←  Выдающиеся личности

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Роман Фёдорович Унгерн-Штернберг, ставший...

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 30.09 2014

http://www.archipela...spect/buddhist/

 

Унгерн фон Штернберг: буддист с мечом

Личность барона Унгерна буквально соткана из противоречий. Чистопородный тевтон, он был наделен чертами типического русского самодержца, восточного сатрапа и ясновидца; "последний рыцарь", выходец из Средневековья, отмечен неизгладимым клеймом "железного" века; реакционер-монархист, непримиримый борец с Революцией, сам являлся пассионарием — носителем революционной идеи, только с обратным знаком, и поднял восстание против современного мира

"Республиканская все-Европа придет в Петербург... и скажет: 
"Откажитесь от вашей династии или не оставим камня на камне..." 
<…> 
Но если мы будем сами собой — то мы в отпор 
опрокинем со славой  на них всю Азию..."
 
К.Н. Леонтьев, 1888 г.

ungern01.jpg

15 сентября 1921 года, в городе Новониколаевске (ныне — Новосибирск) по приговору Чрезвычайного трибунала был расстрелян генерал-лейтенант Роман Федорович Унгерн-Штернберг — один из вождей Белого движения в Монголии и Забайкалье.

Барон Унгерн принадлежал к воинственному роду рыцарей и аскетов, мистиков и пиратов, известному со времен Крестовых походов. Семейные легенды уводят его происхождение ещё дальше: к началу Великого переселения народов, к эпохе Аттилы и Нибелунгов, ставшей героическим мифом. Этот потомок крестоносцев родился в австрийском городе Граце 29 декабря 1885 г. (в то время его родители путешествовали по Европе). В Россию он попал лишь двумя годами позднее; семья его жила в Ревеле (сейчас — Таллинн).

Гимназистом Роман из-за "многочисленных школьных проступков" не стал, и в 1896 г. мать отдала его в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. За год до выпуска, когда началась война с Японией, Унгерн поступил рядовым в пехотный полк, твердо решив уехать на фронт, в Маньчжурию. Однако сражаться с японцами ему не пришлось, он возвратился домой и поступил в элитное Павловское пехотное училище. В 1908 г. барон был зачислен в казачье сословие, стал офицером Забайкальского казачьего войска и снова отправился на Дальний Восток. Там он превратился в выносливого и лихого наездника, отчаянного дуэлянта. По словам людей, знавших Унгерна лично, его отличали необыкновенная настойчивость, жестокость и инстинктивное чутьё.

Имя барона быстро обросло легендами о разных эксцентрических его выходках. Так, однажды, заключив пари с товарищами по полку, Унгерн,  не зная местности, верхом, без дорог, проводников, провианта и имея лишь винтовку с патронами проехал более шести сотен верст по тайге от Даурии до Благовещенска и при этом переправился на своем коне вплавь через  полноводную Зею. В оговоренный срок барон уложился и пари выиграл.

У рубежей Монголии и Китая сотник Унгерн, с детства мечтавший о ратных подвигах и славе своих крестоносных предков, но при этом давно увлекавшийся Востоком и заявлявший что он — буддист в третьем поколении, пытался основать орден Военных буддистов — для борьбы со "злом революции". В августе 1913-го барон, стремясь осуществить свои замыслы, вышел в отставку и уехал в Западную Монголию, где действовали отряды легендарного разбойника и странствующего монаха, знатока тантрической магии Тибета Джа-ламы, сражавшиеся с войсками китайской республиканской армии за город Кобдо. Но русское начальство запрещает ему служить под освященным ритуальной человеческой кровью знаменем Джа-ламы, и примерно через полгода Унгерн, так и не стяжав желанной воинской славы, возвратился домой.

Начало Мировой войны оставшийся не у дел барон встретил с таким же восторгом и воодушевлением, с каким по другую сторону российской границы встретил его другой уроженец Австрии, сидевший на мели художник Адольф Шикльгрубер... На фронте Унгерн с его отвагой и фатализмом (кстати, отличавшими и вышеупомянутого австрийца) получил Георгиевский крест — за участие в трагическом для русской армии Восточнопрусском походе — и чин войскового старшины (подполковника) — за дерзкие вылазки во вражеские тылы. Однако он так и остался командиром казачьей сотни: его начальники, генерал Крымов и полковник Врангель (тот самый) "повышать" отчаянного барона боялись. В 1917-м за избиение комендантского адъютанта, не предоставившего Унгерну квартиру, он был отчислен из действующей армии "в резерв чинов" с понижением в звании до есаула. Августом того же года Унгерн примкнул к мятежу Корнилова, а осенью, после его подавления, вместе с другими казачьими офицерами отправился на Восток, к Байкалу, затем — в Маньчжурию, превратившись в одно из главных действующих лиц эпопеи своего фронтового друга атамана Семёнова, ставшего правителем восточных окраин России.

По всей вероятности, последний, едва ли не на половину бурят, потомок (по бабушке) Чингисхана, прекрасно знавший буддизм, владевший восточными языками, тоже был членом ордена Военных буддистов, основанного бароном. Это, а не только боевое товарищество — офицеров, сражавшихся вместе с Семеновым на фронтах Германской войны, в том числе и закадычных его друзей, на Дальнем Востоке было немало — может объяснить высочайший статус, полученный отставником Унгерном в созданной атаманом системе власти. Отношения между Семёновым и Унгерном в Забайкалье были похожи на отношения между Далай- и Панчен- (или же Таши-) ламами в Тибете. Первый являлся официальным главой светской власти, второй — хранителем священной доктрины. Унгерн, конечно, не был авторитетом для ламаистской церкви, хранимая им доктрина была не столько религиозной, сколько политической с приставкою "гео". Сущность её — "крестовый поход" против Запада, источника революций, силами "жёлтых", азиатских, народов, не утративших, подобно народам белым, своих вековых устоев, для реставрации свергнутых монархий и утверждения на всем Евразийском континенте "жёлтой" культуры и "жёлтой" веры, буддизма ламаистского толка, призванного, по мнению барона, духовно обновить Старый Свет. С этой целью Унгерн хотел создать державу, которая объединит кочевников Востока от берегов Индийского и Тихого океанов до Казани и Астрахани. Её исходным ядром должна была стать Монголия, опорой и "центром тяжести" — Китай, правящей династией — дом Циней, сметенный так называемой Синьхайской революцией 1911-1913-го годов.

Следует заметить, что эти прожекты, кажущиеся сейчас несбыточными, в первой половине XX века абсолютно фантастическими не являлись: обстановка, сложившаяся во Внутренней Азии после крушения Китайской и Российской империй, благоприятствовала осуществлению самых невероятных геополитических комбинаций. Панмонголистские планы, подобные планам Унгерна, вынашивали и пытались воплотить в жизнь и вышеупомянутый Джа-лама, и атаман Семёнов, на реставрацию Циней делали ставку диктатор Северо-Восточного Китая генерал Чжан Цзолин и самая могучая военно-политическая сила Востока — Япония; в 1932 г. её стараниями возникло монархическое государство с 30-ю миллионами подданных, которое именовалось Маньчжоу-го.  Во главе его находился последний император из династии Цин Пу И. Оно просуществовало до августа 45-го...

В отношении же потенциальных носителей "духовного обновления" Унгерн заблуждался сильнее: уже тогда монголы и другие народы "жёлтого корня" стать спасителями человечества ни в малейшей степени не желали; стремления к воссозданию империи Чингисхана и всеевразийскому триумфу буддизма встретили с их стороны минимальную практическую поддержку. Доктрина барона была доктриной, измышленной человеком белой расы и для её представителей. Её важнейшая цель — очищение и оздоровление именно "нордических", т.е. белых, наций. Необходимо сказать и о том, что в созданных Унгерн-Штернбергом из азиатов военных формированиях (речь об этом пойдет чуть ниже) использовалась система "двойного командования", как в колониальных подразделениях армий европейских держав, типа подразделений сипаев (после подавления сипайского восстания в Индии) и сенегальских стрелков: "туземных" солдат и офицеров курировали офицеры русские. Таким образом, на деле Унгерн и сам не слишком доверял тем, кому отводил роль, аналогичную роли пролетариата в концепции Маркса-Ленина. Вспомним, что и большевики тоже контролировали действия отрядов, набранных из рядов "класса-гегемона", "спасителя"; для этих целей, как известно, служил институт политических комиссаров... Однако вернемся к жизнеописанию "белого рыцаря "жёлтой" идеи".

