemy: Un rêve perdu dans la Renaissance. Paris, 1994; Bourgeon J.-L. Charles IX devant la Saint-Barthélemy. Genève, 1995; Jouanna A. La Saint-Barthélemy. Les mystères d’un crime d’état. Paris, 2007.

 

Шишкин В.В. Варфоломеевская ночь // Российская историческая энциклопедия

 

http://www.olmamedia...skaya-noch.html

Ответить

Фотография Ученый Ученый 09.04 2017

Что же касается Екатерины Медичи, то она, напротив, спасла французскую корону; она поддержала королевский престиж при таких обстоятельствах, когда мало кто из великих монархов удержался бы на престоле. Она имела дело с мятежниками и честолюбцами, вроде Гизов [20] и дома Бурбонов [21] , с такими людьми, как оба Лотарингских кардинала [22] и оба Балафре [23] , оба принца Конде [24] , королева Жанна д'Альбре [25] , Генрих IV, коннетабль [26] Монморанси, Кальвин [27] , Колиньи [28] , Теодор де Без [29] , и ей приходилось проявлять исключительные способности, обнаруживать ценнейшие для государственного деятеля черты характера под огнем насмешек всей кальвинистской клики. Вот факты, в которых совершенно не приходится сомневаться. Итак, стоит поглубже заглянуть в историю Франции XVI века, и мы увидим, что Екатерина Медичи является великой государыней. Когда рассеется клевета и собранные ценою немалых усилий факты опровергнут все противоречивые памфлеты и лживые измышления, только тогда обнаружатся настоящие достоинства этой необыкновенной женщины, не подверженной ни одной из слабостей своего пола, женщины, умевшей сохранить целомудрие в то время, как вокруг, среди придворных, процветали самые распущенные в тогдашней Европе нравы, женщины, которая, несмотря на недостаток средств, сумела воздвигнуть восхитительные памятники как бы в противовес всем разрушениям, причиненным кальвинистами, одинаково вредившими и государству и искусству.

 