Семёнов пожаловал Унгерна комендантом Хайлара — крупной железнодорожной станции на КВЖД, чуть позже барон стал военным советником монгольского князя Фушенги, служившего атаману. Его отряд насчитывал порядка 800 всадников из племени харачинов, по мнению писателя и историка Л. Юзефовича, — "самого дикого и воинственного из племен Внутренней Монголии". Постепенно Унгерн превратился в фактического командира этой боевой единицы. В сентябре 1918-го, после того, как белые взяли столицу Забайкалья Читу, Унгерн на целых два года осел в Даурии. Здесь и сформировал он свою знаменитую Конно-Азиатскую дивизию из казаков, бурят, монголов и целого десятка других народов Востока — от башкир до корейцев. Она создавалась как ядро континентальной контрреволюционной армии, орудие осуществления паназиатских идей.

Опираясь на её сабли, "дикий барон", произведенный Семёновым в генерал-майоры, установил в Даурии режим личной власти феодального типа с системой жестоких наказаний и казней для всех, независимо от рода и звания. Эта территория, отгороженная от остального мира барьером суеверного, почти мистического страха перед её хозяином, стала как бы первой провинцией будущей державы Востока. Под эгидой Семёнова и Унгерна в Даурии проходили панмонголистские конференции, было создано правительство "Великой Монголии", никакой реальной властью, впрочем, не обладавшее. В августе 1919-го, при очередном наезде в Харбин, даурский барон женился на маньчжурской принцессе "династической крови", родственнице свергнутых императоров. Это усилило авторитет Унгерна в глазах азиатов; монгольская аристократия поднесла ему титул "вана" — князя 2-й ступени. С осени того же года барон и атаман начали готовить поход на Ургу, столицу Внешней, или Халха-Монголии, правительство которой от участия в панмонгольском движении уклонялось и призвало в страну китайскую оккупационную армию.

В августе 1920-го Унгерн перебазировал свою дивизию из Даурии на запад — в городок Акша, откуда открывался более короткий путь на Ургу. Однако ненависть к большевизму толкнула его на конфронтацию с красными. Барон начал боевые действия против войск советской Дальневосточной республики, но соотношение сил уже тогда было не в его пользу. В начале октября, теснимый численно превосходящим противником, Унгерн с несколькими сотнями всадников растворился в северомонгольских степях. За этим кондотьером Гражданской войны шли преступники, которым ни при каком режиме нельзя было надеяться на пощаду, слабовольные, страшившиеся побега, и подобные ему самому конкистадоры Евразии, авантюристы-мечтатели, ласкаемые имперскими ветрами.

Отряд Унгерна материализуется близ Урги, к изумлению засевших в столице Халхи "гаминов" — солдат и офицеров китайской республиканской армии. Последовало два отчаянных штурма, но силы были слишком неравными: скудно экипированной дивизии унгерновцев, насчитывавшей менее 1000 всадников при 4-х орудиях и десятке пулемётов противостоял 12-тысячный, хорошо вооруженный и снаряженный экспедиционный корпус с мобильной артиллерией и огромными запасами всего, что необходимо для военной кампании: от патронов до продовольствия. Кроме того, под ружьё было поставлено более 3-х тысяч ополченцев из числа китайских колонистов, живших в Урге. Понеся существенные потери, Унгерн отошел в восточную часть Монголии, туда, где уже весной 1920 г. развернулась партизанская борьба с китайскими оккупантами и где располагалось историческое ядро империи Чингисхана...

Под его знамена стекались русские, буряты, монголы — князья со своими воинами и простые скотоводы-араты, буддистские священники и монахи. Даже владыка Тибета — Далай-Лама XIII, объявивший барона борцом за веру (китайцы запретили ламаистские богослужения и арестовали "живого Будду" — ургинского первосвященника и правителя Монголии Богдо-Гэгэна) прислал ему группу своих гвардейцев. Монголы, окружившие Унгерна почётом и поклонением, называли его Цаган-Бурханом, "Богом Войны", и считали воплощением Махакалы — идама, ламаистского божества о шести руках, жестоко карающего врагов "желтой веры".

Пополнив свои полки, демонический барон вернулся к Урге и начал её осаду, несмотря на почти десятикратное превосходство китайцев в живой силе и неисчислимый перевес в оснащённости тяжёлым оружием, другими средствами ведения современных войн. Казалось бы, при таких условиях об успехе нельзя и думать, однако хорошее знание противника спасло барона и его войско. Воспользовавшись ошибками неприятеля, Унгерн провел образцовую кампанию психологической войны по-азиатски и за какие-нибудь 2 месяца сумел его деморализовать. Главной из ошибок было заключение под стражу Богдо-Гэгэна. Китайские солдаты восприняли его как кощунство и ждали за это кары сверхъестественных сил. Каждую ночь они смотрели на гигантские костры, разжигаемые казаками Унгерна на вершине священной горы Богдо-ула, находившейся к югу от монгольской столицы, полагая, что там приносятся жертвы могущественным духам, которые накажут обидчиков "ургинского Будды". Ламы и лазутчики из лагеря барона распространяли по городу выгодные для него слухи.

Сильным ударом по боевому духу "гаминов" стал визит в Ургу самого Унгерна. В один из солнечных зимних дней он появился посреди осажденной, ощетинившейся штыками, пулеметами и орудийными дулами столицы у дома китайского губернатора Чен И. Приказав одному из слуг держать за повод коня, барон обошёл двор, тщательно его осмотрев, подтянул подпруги и выехал за ворота. Заметив спавшего на посту у тюрьмы китайского часового, он угостил его ударами своего ташура (камышовой трости), растолковал разбуженному солдату, что спать на карауле нельзя и ускакал в сторону Богдо-улы. Никакой погони "гамины" организовать не успели. Визит барона посчитали знамением, чудом, также как и похищение — опять среди бела дня, на виду у всего города, унгерновскими агентами, бурятами и тибетцами, слепого Богдо-Гэгэна прямо из-под носа целого батальона китайской стражи. После этого один из генералов противника, Го Сунлин, бежал из осажденной Урги, уведя с собой наиболее боеспособную часть гарнизона — 3-хтысячный отборный кавалерийский корпус.

На рассвете 2 февраля 1921 года Унгерн пошёл на штурм. Китайцы сопротивлялись яростно — так, как могут сопротивляться лишь обреченные, но нападавшие имели успех повсюду. На следующий день "гамины" обратились в массовое бегство. "Безумному барону" достались фантастические трофеи, в том числе — огромное количество золота и серебра из кладовых 2-х располагавшихся в Урге банков; от Богдо-Гэгэна он получил титулы цин-вана, князя 1-го ранга, и наивысший, ханский, со званием "Возродивший государство великий батор, командующий", а также право носить монгольский халат-курму священного жёлтого цвета. После освобождения столицы состоялась коронация Богдо-Гэгэна — яркое, исполненное восточного колорита действо, ставшее триумфом Унгерна и Конной Азиатской дивизии. "Бог войны" стал фактическим диктатором большей части Халха-Монголии.

Однако война с китайцами была ещё не окончена. Масса республиканских войск и беженцев-колонистов докатилась до монголо-русской границы и вернулась к Урге. На стороне китайцев был численный перевес и четкое понимание того, что лишь победа спасёт их от гибели в голодных зимних пустынях. Тем не менее, в 2-х ожесточенных сражениях войска барона разгромили "гаминов" наголову. Бежать удалось немногим, оккупационная китайская армия перестала существовать. Унгерн опять получил большую военную добычу — винтовки, патроны, артиллерию, несколько тысяч пленных и проч. После этого в Пекине начали всерьёз опасаться, что барон двинется на штурм китайской столицы: до неё от рубежей Халхи, где остановился Унгерн со своими опьянёнными победами всадниками, оставалось порядка 600 вёрст — несколько дневных переходов. Однако вместо этого в начале апреля барон вернулся в Ургу и приступил к подготовке своего последнего похода — в Советскую Россию, к Байкалу.

Войска Унгерна составлявшие не более 4–5 тысяч сабель, — включая подчиненные ему отряды атамана Кайгородова, полковника Казагранди и другие белопартизанские группы, — выступили 21 мая. С этими ничтожными силами барон бросил вызов огромному государству, режиму, одержавшему победу в Гражданской войне: тотальное превосходство красных меньше всего смущало его, искавшего подвига и смерти. Унгерн рассчитывал поднять антибольшевистские восстания на Алтае, в верховьях Енисея, в Иркутской губернии, в Забайкалье, надеялся на помощь атамана Семёнова, японской императорской армии.

Однако народ безмолствовал, Семёнов и японцы никакой поддержки наступавшим не оказали. Красная армия вместе с революционными монгольскими частями заняла Ургу и другие важные пункты на территории Халхи, нанесла тяжёлый удар по вторгшимся в Россию отрядам белых. Убедившись в бесперспективности борьбы в Прибайкалье, барон вернулся в Монголию. Однако и здесь почва из-под ног "Цаган-Бурхана" уходит: он понимает, что скудные ресурсы страны не позволят ему сколько-нибудь долго сражаться с большевиками. Унгерн решает уйти в Тибет и вместе со своим войском поступить на службу к Далай-Ламе. Для него Тибет был хранилищем священного знания, где-то там располагалась легендарная Шамбала, "подземное королевство" Агарти — страна древних магов, из глубины своих пещер правящих миром. Унгерн ощущал себя орудием их вселенской воли...

Однако замысел барона осуществлен не был. Узнав о его намерениях, группа офицеров Азиатской дивизии составила заговор. Ближайший помощник Унгерна, генерал Резухин, был убит, ему самому удалось спастись, но власть над своими полками барон утратил. Возглавившие их заговорщики двинулись на восток, в Маньчжурию, Унгерн же отправился в Монгольский дивизион, единственное подразделение, на преданность которого ещё можно было рассчитывать. Однако монголы его обезоружили и связали, отдали своему "Цаган-Бурхану" поклоны и оставили его в юрте, а сами умчались в степь. 22 августа связанного барона обнаружил красный разъезд. Конные разведчики доставили Унгерна в штаб советского Экспедиционного корпуса. Затем его переправили в Верхнеудинск, оттуда —  в Иркутск, из Иркутска он попал в столицу Сибири — Новониколаевск. Здесь, при огромном стечении публики, 15 сентября состоялся суд. Барон был признан виновным по всем пунктам обвинения и приговорён к смерти. Вечером того же дня стрелковый взвод привел приговор в исполнение...

Личность барона Унгерна сложна и неоднозначна, она (и это не красное словцо) буквально соткана из противоречий. Чистопородный тевтон, он был наделен чертами типического русского самодержца, восточного сатрапа и ясновидца; "последний рыцарь", выходец из Средневековья, отмечен неизгладимым клеймом "железного", двадцатого, века; реакционер-монархист, непримиримый борец с Революцией, сам являлся пассионарием — носителем революционной идеи, только с обратным знаком, и поднял восстание против современного мира.

Унгерн фон Штернберг стал (не мог не стать) героем или антигероем сотен, если не тысяч, произведений: от стихотворных баллад и романов до кинофильмов и театральных пьес, от философских эссе и академических исследований до легкомысленных газетных заметок и сомнительных мемуаров; самые различные авторы — от Оссендовского, Несмелова и Хейдока до Юзефовича и Пелевина — обращались к образу "даурского крестоносца". Но всё, что о нём написано, является лишь частью Унгернианы. То, что пером не схвачено, составляет не менее значительный её пласт, пополняемый новыми и новыми мифами.

...О бароне помнят и в Европе, и в Азии. Он всё ещё скрывается в её бескрайних просторах, ожидая исполнения завещанных сроков. Летом — в раскаленных ветрах, зимой — в колючих буранах, проносится над пустыней Гоби фигура исполинского, закованного в броню всадника с вороном на плече...


Сообщение отредактировал К.Дюкарев: 30.09.2014 - 01:11 AM
Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 30.09 2014

http://www.illuminat...cles/274-ungern

 

 
 

ungern.jpg

В мировой и отечественной  истории есть много  легендарных личностей   прошлого, оставивших так или иначе след на её бесконечной спирали. Гении и злодеи, узурпаторы и герои своего отечества - они навсегда остались в памяти. Не стал исключением и Роман Фёдорович Унгерн-Штернберг, ставший в 20-е годы XX столетия «Исчадием ада» для одних и символом борьбы с большевизмом для других.

В 1971 году по прошествию 50 лет с тех пор, как Унгерн-Штернберг -«немецкий барон, русский генерал, монгольский князь и муж китайской принцессы, был взят в плен и расстрелян»1,

знаменитый отечественный историк Леонид Юзефович, находившийся неподалёку от Улан-Уде на выездных тактических занятиях, услышал от местного пастуха Больжи о том, что, барон, оказывается, до сих пор жив. На удивлённый ответ историка о давнишнем расстреле барона, пастух подарил ему амулет-гау, который якобы носил на себе барон, поэтому его ни кто не мог убить. «Унгерн - Фигура локальная, если судить по арене и результатам его деятельности, порождение конкретного времени и места. Но если его оценивать по идеям, имевшим мало общего с идеологией Белого движения, если учитывать, что его планы простирались до переустройства всего существующего миропорядка, а средства вполне соответствовали глобальным целям, этот человек видится как явление совсем иного масштаба, как действующее лицо не только Российской или монгольской, но и всемирной истории.

Он был один из многих, предрекавших гибель западной цивилизации, но единственным, кто, будучи её творением, решил сразится с ней не за письменным столом и на университетской кафедре, а в седле и на поле боя.

Многие одиночки в Европе и до, и после Унгерна искали точку духовной опоры на Востоке, но никому, кроме него, никогда не приходила мысль о том, чтобы превратить эту точку в военно-стратегический плацдарм для борьбы с революцией. Учение Будды волновало тысячи русских и европейских интеллигентов, но только Унгерн собирался нести его в Россию на кончике монгольской сабли, чтобы восточной мистикой исцелить язвы Запада»2.

Ещё за пять лет до того, как в 1893 году Пётр Александрович Бадмаев, крещёный бурят, представил своему крёстному отцу, Александру III, доклад«О присоединении к России Монголии, Тибета и Китая», знаменитый русский философ Владимир Соловьёв, будучи на заседании Географического общества в Париже, услышал слова китайского военного атташе, которые он интерпретировал следующим образом: «Вы истощаетесь в непрерывных опытах, а мы воспользуемся плодами этих для своего усиления. Мы радуемся вашему прогрессу, но принимать в нём участие у нас нет ни надобности ни охоты: вы сами приготовляете средства, которые мы употребим для того, чтобы покорить вас».

Мысль об идущей  восточной угрозе преследовала Соловьёва все последние годы его жизни. «...В 1895 году император Вильгельм II прислал государю свою известную символическую картину, где изображались народы Европы, с тревогой смотрящие на кровавое зарево на востоке, в лучах которого виднеется буддийский идол. «Народы Европы, оберегайте своё священное достояние» - стояло под этой картиной.

Та же мысль тревожила <...> и <...> Соловьёва, которому представлялось новое нашествие монголов на Европу, первой жертвой которого опять должна была стать Россия. (В.С. Солоьёв в своём известном стихотворении «Панмонголизм» в ту пору пророчествовал: «О Русь, забудь былую славу / Орёл двуглавый сокрушен, / И жёлтым детям на забаву даны клочки твоих знамён...»)3.

Именно эта восточная угроза будет впоследствии преследовать и питать идеи Унгерна. «Изменится лишь знак. То, что раньше было для России злом, сулило ей гибель, в перевёрнутом мире станет единственным спасением. Не случайно в его планах радикального переустройства мира важное место займёт буддизм - религия, как считал Соловьёв, крайне опасная для христианской цивилизации, ибо, в отличие от исламской, «идея буддизма ещё не пережита человечеством»4.
 

«Как генерал Унгерн возник на гребне гражданской войны в Забайкалье, как политик, исповедующий определённую идеологию, он явился в той точке географического и духовного пространства, где намеченная Бадмаевым, продолженная Витте линия Российской экспансии на Дальнем Востоке, совершив немыслимый изгиб, влилась в обратно направленный вектор японского паназиатизма и была пересечена третьей прямой - чисто интеллектуальной, порождённой сознанием кризиса западной цивилизации и связанной с именами Владимира Соловьёва, Константина Леонтьева, Шпенглера и Ницше. Чтобы первые две линии наложились и пересеклись с третьей, понадобилась такая фантастическая фигура, как Унгерн, восставшая на обломках всей прежней системы координат»5.
 