Теснимая с одной стороны герцогами Лотарингскими, которые называли себя наследниками Карла Великого, а с другой — младшей ветвью королевской фамилии [30] , которая хотела, заняв престол, изгладить следы измены коннетабля Бурбона [31] , Екатерина оказалась вынужденной обрушиться на еретиков, готовых растерзать монархию. Одна, без друзей, обнаружив измену среди главарей католиков и республиканский дух среди кальвинистов, она пустила в ход самое опасное, но вместе с тем и самое верное в политических делах оружие — ловкость! Она решила сначала обмануть ту партию, которая хотела уничтожить династию Валуа, потом — Бурбонов, стремившихся захватить престол, и, наконец, — реформатов, радикалов того времени, которые мечтали о немыслимой республике, подобно радикалам наших дней, которым, собственно говоря, нечего реформировать. Вот почему до самой ее смерти династия Валуа удержалась на престоле. Наш знаменитый де Ту [32] хорошо понимал, какова была роль Екатерины, — узнав, что она умерла, он воскликнул:
«Нет, умерла не женщина, умерла королевская власть!»
У Екатерины Медичи действительно в очень сильной степени было развито это сознание королевской власти; потому она и защищала ее с удивительнейшим упорством. Все, в чем писатели-кальвинисты упрекали ее, составляет как раз ее славу; если бы она не пустила в ход это средство, не было бы и побед. Могла ли она победить, не прибегая к хитрости! В этом все дело. Что же касается насилия, то здесь мы сталкиваемся с одной из самых сложных политических проблем. В наши дни проблему эту решили совсем просто, водрузив на площади огромную каменную глыбу, привезенную из Египта [33] , чтобы предать забвению цареубийство и воздвигнуть памятник той материалистической политике, которая властвует над нами; ее решили у кармелитов и в Аббатстве [34] ; ее решили на ступеньках церкви св. Роха [35] , ее решили в 1830 году [36] у стен Лувра, где народ еще раз выступил против короля, так же, как вскоре ее решила лучшая из республик — республика Лафайета, подавляя восстания республиканцев на улицах Сен-Мерри и Транснонен [37] . Всякая власть, как законная, так и незаконная, вынуждена защищаться, когда на нее нападают. Но вот что удивительно: победа народа над кучкой знати объявляется героизмом, в то время как правителя, единоборствующего с народом, называют убийцей. А если, применив силу, правитель в конце концов терпит крах, он слывет глупцом. Ту же самую беду, которая грозила Карлу X и от которой он хотел избавиться двумя королевскими ордонансами [38] , теперешнее правительство пытается устранить двумя законами. Нет ли в этом горькой насмешки? Позволено ли государю отвечать на хитрость хитростью? Следует ли ему убивать тех, кто замышляет убить его самого? Революция сопровождается такими же убийствами, как и Варфоломеевская ночь [39] . Заняв место короля, народ расправляется со знатью и с королем, точно так же как знать и король в XVI веке расправлялись с мятежниками. Поэтому-то есть вещи, которые нельзя простить нашим популярным писателям: они возводят хулу на Екатерину Медичи и Карла IX, хотя отлично знают, что, будучи на их месте, народ поступил бы точно так же.
Всякая власть, говорил Казимир Перье, разъясняя, какою должна быть власть, — это беспрерывные заговоры. Мы восхищаемся, когда писатели дерзают печатать максимы, направленные против всего общества в целом; почему же мы так неблагосклонно встречаем истины, раскрывающие подоплеку общественной жизни и обнародованные писателями-смельчаками? Одного этого обстоятельства достаточно, чтобы объяснить все ошибки истории. Попробуйте применить этот вывод к разрушительным доктринам, которые потворствуют разгулу страстей черни, и к консервативным учениям, которыми подавляют дикие и безрассудные выходки толпы, и вы поймете, на чем зиждется популярность или непопулярность тех или других исторических личностей. Какие-нибудь Лобардемон [40] и Лаффем'a [41] , подобно многим нашим современникам, с величайшею преданностью защищали власть, в которую они верили. Солдаты или судьи, они одинаково покорялись власти. В наши дни д'Ортез [42] был бы смещен за невыполнение министерских приказов, а Карл IX оставил его губернатором своей провинции. Когда у власти стоят все, она не считается ни с кем; когда у власти стоит один человек, он вынужден считаться со своими подданными, как с большими, так и с малыми.
Екатерина Медичи, так же как и Филипп II [43] , как герцог Альба [44] , как Гизы и кардинал Гранвелла [45] , поняла, какое будущее Реформация готовила Европе! Все они видели крушение монархий, власти, религии. Екатерина, сидя в кабинете французских королей, без промедления начертала смертный приговор тому пытливому разуму, который угрожал всему современному обществу, приговор, исполнителем которого стал в конце концов Людовик XIV. Отмена Нантского эдикта [46] оказалась неудачной мерой только оттого, что Европа была раздражена поведением Людовика XIV. В другое время Англия, Голландия и Империя не стали бы давать приюта французским изгнанникам и помогать восставшим.
Зачем же теперь отказывать этой женщине — противнице самой бесплодной из когда-либо существовавших ересей — в том величии, которое она обрела в этой борьбе? Кальвинисты немало написали в осуждение коварных замыслов Карла IX; но поездите по Франции: стоит вам увидеть развалины ее прекрасных церквей, стоит только подумать об огромном уроне, который кальвинисты нанесли государству, стоит только вспомнить, как они отвечали двойным ударом на удар, стоит только прочувствовать все зло индивидуализма, язвы теперешней Франции, которую породили вопросы свободы совести, поднятые ими же самими, и вы спросите себя: «Кто же настоящие палачи?» Как говорит Екатерина (в третьем разделе нашего труда), «к несчастью, во все эпохи существуют лицемерные писатели, готовые проливать слезы по поводу двух сотен своевременно убитых негодяев». Цезарь, пытавшийся пробудить в сенате жалость к партии Катилины [47] , вероятно, одержал бы верх над Цицероном, если бы в его распоряжении были газеты и оппозиция.
Есть еще одно обстоятельство, объясняющее, почему Екатерина Медичи попала в немилость у истории и народа. Оппозиционерами во Франции всегда были протестанты в силу того, что вся политика их зиждется на отрицании; оппозиция унаследовала лютеранские, кальвинистские и протестантские толкования таких страшных слов, как «свобода», «терпимость», «прогресс» и «философия». Оппозиционеры — противники существующей власти — потратили целых два столетия, чтобы утвердить сомнительное положение о свободе воли. Еще два столетия ушло на то, чтобы развить первый королларий [48] этой свободы воли — свободу совести. Наш век пытается утвердить второй — политическую свободу.
Находясь на рубеже проторенных и еще не пройденных дорог, Екатерина и церковь провозгласили спасительный для современного общества принцип una fides, unus dominus [49] , воспользовавшись своим правом распоряжаться жизнью и смертью всех обновителей. Они потерпели поражение, но последующие столетия показали, что Екатерина была права. Результат свободы воли, свободы религии и политической свободы (не будем смешивать ее со свободой гражданской) — это Франция наших дней. А что такое Франция 1840 года? Страна, поглощенная исключительно материальными интересами, страна без патриотизма, страна без совести, страна, где власть бессильна, где в результате свободы воли и политической свободы на выборах торжествует всегда посредственность, страна, где стало необходимостью применять грубую силу против народных буйств, где дискуссия, распространившаяся на все мелочи жизни, обрекает государство на бездействие, где над всем властвует капитал и где индивидуализм — ужасный результат бесчисленных дележей наследства, уничтожающих семью, готов пожрать все на свете, даже самое нацию, которую тот же эгоизм когда-нибудь предаст врагу. Мы скажем: «А почему не царь?», так же как мы говорили: «А почему не герцог Орлеанский?» Для нас это не составляет значительной разницы, а лет через пятьдесят будет и совершенно все равно.
Итак, по мнению Екатерины, по мнению всех тех, кто хочет благоустроенного общества, у человека этого общества, у подданного не должно быть свободы воли! Он не должен исповедоватьдогму свободы совести и не должен обладать политическою свободой. Но так как ни одно общество не может существовать без известных гарантий, которые государь дает своим подданным, то в результате подданные пользуются своими свободами с некоторыми ограничениями. Свободы в собственном смысле слова нет, — но есть отдельные свободы, есть свободы определенные и ясно очерченные. Вот каково истинное положение вещей. Разумеется, воспрепятствовать свободе мысли — это свыше человеческих сил, и ни один государь не может посягнуть на капитал. Великие политические деятели, которые были побеждены в этой долгой борьбе (она продолжалась пять веков), предоставляли своим подданным значительные свободы, однако они не позволяли печатать враждебные существующему порядку мысли, и свобода их подданных не была безграничной. Для них слова подданный и свобода— это два политических термина, взаимно исключающие друг друга, точно так же как слова равные во всех отношениях граждане звучат нелепо, и жизнь ежечасно разоблачает эту бессмыслицу.