Через несколько лет после смерти барона его собеседник вспоминал, что Унгерн предчувствовал появление и предвидел роль такого общественного течения как фашизм. Это движение шло параллельно его судьбе и, если бы он в 1920 году уехал из Забайкалья в Австрию, вполне могло пересечься с ним. Именно в этом году, в Баварии, в городе Байрете, никому неизвестный Адольф Гитлер впервые встретился с членами «Общества Туле» - тайного ордена, цель которого -«возродить немецкий рейх на принципах расы и романтизированного оккультизма, который считался древнегерманским»6.
 

Барон Врангель, будучи полковым командиром Унгерна, характеризует его в своих мемуарах следующим образом: «...Подъесаул барон Унгерн-Штернберг, или подъесаул «барон», как звали его казаки, был человек несравненно более интересный. Такие типы созданные для войны и эпохи потрясений, с трудом могли ужиться в обстановке мирной полковой жизни.

Обыкновенно, потерпев крушение, они переводились в пограничную стражу или забрасывались судьбою в какие либо полки на Дальневосточную окраину или Закавказье, где обстановка давала удовлетворение его беспокойной натуре. Из прекрасной дворянской семьи лифляндских помещиков, барон Унгерн с раннего детства оказался предоставленным самому себе. Его мать, овдовев молодой, вторично вышла замуж и, по-видимому, перестала интересоваться своим сыном. С детства мечтая о войне, путешествиях и приключениях, барон Унгерн с началом японской войны бросает корпус и зачисляется вольноопределяющимся в армейский пехотный полк, с которым рядовым проходит всю кампанию. Неоднократно раненный и награждённый солдатским Георгием, он возвращается в Россию и, устроенный родственниками в военное училище, с превеликим трудом кончает его.

Стремясь к приключениям и избегая обстановки мирной строевой службы, барон Унгерн из училища выходит в Амурский казачий полк, расположенный в Приамурье, но там остаётся недолго. Необузданный от природы, вспыльчивый и неуравновешенный, к тому же любящий выпивать и буйствовать во хмелю, Унгерн как-то затеял ссору с одним из сослуживцев и ударил его.

Оскорблённый ранил Унгерна в голову шашкой. След от этого остался у того на всю жизнь, постоянно вызывая сильнейшие головные боли и, несомненно, периодами отражаясь на его психике. Вследствие ссоры оба офицера вынуждены были оставить полк.

Возвращаясь в Россию, Унгерн решает проделать путь от Владивостока до Харбина верхом. Он оставляет полк верхом, в сопровождении охотничьей собаки и с охотничьим ружьём за плечами. Живя охотой и продажей убитой дичи, Унгерн около года проводит в дебрях и степях Приамурья и Маньчжурии и, наконец, прибывает в Харбин. Там его застаёт разгоревшаяся монголо-китайская война. Унгерн не может оставаться безучастным зрителем. Он предлагает свои услуги монголам и, предводительствуя монгольской конницей, сражается за независимость Монголии. С начала русско-германской войны Унгерн поступает в Нерчинский полк, и сразу проявляет чудеса храбрости. Четыре раза раненный в течении одного года, он получил орден Св. Георгия, Георгиевское оружие и ко второму году войны представляется  уже к чину есаула.

Среднего роста, блондин, с длинными опущенными по, углам рта рыжеватыми усами, худой и измождённый с виду, но железного здоровья и энергии он живёт войной. Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов, и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины против воинского воспитания. Это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майна-Рида. Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка производит впечатление человека, совершенно от них отрешившегося. Тщетно пытался я пробудить в нём сознание принять хоть внешне офицерский облик.

В нём были какие-то странные противоречия: несомненный оригинальный и острый ум и рядом с этим поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор; удивительная застенчивость и даже диковатость и рядом с этим безумный порыв и необузданная вспыльчивость; не знающая пределов расточительность и удивительное отсутствие самых элементарных требований комфорта.

Такой тип должен был найти свою стихию в условиях настоящей русской смуты. В этой смуте он не мог не быть хоть временно выброшенным на гребень волны и со спадом её он так же неизбежно должен был исчезнуть»7.
 

«Можно сказать, что каждая эпоха создаёт воего «Унгерна».

Для одних барон и генерал-лейтенант Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг - рыцарь-герой, освободивший Монголию от китайских оккупантов, храбро сражавшийся с большевиками и не побоявшийся открыто поднять знамя восстановления монархии, причём не только в России, но и по всему миру, и с этим знаменем вторгнуться на советскую территорию. Для других Унгерн - творец«евразийской идеи», автор дерзкого проекта возрождения средневековой империи Чингисхана.»8.
 

«Благодаря сильной воле и умению завораживать окружающих своими идеями, Унгерну удалось то, что казалось абсолютно невозможным: с восемью сотнями всадников изгнать из Монголии в 15 - 20 раз более сильную китайскую армию и восстановить монгольскую независимость. Однако об этой заслуге«чёрного барона» перед монгольским народом обычно предпочитают не вспоминать, акцентируя внимание на его идее восстановления срединной монархии в границах империи Чингисхана, призванной стать воплощением «евразийской идеи», и ненависти к большевикам и евреям»9.
 

В самом деле, когда Унгерн начинал поход на Ургу, он не ставил себе цели создать независимое монгольское государство. Он помышлял о восстановлении светской власти Богдогегена (монг. августейший свет), духовного владыки всех монгол, только на первом этапе к реставрации монгольской династии Цин  в Китае. «А китайская монархия, в свою очередь, по замыслу Унгерна, должна была способствовать возвращению российского престола дому Романовых. В отличие от европоцентристской точки зрения, барон призывал европейцев учиться у молодой «жёлтой расы»покорности духовным и светским владыкам, фанатичным требованиям религиозным идеям, бессребреничеству и сознательному отказу от материальных благ»10.
 

Неудачу реализации грандиозных планов барона относят к предательству его подчинённых, прежде всего самих монголов, которые были для него основной опорой в  предприятии, не оценивших всю глубину замыслов своего предводителя.

Что касается белого движения, то Унгерн только нанёс вред, дискредитировав его идеи своей немотивированной жестокостью.

«Но в чём же тогда секрет притягательности для многих образа Унгерна в плоть до сегодняшнего дня? В его харизме. Роман Фёдорович был своего рода подвижником, и <...> повлиял-таки на ход истории, хотя совсем не так, как желал.

Если бы Унгерн не взял Ургу, то Внешняя Монголия и сегодня оставалась бы одной из провинций Китая и подверглась бы сильнейшей китаизации. Советская Россия дружила с революционным Китаем и не хотела расстраивать Сунь Ятсена признанием независимости Внешней Монголии. Азиатская дивизия выполнила сразу две задачи: во-первых, изгнала из Монголии китайские войска; во-вторых, своим вторжением в Забайкалье создала совершенно аргументированный, с точки зрения международного права, предлог для ввода на монгольскую территорию частей Красной армии и установления в стране революционного, пробольшевистского правительства. Если бы не Унгерн, - и Внешняя, и Внутренняя Монголия, равно как Синьцзян и Тибет, остались бы в составе Китая после победы там коммунистических повстанцев Мао Цзэдуна в 1949 году»11.
 

Как бы это не выглядело странно, именно Унгерну монголы обязаны своей независимостью.«Благодаря этому Унгерн и по сей день остаётся символом торжества «евразийской идеи», поддерживая утопические иллюзии у её приверженцев, предпочитающих не вспоминать, чем закончилась эпопея безумного барона»12.

Мамонов Александр
 

1 Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Эллис Лак», 1993. С. 3.
2 Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Эллис Лак», 1993. С. 5.
Ольденбург Сергей Сергеевич. Царствование Николая II. М., «Астрель», 2003. С. 124.
Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Эллис Лак», 1993. С. 8.
Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Элис Лак», 1993. С. 10.
6 Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Элис Лак»,1993.- стр.10.

Врангель Пётр Николаевич. Записки. Ноябрь 1916 - ноябрь 1920. Т. 1. Минск, «Харвест» 2003. С. 8 - 10.

Соколов Борис Вадимович. Барон Унгерн. Чёрный всадник. М., «АСТ-ПРЕСС», 2006. С. 1.
Соколов Борис Вадимович. Барон Унгерн. Чёрный всадник. М., «АСТ-ПРЕСС», 2006. С. 5.
10 Соколов Борис Вадимович. Барон Унгерн. Чёрный всадник. М., «АСТ-ПРЕСС», 2006. С. 5 - 6.
11 Соколов Борис Вадимович. Барон Унгерн. Чёрный всадник. М., « АСТ-ПРЕСС», 2006. С. 315 - 316
12 Соколов Борис Вадимович. Барон Унгерн. Чёрный всадник. М., «АСТ-ПРЕСС», 2006. С. 316.


Сообщение отредактировал К.Дюкарев: 30.09.2014 - 01:22 AM
Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 30.09 2014

http://www.rusimperi...atalog/499.html - взгляд сторонников белогвардейства:

 

Барон фон Унгерн - Белый бог войны.


 

 ungern.jpg

  Кажется, из монархистов только я один в целом свете.

  Барон Р.Ф. фон Унгерн-Штернберг.



15 сентября 1921 г. перед судом «революционного трибунала» в Новониколаевске (еще не переименованном большевиками к тому времени в Новосибирск) предстал Начальник Азиатской Конной дивизии генерал-лейтенант барон Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг, непримиримый враг большевиков и стойкий монархист, покоривший России Монголию (за одно это он стократ заслуживает, если не памятника, то, по крайней мере, отмены приговора неправедного большевицкого суда!), женатый церковным православным браком на принцессе Маньчжурской династии Цин, освободивший главу ламаистской «желтой веры» - Живого Будду! - Богдо-гегена от красных китайцев, объявленный благодарными монголами «Белым Богом Войны», мечтавший о создании духовно-военного буддийского ордена для освобождения России, Европы и всего мира от марксистской чумы и подло выданный кучкой изменников слугам Третьего Интернационала.

Барон Унгерн, не веривший до последнего дня в гибель от рук большевицких убийц Великого Князя Михаила Александровича, по благословению Далай-Ламы и Богдо-Гэгэна вел своих казаков, бурят, монголов и тибетцев в бой под знаменем с ликом Спаса Нерукотворного и вензелем Императора Михаила II. В своей, вышедшей уже после расстрела барона, политической утопии «За Чертополохом», Верховный Атаман Всевеликого Войска Донского, пламенный патриот России и несгибаемый борец с большевизмом П.Н. Краснов придал восстановившему Престол Романовых в России Императору Михаилу, возвратившемуся в разоренную большевиками страну от Далай-Ламы из Тибета во главе состоявшего из монгол, бурят, тибетцев и казаков православного Белого воинства черты барона Унгерна, а сопровождавшему его казачьему атаману Аничкову - черты другого непримиримого врага большевизма - атамана Анненкова, также павшего жертвой коварства и подлости слуг агентов Коминтерна, предательски захвативших его и обрекших на смерть. Кстати, один из казачьих полков Азиатской Конной дивизии барона Унгерн-Штернберга именовался Анненковским - в честь легендарного атамана, павшего жертвой коварства красных.

cossacs004.jpg

знамя Азиатской Конной Дивизиис ВЕНЗЕЛЕМ Е.И.В. Михаила Александровича
 

Участь барона Унгерна, привезенного большевиками на судилище в железной клетке (как дикий зверь, наподобие Емельяна Пугачева!) как всегда в подобных случаях, была предрешена еще до начала судебной комедии телеграммой Ульянова-Ленина: «Судить и, в случае установления вины, в чем не может быть ни малейших сомнений (!), немедленно расстрелять». Барона специально посадили на скамью подсудимых в «старорежимном» виде, не сняв с него ни золотых погон, ни белого Георгиевского креста. Но главному красному обвинителю, небезызвестному Губельману-Ярославскому, было мало этого публичного унижения белого генерала-«золотопогонника и, в его лице, «проклятого царского режима». Он вздумал напоследок покуражиться над беззащитным пленником. Решив сыграть на «русских национальных чувствах» публики в их самом низменном варианте, «пламенный интернационалист» попытался представить Унгерна гнусным отпрыском «остзейских баронов», всегда якобы «сосавших из России кровь» и одновременно «продававших Россию Германии».

И он спросил издевательским тоном: «Чем отличился ваш род на русской службе?»

Барон Унгерн спокойно ответил: «Семьдесят два убитых на войне».

Этот эпизод вполне мог бы послужить эпиграфом ко всей судьбе Романа фон Унгерн-Штернберга, весь род которого пролитой за Россию на полях сражений кровью навеки запечатлел свою верность Отечеству, какие бы изменнические ярлыки не лепили на фамилию «Унгерн» выкормыши и последыши большевицкой «партии национальной измены».

200px.jpg

родовой герб барона Унгерна
 

Барон Роман (Роберт-Николай-Максимилиан) Федорович фон Унгерн-Штернберг (а не «Унгерн фон Штернберг», как часто неправильно пишут), отпрыск одного из древнейших феодальных аристократических семейств Прибалтийского края, предки которого были рыцарями Ордена Меченосцев и принимали активное участие в крестовых походах, родился 29 декабря 1885 г. в Ревеле (ныне Таллин).

Окончив в 1908 г. Павловское пехотное училище, Роман фон Унгерн-Штернберг предпочел стать кавалеристом и был выпущен хорунжим 1-го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска. Полк базировался на железнодорожной станции Даурия между Читой и китайской границей. Вследствие дуэли был из Аргунского полка переведен в Амурский - единственный штатный полк Амурского казачьего войска. Вместе с Г.М. Семеновым, будущим атаманом Забайкальского Казачьего войска, служил под командованием барона П.Н. Врангеля, будущего главнокомандующего белой Русской Армии на Юге России в 1919-20 гг. Сохранилась характеристика на Унгерна, подписанная Врангелем: «Превосходный офицер, не теряется ни при каких ситуациях. Склонен к пьянству» (справедливости ради, заметим, что впоследствии Р.Ф. фон Унгерн-Штернберг стал абсолютным трезвенником).

Когда в 1911 г. в Китае вспыхнула «синьхайская» революция против Маньчжурской династии Цин, барон Унгерн записался добровольцем на запад Монголии, где восставший народ вел бои с войсками Китая, 220 лет державшего Монголию под своей властью. Вместе с другими русскими казачьими офицерами он помогал создавать армию независимой Монголии, с самого начала ориентировавшейся на союз с Российской Империей великого Цаган-Хана (Белого Царя, как монголы издавна именовали российских Императоров - подобно мусульманским народам Туркестана, именовавшим русского Самодержца «Ак-Падишах», что также означает «Белый Царь»). В эти годы была заложена основа его позднейшей популярности среди монголов.

С 1914 г. Унгерн снова в рядах регулярной российской армии. За боевые заслуги в боях с германцами в Восточной Пруссии был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и Золотым (Георгиевским) оружием. Но повздорил с другим офицером, был им ранен шашкой в голову и впал в немилость у начальства. С тех пор его до конца жизни мучили жестокие приступы головной боли.

Будучи сам абсолютным бессребреником, барон Р.Ф. фон Унгерн-Штернберг ставил в основу своих походов полную защиту мирного населения, и последнее, ближе познакомившись с унгерновцами («баронцами»), ценило это. Создав первоклассную по дисциплине и боеспособности Азиатскую Конную Дивизию, Унгерн всегда говорил, что или они все сложат головы, или доведут борьбу с красными до победного конца.

С течением лет голоса тех унгерновцев, которые испытали на себе жестокие удары баронского ташура, стали говорить о своем бывшем боевом командире только хорошее. Что говорит о том, что барон Роман фон Унгерн-Штернберг был исключительный человек, и если бы не погубившая его неумолимая судьба, он со своими азиатскими казаками сыграл бы, может быть, решающую роль в борьбе с красным Зверем за Русь Православную.

В качестве пояснения, скажем несколько слов о знаменитом баронском ташуре. «Ташуром» именовалась по-монгольски полуторааршинная трость, один конец которой был обмотан ремнем. Монголы использовали ташур вместо нагайки. В Азиатской Конной дивизии ташур стал знаком сана и власти, чем-то вроде жезла начальника. Большинство бойцов дивизии и сам Унгерн не расставались с ташуром (по ряду свидетельств, он владел им с такой виртуозной ловкостью, что не раз убивал им в бою вражеских солдат).