 

Бальзак. Об Екатерине Медичи.

Ответить

Фотография Стефан Стефан 02.08 2017

«Главная загадка Варфоломеевской ночи: кто стоял за покушением на адмирала Колиньи»

 

Интервью с историком Павлом Уваровым о Религиозных войнах в Европе и событиях, предшествовавших Варфоломеевской ночи

 

ed89bdea8193.jpg

 

Материал подготовлен на основе радиопередачи «ПостНаука» на радио Говорит Москва. Ведущий ‒ шеф-редактор проекта «ПостНаука» Юлия Полевая, гость эфира ‒ доктор исторических наук Павел Уваров.

 

‒ Давайте поговорим об истории Варфоломеевской ночи и сначала вспомним исторический контекст, что этому предшествовало, какие были события.

 

‒ Для начала надо сказать, что это такое. В 1572 году, когда в Париж съехалась протестантская знать на свадьбу их вождя Генриха Наваррского с сестрой короля Маргаритой Валуа, в ночь накануне праздника св. Варфоломея (24 августа) католики перебили протестантов, как приехавших, так и местных, прямо или косвенно поддержавших новую веру. Эта резня вошла в историю как беспрецедентный акт жестокости, нетерпимости, религиозного фанатизма. Существует масса художественных произведений на эту тему, а также многочисленные их экранизации.

 

Теперь подробнее. Во Франции шли Религиозные войны, начало которых часто датируют 1 марта 1562 года, хотя много документов, в том числе те, что хранятся в Санкт-Петербурге, свидетельствуют о том, что столкновения на религиозной почве начались с 1559 года.