Унгерн был злейшим врагом коммунистов и социалистов и считал, что Запад-Европа одержим безумием революции и нравственно находится в глубочайшем падении, растлеваясь сверху донизу. Слова «большевик» и «комиссар» в устах Унгерна звучали всегда гневно и сопровождались обычно словом «повесить». В первых двух словах для него заключалась причина всех бед и зол, с уничтожением которой должны наступить на земле всеобщий мир и всеобщее благоденствие. Барон мечтал о рождении нового Аттилы, который соберет азиатские полчища и вновь, подобно Божьему Бичу, вразумит и просветлит растленную Европу. Вероятно, барон и готовил себя к роли такого Аттилы.

Унгерн был бесспорно жесток в своей антибольшевицкой борьбе и, пожалуй, единственным изо всех Белых вождей не на словах, а на деле противопоставил большевицкому красному террору равный ему по жестокости белый террор.


  ВЕХИ БОЕВОГО ПУТИ АЗИАТСКОЙ КОННОЙ ДИВИЗИИ.

507.jpg

худ. Дмитрий Шмарин "Барон Унгерн - За Веру, Царя и Отечество"
 

В 1918 г. Унгерн (после участия, в составе Уссурийской казачьей дивизии, в так называемом «Корниловском мятеже», в действительности спровоцированном кликой Керенского с целью окончательной дискредитации генералитета и офицерского корпуса Русской армии), прибыл в Забайкалье и стал помощником своего бывшего сослуживца атамана Семенова. Резиденция барона Унгерна находилась на станции Даурия. В состав Азиатской Конной дивизии атамана Забайкальского Казачьего войска Г.М. Семенова входило три конных полка, сформированных из жителей Внутренней Монголии (харачинов), баргутов и бурят (соплеменников атамана Семенова по матери). Все полки находились под командой русских казачьих офицеров. Харачины, в количестве нескольких сотен человек, еще в 1918 г. перешли на службу к атаману Семенову, в дивизию барона Унгерна, и были сведены им в 3-й Хамарский полк во главе с полковником Чупровым (убитым в 1919 г.). Летом 1918 г. предводитель харачинов Фушенга взбунтовал своих людей на станции Даурия, но был убит при штурме своего дома русскими офицерами и казаками-бурятами. О причинах похода барона Унгерна на Ургу все пишут по-разному.

Соратники Унгерна И.И. Серебренников в своей книге «Великий отход» и Н.И. Князев в своей книге «Легендарный барон» вспоминают, что атаман Семенов и его бурятские сторонники планировали создать Великое монгольское государство, в состав которого должны были войти также все области России и Китая, где население говорило на монгольских наречиях, а именно - Монголия, Внешняя и Внутренняя Барга и часть русского Забайкалья. На станции Даурия было образовано временное правительство будущего «панмонгольского» государства во главе с Нэйсэ-гегеном - «живым богом» одного из монастырей Внутренней Монголии. В состав его правительства входило и несколько русских бурятов. В январе 1920 г. харачины во главе с Нэйсэ-гегеном, после карательной экспедиции монгольско-харачинского конного полка, русской роты и 1 артиллерийской батареи вглубь занятого красными Селенгинского края, снова взбунтовались, перебили русскую роту и попытались возвратиться на родину. 100 харачинов прорвались в Монголию, остальные вместе с Нэйсэ-гегеном были схвачены и расстреляны китайцами-«гаминами». «Гаминами» монголы именовали солдат китайских революционных войск (от китайского слова «гэминь» - «революция»; от этого же слова происходит название китайской революционной партии Сунь-Ятсена и Чан Кайши - «Гоминьдан»).

В то время китайские республиканцы (на тот период гоминьдановцы были союзниками большевиков, щедро снабжавшими их военными советниками), введя в Монголию дополнительные контингенты войск и объявив о разоружении и роспуске монгольской армии, фактически ликвидировали независимость страны. Повсюду в Монголии китайские солдаты грабили русские и бурятские поселения. Суеверные монголы ждали какого-то знамения свыше, чтобы подняться на борьбу. И такое знамение было им дано. Китайцы отстранили от власти и арестовали духовного и светского повелителя Монголии - Богдо-гегена Джабдзавандамбу (Джебцзундамбу) Хутухту. Арестовав монгольского «живого бога» китайские генералы хотели лишний раз продемонстрировать всю безраздельность своей власти над Монголией. 350 вооруженных до зубов китайцев охраняли Его Святейшество, находившегося с супругой под арестом в своем Зеленом дворце.

В начале августа 1920 г. Анненковский (состоявший из бывших чинов отдельной Партизанской дивизии атамана Анненкова и потому названный в честь легендарного атамана) и 1-й Татарский полк выступили в 1-й Забайкальский отдел для борьбы с красными. Командиром Анненковского полка был войсковой старшина (казачье воинское звание, соответствующее общевойсковому подполковнику) Циркулинский, Татарского - генерал-майор Резухин.

В Даурии, цитадели барона, остались Китайская сотня под командованием подпоручика Гущина, Японская сотня капитана Судзуки и обоз под командованием В.К. Рериха, родного брата известного художника и теософа Н.К. Рериха. Резервом командовал прославившийся своей жестокостью подполковник Сипайло.

После боев 24 и 26 сентября командиром Анненковского полка стал поручик Царьгородцев. В Даурию прибыла Тибетская сотня хорунжего Тубанова. Входившие в ее состав тибетцы запомнились своим русским соратникам (в частности, Н.И. Князеву) своим обычаем пить из человеческих черепов, оправленных в серебро (поневоле вспомнишь о князе Святославе Киевском, череп которого убивший его хан кочевников-печенегов, по свидетельству Нестора-летописца, велел «оковать» в чашу, из которой потом пил на пирах!).

В октябре 1920 г. китайцы заговорили о неизвестном военном отряде из русских, бурят и монголов, идущем на Ургу (ныне - Улан-Батор, столица Монголии). 23 октября в китайских сводках впервые прозвучало имя барона Унгерна. В то время в столице Монголии находилось до 15 000 (по некоторым сведениям, даже до 18 000) китайских солдат, вооруженных до зубов, при 40 артиллерийских орудиях и более чем 100 пулеметах. Для сравнения: в рядах наступавших на Ургу передовых войск барона насчитывалось всего 9 конных сотен при 4 орудиях и 10 пулеметах! Поневоле вспомнишь слова Святого благоверного князя Александра Невского: «Не в силе Бог, но в правде!».

Город был объявлен на осадном положении. Китайцы начали у русских, составлявших немалую (и наиболее обеспеченную) часть населения Урги «реквизиции, плавно перешедшие в грабеж».

26 октября в предместье Урги произошел первый бой китайцев с передовым отрядом барона Унгерна. Следующий штурм Урги начался 30 октября и продолжался до 4 ноября. Не сумев преодолеть отчаянного сопротивления превосходящих унгерновцев численностью и вооружением китайцев, части барона остановились в 4 верстах от Урги, в местечке Ублун. Унгерн направил часть своих сил в Цеценхановский район с целью агитации среди монголов, чтобы поднять их на борьбу за освобождение Богдо-гегена и его 
супруги, арестованных китайскими оккупантами.

По данным И.И. Серебренникова, войско барона Унгерна на тот момент состояло из 400 русских (преимущественно забайкальских казаков) и 2000 «азиатцев» - бурят, монголов, татар, киргизов, китайцев, тибетцев, башкир и небольшого числа японцев.Барон умел подавляюще действовать на психику китайских солдат, благодаря чему сумел изгнать из Урги пятнадцатитысячный китайский гарнизон, имея при себе лишь небольшой отряд почти без артиллерии.

Барон Унгерн лично деморализовал китайских солдат. Осажденные в Урге китайцы объявили за голову барона большую денежную награду, но...

Среди бела дня барон Унгерн, в своем обычном монгольском одеянии - красно-вишневом халате с золотыми генеральскими погонами и орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия на груди, в белой папахе, с ташуром в руке, не обнажая шашки, беспрепятственно въехал в занятую китайцами Ургу по главной дороге, средним аллюром. Он заехал во дворец Чен-И, главного китайского чиновника в Урге, а затем, проехав через консульский городок, преспокойно вернулся в свой стан.

Этот «необъявленный визит» барона Унгерна в змеиное гнездо произвел в осажденной Урге колоссальную сенсацию среди населения, а китайских оккупантов поверг в страх и уныние. Суеверные китайцы не сомневались, что за дерзким бароном стоят и помогают ему какие-то могущественные и сверхъестественные силы.