 

‒ То есть это конфликт между католиками и протестантами?

 

‒ Да. О том, что Католическую церковь надо реформировать, знали все как минимум с XV века. Но «реформа» понималась как возврат к изначальной форме, к изначальному христианству. Люди понимали это возвращение по-разному, но только когда гуманисты, ратовавшие за возрождение древней образованности, сформировали поколение знатоков греческого, древнееврейского и арамейского языков и сформулировали принципы филологической критики текстов, поборники реформ начали поиски истинного, неискаженного смысла Священного Писания. Выяснилось, что там ничего не говорилось о продаже индульгенций и культе святых, включая Деву Марию. Все это придумано позже и, следовательно, нелегитимно. И реформаторы во Франции, Германии, Англии и в других странах выступили за пересмотр «узурпаций» ‒ притязаний пап на власть над государями, монастырское землевладение, безбрачие духовенства. Католическая церковь первое время отступала под натиском реформаторов, но затем предприняла контратаку, силу которой нельзя недооценивать. Обновленному в ходе преобразований, во многом связанных с Тридентским собором, католицизму удалось выстоять и вернуть себе ряд территорий. И фронт этой борьбы проходил через Францию.

 

Была ли у Реформации социальная подоплека? Историки долго и небезуспешно ее искали. Действительно, кто-то из реформаторов мечтал поживиться за счет конфискованных церковных богатств, кто-то ‒ сократить число церковных праздников, чтобы работники меньше отлынивали от труда, кто-то хотел свести счеты с соседом. Но не следует забывать, что главной заботой человека было спасение души. И когда порой перед ним вставал выбор: костер или отречение, находились те, кто отказывался отречься. Можно ли говорить о каких-то их корыстных интересах?

 

В 1559 году французский король Генрих II вынужден был заключить мир с Испанией, отказавшись от всего, что было завоевано в Италии в ходе нескончаемых войн. На фоне всеобщего недовольства в страну возвращались тысячи людей, не имевших иного занятия, кроме войны, и лишенных теперь средств к существованию. Однако воевать с Испанией, куда бесперебойно поступало серебро из американских рудников, и с австрийскими Габсбургами становилось все труднее, а Генрих II хотел довершить начатые реформы государственного аппарата и, главное, искоренить «ересь», поскольку сторонников новой веры становилось все больше, несмотря на суровые наказания. Но 10 июня 1559 года, участвуя в праздничном турнире по поводу заключения мира, сорокалетний король погибает в результате несчастного случая. В последнем заезде безопасное турнирное копье капитана шотландских гвардейцев Монтгомери было сломано, и острый конец древка попал в щель забрала королевского шлема. Король перед смертью успел лишь сказать, что Монтгомери невиновен.

 

В нелепой смерти короля, гонителя «истинной веры», можно было усмотреть перст Провидения. Кстати, и сам Монтгомери вскоре становится убежденным кальвинистом. Новый король, пятнадцатилетний Франциск II, полностью попал под влияние одного из кланов ‒ Гизов, герцогов Лотарингских, что нарушило равновесие в среде аристократов и связанных с ними дворянских клиентел. Недовольные засильем «иностранных принцев», лишенные должностей, почестей и королевских пенсий, они все более симпатизировали новой вере, сплачиваясь вокруг Бурбонов, древнего рода, отодвинутого от власти Гизами. Антуан Бурбон симпатизировал протестантам, его жена Жанна д’Альбре, королева Наваррская, была убежденной сторонницей учения Кальвина, а его брат, принц Конде, возглавил вооруженную борьбу кальвинистов.

 

Кальвинизм, получивший большое распространение во Франции, исходил из догмата абсолютного предопределения. Как объяснить его успех и то, что он становится верой активных и энергичных людей? Человек позднего Средневековья и раннего Нового времени жил в мучительном ожидании прихода Антихриста и Страшного суда, что приводило к паническим реакциям, вспышкам отчаяния и насилия. Кальвин с его догматом об абсолютном предопределении, как ни странно, снимал это эсхатологическое отчаяние. Не надо бояться Страшного суда, все уже предрешено, и большинство людей обречены на адские муки уже в силу первородного греха. Однако Господь в силу своей несказанной доброты предопределил к спасению некоторых избранных. И может быть, ты сам принадлежишь к их числу. Постичь Промысел Божий нам не дано, но тебе может быть дарован знак, извещающий о твоем избранничестве: это может быть и жизненный успех (на этом Макс Вебер построит предположение о связи пуританской этики с духом капитализма), но таким знаком могут быть и гонения, которым ты подвергаешься за свою веру; да хотя бы в том, что тебе, в отличие от многих, открылся истинный смысл Писания, трудно не увидеть божественный знак. В кальвинизм охотнее других обращались те, кто чувствовал себя отличным от других и по своему могуществу, богатству или культурному уровню мог претендовать на ведущие позиции. Сторонниками новой веры часто становились аристократы, дворяне, некоторые представители духовенства, судейские, университетские преподаватели и студенты, горожане, в особенности те из них, кто был связан с новыми ремеслами, например с типографским делом и книжной торговлей, а также ювелиры, нотариусы, медики. Крестьяне в меньшей степени оказывались затронуты новыми идеями, хотя и из этого правила были исключения ‒ например, жители Севеннских гор.

 

‒ А папа римский при этом не пытался противостоять этому и влиять на паству через свои догматы?

 

‒ Некоторые из них были настроены на какой-то диалог с реформаторами, другие были бескомпромиссны, третьи говорили, что нужно бороться, но, отвечая на критику, самим вступить в борьбу за избавление от поразивших церковь пороков. В целом борьба оказалась успешной ‒ достаточно указать лишь на создание сети школ, основанных иезуитами и представителями других орденов, на успешную работу «конгрегации святой пропаганды», на расцвет католической философско-правовой мысли конца XVI–XVII веков, на «век святых», как называли историки взлет католической мистики этого периода. Не случайно термин «Контрреформация» сейчас все чаще заменяют на «Католическую реформу». Но и от репрессивных мер, от инквизиции никто не отказывался.

 

‒ Как это противостояние развивалось во Франции?

 

‒ С одной стороны, были католики, или, точнее, «рьяные католики», готовые сражаться за веру, с другой ‒ кальвинисты, прозванные противниками «гугенотами» (от искаженного обозначения членов швейцарской конфедерации ‒ eidgenossen ‒ так подчеркивалось их иностранное происхождение из швейцарской Женевы). Можно назвать и третью сторону, колеблющуюся, готовую к поискам компромиссов ‒ 60-е годы ее олицетворяла королевская власть.

 

В 1560 году умирает Франциск II, и власть переходит к его несовершеннолетнему брату Карлу IX, при регентстве его матери, Екатерине Медичи. Она опирается на канцлера л’Опиталя, главного чиновника страны, чтобы прекратить религиозную рознь. Собираются Генеральные штаты, на которых л’Опиталь произносит знаменитую фразу: «Забудьте эти оскорбительные слова ‒ «папист» (католик), «гугенот». Помните о том, что мы все ‒ французы, все подданные короля». В Пуасси королевская власть добилась совещания («коллоквиума»), где католики и протестанты должны были работать над примирением церквей. В январе 1562 года королевский «эдикт терпимости» запрещает преследования за веру. Протестантам не разрешается открыто исповедовать свою веру в крупнейших городах, но они могли свободно заниматься этим в своих замках или там, где они составляют большинство. Протестанты могли поступить на королевскую службу, а в случае если возникнет судебная тяжба между гугенотом и католиком, то их дело должны были рассматривать совместные палаты, состоявшие из католиков и протестантов. Идея установления мира была красивой, но она почти никого не устраивала.

 

‒ Собственно, почему она не устраивала гугенотов?

 

‒ Гугеноты были недовольны январским эдиктом, они не хотели быть меньшинством, которое лишь терпят. Кальвинизм предписывал активную позицию: ты не должен ходить в церкви, где стоят «идолы» ‒ фигуры святых, ты не можешь им поклоняться, иначе ты вероотступник, но ты не должен допускать, чтобы это делали другие. Гугеноты желали полной победы Реформации и того, что король перейдет на их сторону. Их не устраивал эдикт, но еще меньше он устраивал католическое население. У нас есть дневники того времени, и мы видим, какова была реакция католиков. «Еретики» воспринимались как предатели рода человеческого, перешедшие на сторону Антихриста, терпимости к ним быть не может, иначе Господь поступит с твоим градом так, как поступил с нечестивыми Содомом и Гоморрой. А то, что власть вдруг препятствует расправе с предателями, есть лишь знак того, что они пробрались и в окружение короля, и в королевские суды.