По ночам казаки Унгерна раскладывали в лагере костры так, чтобы все пространство на священной для монголов горе Богдо-Ула казалось заполненным бесчисленным воинством Унгерна. У гоминдановских солдат, в страхе взиравших на ночные огни, невольно возникали мысли о злых демонах, воюющих против них на стороне казаков Унгерна.

Осада Урги была замечательна именно тем, что была чисто «психологической» и полностью деморализовала «красных китайцев». Одним из этапов этой «психологической войны» было дерзкое по замыслу и исполнению освобождение монгольского «живого бога» из-под стражи, порученное бароном Унгерном буряту-сорвиголове Тубанову и 60 тибетцам его казачьей сотни. Фанатичные ламаисты, тибетцы ненавидели китайцев и были известны своей отвагой и изобретательностью. В конце января 1921 г. переодетые ламами тибетцы Унгерна перебили китайскую охрану, взяли на руки Богдо-гегена (он был слеп), его жену и бежали с ними на священную гору Богдо-Ула, а оттуда - в монастырь Маньчжушри (где хранилась статуя этого боддисатвы, покровителя Маньчжурской династии Цин, свергнутой за 10 лет перед тем китайскими революционерами; свой план реставрации поверженных монархий Унгерн планировал, после восстановления власти Хутухты в Монголии, продолжить восстановлением власти династии Цин в Китае - он, кстати, и сам был женат на цинской принцессе). Дерзкий увоз Богдо-гегена с женой у них «из-под носа» окончательно привел китайских солдат в состояние паники.

Призывы Унгерна к борьбе за независимость Монголии и изгнание «красных китайцев» были поддержаны широчайшими слоями монгольского общества. В войско барона валом повалили монгольские скотоводы-араты, настрадавшиеся в кабале у китайских ростовщиков.

3 февраля барон Унгерн отобрал специальный Ударный отряд из забайкальских казаков, башкир и татар и лично повел его в наступление на предместье Урги. Ударный отряд «бароновцев» (или «баронцев», как они сами себя с гордостью называли), как таран, сокрушил сторожевые посты «красных китайцев» и очистил от них предместье города. Деморализованные «гамины» поспешно бросились отступать на север.

3 февраля войска Унгерна окончательно очистили Ургу от китайцев. Приказы барона по Урге: «За мародерство и насилие над жителями - смертная казнь». Схваченных коммунистов и евреев барон приказал вешать, а их имущество забирать в войсковую казну. Так, были казнены большевики Кучеренко и Гембаржевский, механики ургинской типографии, «красный поп» Парняков. Был издан приказ о мобилизации в армию русских: «Всем мужчинам явиться на городскую площадь 8 февраля в 12 часов дня. Не исполнившие этого будут повешены. Барон Унгерн».

После того, как русские, монголы и даже китайцы убедились, что с приходом унгерновцев порядок был нисколько не нарушен, а наоборот, восстановлен ими до идеального уровня, что прежние тяжелые налоги отменены или снижены, по крайней мере, вдвое, городская жизнь в Урге вновь потекла по мирному руслу.

Отступая из Урги на север, к советской границе, китайская солдатня вырезала сотни русских в том числе женщин и детей, в Кяхтинском Маймачене. Большевики пропустили часть китайцев во главе с Чен-И через границу и перевезли их в Маньчжурию через Читу. Другая часть «гаминов» во главе с генералом Чу-Лицзяном, убедившись в малочисленности унгерновцев, двинулась обратно на Ургу. Искусным маневром барону, имевшему всего 66 сотен, т.е. около 5 000 штыков и сабель, удалось сжать многократно превосходивших его численностью китайцев, как клещами.

Со стороны Урги китайцам преградило дорогу возглавляемое бывшими колчаковскими офицерами русско-монгольское ополчение. Решающее (и крупнейшее на территории Монголии за последние 200 лет!) сражение разыгралось близ Цаган-Цэген. На небольшом пространстве с обеих сторон сошлось грудь в грудь более 15 000 бойцов. На каждого русского всадника приходилось от 10 до 15 китайцев. Азиатская Конная дивизия испытывала острый недостаток в боеприпасах, и потому многие унгерновцы стреляли по 
врагу стеклянными пулями (способ лить пули из стекла был предложен Унгерну ургинским инженером Лисовским). Во время боя барон появлялся в самых жарких местах под обстрелом китайцев, но ни разу не был даже ранен.

Китайцы были разгромлены, окружены и после трехдневных боев отступили. Унгерн преследовал их 200 верст, но потом вернулся в столицу. Часть китайских войск, в том числе кавалерия Го-Сунлина, закрепилась на юго-востоке Монголии. Китайцы рассчитывали прочно удержать этот район. Но Унгерн, получив благословение Богдо-гегена, снова выступил против них. В конце марта Азиатская Конная дивизия в сражении близ Чойры (по-монгольски Чойрин-Сумэ) истребила «гаминов» почти поголовно. Спаслись бегством за границу только сам Чу-Лицзян и Го-Сунлин с остатками кавалерии. Погибло более 4 000 китайцев.

Унгерну достались колоссальные трофеи, в т.ч. артиллерия, винтовки, пулеметы, миллионы патронов, лошадей и более 200 верблюдов, навьюченных добычей. От Чойры было всего 600 верст до Пекина (ближе, чем до Урги). Китайцы были в панике. Но Унгерн пока что не собирался переходить границу. Поход на Пекин с целью восстановления престола свергнутой династии Цин планировался им, но на более позднее время, уже после создания панмонгольской державы.

Барон Унгерн принял монгольское подданство (но не ламаизм - вопреки многочисленным легендам и слухам на этот счет!). Богдо-геген присвоил Унгерну звание хана и княжеский титул «дархан-цин-вана». «Просто» ваном (князем 2-й степени) он стал еще за полтора года перед тем, после женитьбы на цинской принцессе (перед свадьбой принцесса приняла Православие; ей было наречено имя Мария Павловна; венчание состоялось в Харбине по православному обряду).

Барон Унгерн организовал в Урге для нужд своей армии мастерские, в том числе сапожные, портняжные и по изготовлению знамен. В этот период было изготовлено и знамя всей Азиатской Конной дивизии, усиленной после взятия Урги до 4-х полков.1-й Татарский полк возглавлял есаул Парыгин, 2-й - есаул Хоботов, 3-й - военный чиновник Яньков, 4-й Монгольский - войсковой старшина Архипов.

По случаю коронации Богдо-гегена ханом независимой Монголии в Урге состоялся военный парад, на который чинами Азиатской Конной Дивизии (в том числе и самим бароном Унгерном) была надета новая форма.

На тот момент под началом барона насчитывалось 10550 солдат и офицеров, 21 артиллерийское орудие и 37 пулеметов. По масштабам Монголии эта армия, хотя и небольшая, выглядела достаточно внушительно, обладая к тому же высокой маневренностью и подвижностью.

Тем временем на севере к границам Монголии подошла 5-я Красная Армия. Дело в том, что, по обычному большевицкому сценарию, в Монголии вдруг объявилось свое «родное» революционное «рабоче-крестьянское» правительство во главе с проповедником скорого прихода «царства Шамбалы» националистом Сухе-батором (позднее - задним числом! - произведенного советскими историками в «марксиста» и «большевика») и коммунистами Бодо и Данзаном, призвавшее «великого северного соседа» прислать им на помощь «монгольскому революционному пролетариату» (!?) «армию мировой революции».

И тогда войска барона решили нанести превентивный удар.

5 июня 1921 г., после Приказа № 15, барон Унгерн перешел в наступление на так называемую «Дальневосточную Республику» (ДВР) - буферное марионеточное государство, временно созданное большевиками на период до вывода из Сибири всех японских оккупационных войск, проходившего под сильнейшим нажимом США.

Развернулись бои в советской Сибири и Забайкалье. Части барона Унгерна, находившиеся в районе Троицкосавска и Алтан-Булак, насчитывали (по советским источникам) 3500 сабель, 7 орудий и 40 пулеметов (хотя обычно в советских данных об Унгерне преувеличивались численность его войск, чтобы оправдать поражения красных в боях с Азиатской Конной Дивизией).