 

Возможность мирно уживаться с представителями иной конфессии казалась немыслимой обеим сторонам. Ведь вера по-прежнему считалась главным, что объединяло людей. Когда на Западе сложился строй, который мы называем феодальным, государство было чрезвычайно слабо: не было армии, полиции, бюрократии, системы единого права, налогов и т. д. Чувство принадлежности к единой мистической общине верных, закрепленное в обряде причастия, было едва ли не единственной «скрепой». И сосуществование в одном королевстве людей, которые по-разному понимают таинства и, главное, таинство причастия (одни верили в реальное пресуществление вина и хлеба в плоть и кровь Христову, а другие говорили лишь о символическом значении евхаристии), считалось несовместимым с существованием государства даже в XVI веке.

 

Поводом к Религиозным войнам были так называемые убийства в Васси. 1 марта 1562 года губернатор Шампани Франсуа де Гиз, проезжая город Васси, услышал, как в городском амбаре собравшиеся протестанты громко распевают псалмы, явно нарушая январский эдикт. Солдат, посланных разогнать это собрание, встретили камнями и черепицей. В результате свыше семидесяти протестантов были убиты. В Париже герцога встретили как триумфатора, но для протестантов это был сигнал к восстанию.

 

Гугенотам удалось захватить много городов: Руан, Орлеан, Лион ‒ второй город после Парижа. Так началась первая из длинной серии Религиозных войн. Королевская власть была очень слаба, но авторитет короля оставался высоким. Многие кальвинисты сражались на стороне короля против своих мятежных единоверцев. Маневрируя между католиками и гугенотами, Екатерина Медичи сумела заключить мир в 1563 году, сохранив основные положения «эдикта терпимости». И королева-мать, и ее сын, формально достигший совершеннолетия, но долгое время находившийся под влиянием матери, пытались успокоить страну и усилить королевскую власть в этой распадающейся стране.

 

‒ Что было после первой религиозной войны?

 

‒ Потом последовали еще две ‒ в 60-е годы. Они сопровождались резней, я бы даже назвал это репетицией Варфоломеевской ночи. Насилия было много с обеих сторон, но их логика различалась. В ночь святого Михаила 29 сентября 1567 года в городе Ниме гугеноты перебили несколько десятков католиков, правда, они не трогали ни женщин, ни детей. Но показательные убийства священников и монахов, грабежи церквей были обычным делом. Спонтанная реакция населения католического была другой: они полностью вычеркивали гугенотов из общины людей, поэтому с ними расправлялись как со скотиной: вспарывали животы, трупы кидали в реку или сточную канаву, закапывали на скотомогильниках.

 

В конце концов после опустошительной третьей религиозной войны удалось подписать Сен-Жерменский мир в 1570 году. Первое поколение вождей, начинавших войну, сошло со сцены. В 1563 году были убиты Антуан Бурбон и Франсуа де Гиз, в 1569 году погиб принц Конде (раненый принц королевской крови был пристрелен по приказу командующего армией католиков, брата короля герцога Анжуйского ‒ неслыханная вещь). Екатерина Медичи продолжала политику лавирования, она была сама слишком слаба и, когда усиливалась одна или другая партия, помогала слабейшим. В данном случае католики нанесли два сильных поражения гугенотам, но гугеноты продолжали воевать. Они понимали, что пощады им ждать не приходится. И вот она пошла на заключение мира, непопулярного в стране, где все-таки католическое было большинство.

 

‒ А сколько было кальвинистов?

 

‒ В начале 60-х годов, в период наибольшего распространения кальвинизма, им удавалось иногда контролировать до трети территории. Но сколько было людей, которые им сочувствовали или участвовали, ‒ до 15% населения. Это очень много. Где-то к 70-м годам оставалось до 10%, что тоже, в общем, немало. Но страна в массе своей оставалась католической. Правда, тут решалось все не только числом: гугеноты воевали не за страх, а за совесть. Им помогали из-за границы, протестантские князья, английская королева Елизавета. Католикам, впрочем, помогал испанский король Филипп II, боровшийся за торжество католицизма в Европе. Вмешательство иностранных сил имело тенденцию возрастать, а королевская власть слабела. Нужно было каким-то образом ее укрепить.

 

К началу 70-х годов между собой конкурировали два проекта выхода из гражданской смуты. Во-первых, проект, который предложил адмирал Колиньи ‒ кальвинист, главный из оставшихся в живых военный лидер протестантов. По условиям мира 1570 года, он вошел в Королевский совет и предложил королю объединить и протестантов, и католиков в патриотической войне, например, против испанцев. Фландрия издавна была вассальным владением французских королей, и теперь, когда Нидерланды восстали против испанцев, не вернуть ли исконные земли, отобрав их у испанского короля ‒ давнего врага французов? Карл IX был захвачен этой идеей, тем более что его брат уже покрыл себя славой на полях сражений, а королю еще воевать не доводилось. Но Екатерина Медичи понимала всю опасность этой затеи ‒ в свое время ее супруг, находясь в зените славы, отступил перед Филипом II, чье могущество с тех пор значительно возросло, а Франция разорена и ослаблена войнами. К тому же помощь восставшим кальвинистам в Нидерландах чрезвычайно усилила бы их французских единоверцев, превращала адмирала в важнейшую политическую фигуру при короле. Королева-мать не привыкла поступаться властью и влиянием, но, главное, она любой ценой хотела сохранить мир внутри страны, как и вовне. Она решает подкрепить внутренний мир, выдав свою дочь Маргариту Валуа за Генриха Наваррского, самого знатного в протестантском лагере. Против этого была и мать жениха, Жанна д’Альбре, и римский папа, и большинство католиков, в особенности население Парижа.

 

Но свадьба все-таки состоялась 18 августа. Бракосочетание было не в соборе, а на паперти, где свадебный обряд провел кардинал Бурбон ‒ дядя Генриха Наваррского, он для гугенотов выступал как старший в семье (по обычаю, именно старейшина вершил брак), для католиков был приемлем как кардинал. Торжества заполнили город, но 22 августа на адмирала Колиньи было совершено покушение. Стреляли из дома, принадлежащего человеку Генриха де Гиза, у которого были все основания отомстить за смерть своего отца, еще в 1563 году убитого, как полагали, по приказу адмирала. Когда король пришел навестить раненого адмирала, его окружили разгневанные протестанты: король гарантировал безопасность, и теперь он должен покарать преступника, в противном случае гугеноты возьмут дело мести в свои руки.

 

Вечером 23 августа у короля собралось заседание своеобразного «кризисного комитета» ‒ королева-мать, герцог Анжуйский, хранитель печати Бираг, маршал Таванн и другие советники. Дальше было заседание вроде такой экстренной группы. Что там говорилось, мы в точности не знаем. У нас есть несколько мемуаров: самой Маргариты Наваррской, которой там не было, и она писала с чужих слов, мемуары маршала Таванна, которые редактировал его племянник, то есть тоже информация как бы из вторых рук. И все участники совещания позже перекладывали ответственность друг на друга. По-видимому, там сошлись во мнении, что гугеноты в любом случае не удовлетворятся извинениями и возобновят войну под видом мести. Весь план умиротворения страны оказывался перечеркнут. После совещания были вызваны представители муниципалитета, получившие указание запереть все городские ворота и созвать по тревоге «буржуазную милицию» (городское ополчение). Цель акции состояла в нанесении превентивного удара ‒ устранении гугенотской военно-политической верхушки (убийстве одних, аресте других), чтобы избежать дальнейшего кровопролития.

 

Ночью отряд герцога де Гиза ворвался в покои адмирала, которого вышвырнули из окна и добили на улице. Несколько отрядов двинулись к домам, в которых были размещены самые видные гугеноты. Но вскоре в дело вмешались толпы вооруженных парижан, и дело приняло совсем иной оборот. Политические расчеты оказались сметены волной насилия, порожденного эсхатологическим ужасом католического населения Парижа.

 

‒ В чем состоит основная интрига этих событий?

 

‒ Собственно говоря, главная загадка: кто стоял за покушением на адмирала Колиньи? Сам ли герцог де Гиз или Екатерина Медичи через своего подставного наемного убийцу? Последнее было на нее похоже ‒ устранять одних своих противников при помощи других. Убийство адмирала снимало угрозу войны с Испанией, которую она хотела избежать, а гнев гугенотов можно было бы направить на герцога де Гиза. Но адмирал был лишь ранен, а это перечеркивало весь план. И стоило ли королеве, столь стремившейся к миру, рисковать всем, ставя страну перед неизбежностью новой войны?

 

Версию о виновности герцога де Гиза отрицать не стоит. Тем более что он сам от нее, в общем, никогда не отказывался. Чтобы встать во главе дворянской клиентелы, некогда служившей Франсуа де Гизу, его сын должен был отомстить за отца. Тем более что и брак Маргариты с Генрихом Наваррским, и усиление Колиньи сводили к минимуму влияние клана Гизов при дворе. Но готовил ли он саму массовую резню? Гугенотам, размещенным на левом берегу, в предместье Сен-Жермен, удалось бежать (кстати, отряд беглецов возглавил все тот же Монтгомери), герцог де Гиз, оставив бушующий Париж, отправился за ними в погоню, занявшую весь следующий день. Странное поведение для человека, стоявшего во главе заговора.

 

Испании, ее агентуре, возможно, было бы выгодно убийство адмирала, призывавшего короля к военной экспедиции в Нидерланды. Но, как показывает корреспонденция испанского посла в Париже, он полагал, что присутствие Колиньи как раз удерживает правительство от открытой войны с Испанией, поскольку все боялись чрезмерного усиления позиций адмирала.

 

Не совсем ясна роль герцога Анжуйского. Вечером 23 августа именно он настаивал на самых решительных действиях, возможно, рассчитывая укрепить тем самым свое положение в Королевском совете. Он присоединился к избиению гугенотов, и его люди не уступали в рвении людям Гиза. Если у Екатерины Медичи и был изначальный план свалить вину на Гизов и, введя войска, быстро восстановить порядок, наказав убийц, то участие в событиях брата короля делало выполнение этого плана невозможным. События поэтому были пущены властями на самотек.

 

Но не следует исключать и самого простого объяснения: в адмирала мог выстрелить человек, действующий на свой страх и риск. Это мог быть какой-нибудь мститель за смерть старшего Гиза, или убежденный противник мира с гугенотами, или рьяный католик, видевший в Колиньи воплощение зла.

 

‒ Что мы можем сказать о причинах случившегося?

 

Скорее всего, причин было много, они налагались друг на друга, и роль трагических случайностей также была велика. Но если споры о причинах Варфоломеевской ночи продолжаются, то в оценках ее как одного из важнейшего события в истории Франции сходятся все историки.

 

Павел Уваров ‒ доктор исторических наук, член-корр РАН, заведующий отделом Западноевропейского Средневековья и раннего Нового времени Института всеобщей истории РАН, профессор Школы исторических наук НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник Лаборатории социально-исторических исследований НИУ ВШЭ; Юлия Полевая

 

http://postnauka.ru/talks/34714

Ответить

Фотография stan4420 stan4420 21.08 2017

Прекрасный детальный разбор, браво всем участникам.

не думал, что в этом событии так много скрытых смыслов и неявных причин.

правильно ли я понял, что в течении первой недели после В.Н. во Франции было убито порядка 25 тыс. человек?

Ответить

Фотография Ученый Ученый 21.08 2017

Прекрасный детальный разбор, браво всем участникам.

не думал, что в этом событии так много скрытых смыслов и неявных причин.

правильно ли я понял, что в течении первой недели после В.Н. во Франции было убито порядка 25 тыс. человек?

 

Варфоломеевская ночь всего лишь эпизод французских религиозных войн, которые в свою очередь были составной частью Контрреформации.

 

французские религиозные войны, которые велись между 1562 и 1598 годами, являются периодом гражданской междоусобицы и военных противостояний между французскими католиками и протестантами (гугенотами). Точное число войн и их соответствующие даты все еще обсуждаются историками, но предполагается, что при этом погибло до 4-х миллионов человек.

Источник: http://www.novate.ru...s/250516/36515/

Ответить