В поход на ДВР барон шел двумя бригадами. Первая, под командованием генерала Резухина, включала в себя 1-й Татарский (полковника Парыгина) и 2-й (полковника Хоботова) полки. Отряд под командованием Немчинова уже на второй день похода взял Мензу. Кавалерийский полк Казагранди захватил Модон-Куль. Бригада генерала Резухина успешно продвигалась к станции Желтура. Но первые успехи унгерновцев и их союзников-монголов из отряда Баяр-гуна стали последними. В ходе бунта, вызванного большевицкой агентурой, был убит генерал Резухин, и командование принял Хоботов. По мере продвижения бригады на восток среди ее командного состава, в результате интриг большевицких агентов, началась борьба за власть. Два полка рассыпались по тайге и степям. Часть казаков была перебита красными, остальные мелкими группами вышли на ст. Маньчжурия и Хайлар. Ядро бригады все же дошло до Гродеково.

Во главе второй бригады стоял сам барон Р.Ф. фон Унгерн-Штернберг. Его заместителем по хозяйственной части, поистине виртуозно снабжавшим дивизию всем необходимым, был родной брат другого «искателя Шамбалы» - известного художника-теософа Николая Рериха.

Отбив попытки Унгерна закрепиться на территории ДВР и выйти на ее стыки с Советской Россией, Красная Армия готовилась к походу в центр Монголии. А тут и «временное правительство» Сухе-батора в очередной раз обратилось к правительству Советской России с просьбой срочно прислать военную помощь.

27 июня 1921 г. по направлению на Ургу выступили части Красной Армии под командованием Блюхера и 500 (по другим сведениям - аж 900!) цириков Сухе-батора (последние носили громкое название «Монгольской Народно-Революционной Армии»). Пройдя с боями за 10 дней более 350 верст, их передовые отряды 6 июля вошли в столицу Монголии. Взятие Урги им облегчила измена монгольского военного министр Хатан-батора Максаржава. Этот «густо покрасневший» в одночасье бывший пламенный сторонник Унгерна (прославившийся, впрочем, главным образом, расправами над пленными китайцами, вырванные из груди сердца которых он «приносил в жертву знамени»), отмежевался от белых, истребив огромное количество русских жителей Улясутая. Кроме того, этот беззастенчивый предатель уничтожил белые отряды Ванданова и Безродного, посланные Унгерном к Улясутаю.

При этом совершавший обряд принесения в жертву пленных лама Максаржава съел сердце есаула Ванданова. А после вступления красных в Ургу, на празднике победы «монгольской народной революции» над Унгерном, в «жертву знамени» - теперь уже знамени красных «партизан» - был принесен вышеописанным способом начальник белой контрразведки Филимонов. Правда, история умалчивает, было ли его сердце также съедено Максаржавом, Сухе-батором или, может быть, кем-либо из их «русских товарищей» (особенно из числа чекистов, привыкших в своих застенках пить человеческую кровь стаканами, как это описано у С. Мельгунова в его леденящей кровь документации «Красный террор в России»).

Предвосхищая дальнейший ход событий, заметим, что «пир победителей» длилось недолго. Сухе-батор, успевший съездить на поклон к «махатме Ленину» в Москву, скоропостижно скончался; вероятнее всего, он был отравлен. Если верить утверждениям атамана Г.М. Семенова в его мемуарах «О себе. Воспоминания, мысли и выводы", видный монгольский лама «Чжожен-геген совершенно точно предсказал тогдашнему главе Монгольской красной армии, Сухе-батору, его грядущую гибель от руки коммунистов. Вскоре после этого Сухе-батор пытался поднять восстание против коммунистов в Урге и был ими расстрелян. Чжожен-геген также предсказал конец коммунизма, за что был убит красными в Урге». «Правая рука» Сухе-батора - Бодо - был казнен большевиками в Урге в 1922 г. как «контрреволюционер» (за что боролись - на то и напоролись!). Максаржав, также побывавший в Москве, отправился на тот свет также не без помощи яда. Но все это произошло несколько позднее, «мы же на прежнее возвратимся», как писали древнерусские летописцы.

8 июля Унгерн вступил в бой с двумя полками Красной Сретенской кавалерийской бригады под Троицкосавском. Попав в ловушку и оказавшись под сильным артиллерийским огнем красных, войско Унгерна понесло потери. Унгерн вырвался из красного кольца с 500 (по советским источникам) или с 1500 (по И.И. Серебренникову) бойцами, потеряв почти весь свой обоз. В этом бою, в котором чуть было не прервалась карьера будущего советского маршала и военного министра Польской Народной Республики К.К. Рокоссовского, тяжело раненого «баронцами», красные захватили и несколько флагов дивизии (объявив о них как о «знаменах», чтобы раздуть свои заслуги).

За разгром под Троицкосавском барон Унгерн жестоко рассчитался с красными, полностью истребив выставленный против него заслон, захватив много пушек, пулеметов и винтовок. На этот раз пленных не брали.Тибетцы, самая преданная барону воинская часть, предложили ему пробиваться в Тибет, к Далай-Ламе. Коль скоро под натиском сил революционного безумия пала Монголия, игравшая роль внешней стены буддийского мира, нужно было перенести линию обороны в главный оплот «желтой веры» - Священный Тибет. Однако Унгерн (впервые в жизни!) проявил нерешительность и колебания, и тибетская сотня покинула его. 17 июля большевицкие агенты взбунтовали бригаду барона. В результате бунта от Азиатской Конной дивизии осталось всего несколько сотен бойцов. Финалом трагедии стала измена монголов. В начале бунта заговорщики обстреляли монгольский полк из орудий. Большая часть монгольских всадников рассеялась по местности. Барон Унгерн, под обстрелом бунтовщиков, ускакал вслед за монголами. Но они тоже предали его (к этому времени от Унгерна отреклись и ламы, и обязанный ему спасением и властью Богдо-Хан!).

Встретив барона Унгерна на рассвете, монголы пытались обстрелять его из винтовок. Но, по монгольским поверьям, барона - «Бога войны» - убить было нельзя. Монголы соскочили с коней, упали ему в ноги и просили их помиловать. По легенде, Унгерн сказал: «Я прощаю вас, дикие псы, но горе вам будет, если вы не одумаетесь!». Не спавший всю ночь барон уснул в палатке. Тогда монголы связали спящего барона (ведь «Бога войны убить нельзя!») и, отдавая поклоны поверженному «Богу», умчались, оставив барона на расправу красным. Выдать барона коммунистам распорядился предавший его командующий монгольскими частями унгерновской армии Сундуй-гун.

- Я полагаю, что Вы верны присяге, капитан, и защитите дом Романовых от бунтовщиков, - заявил пленный Унгерн, когда его привезли в штаб командира сибирских красных «партизан» Щетинкина, бывшего русского офицера и тоже в прошлом Георгиевского кавалера...Об ответе последнего история умалчивает.

Красные, которые никогда не смогли бы захватить барона живым в честном бою, вывезли Унгерна в Ново-Николаевск (нынешний Новосибирск).

После вышеупомянутой судебной комедии барона расстреляли в Ново-Николаевске 15 сентября 1921 г. На показательном суде он вел себя гордо и мужественно, что отметили даже красные «судьи».

Ядро бригады Унгерна (численностью не менее 600 сабель), имевшее на вооружении пулеметы и артиллерию и состоявшее из самых стойких, закаленных в бесчисленных схватках степных витязей, после измены монголов (а позднее - татар и бурят), решило, невзирая ни на что, продолжать вооруженную борьбу с большевиками и пробиваться в белое Приморье к генералу М.К. Дитерихсу, при этом напоследок устроив засаду преследовавшему их красному отряду Щетинкина.

Несмотря на то, что отряд Щетинкина превосходил по численности и вооружению всю Азиатскую Конную дивизию (а не только остатки бригады Унгерна!), он был наголову разбит уцелевшими бойцами барона (сам Щетинкин был при невыясненных обстоятельствах убит в Урге в 1927 г.). После изменнической выдачи барона бригадой поочередно командовали есаул Макеев, затем начштаба барона Унгерна полковник Островский, а после дезертирства последнего, при подходе к китайской границе - войсковой старшина Костромин.

По особому соглашению с китайскими властями «бароновцы» в октябре 1921 г. погрузились в Хайларе на специальный эшелон и отправились по Китайской Восточной Железной Дороге (КВЖД) во Владивосток, чтобы до конца сражаться на этом последнем клочке русской земли, который еще оставался свободным от красного рабства.

После успешного переезда в белое Приморье остатки дивизии барона Унгерна, вопреки обещанию Воеводы приморской Земской Рати генерала М.К. Дитерихса, были разбросаны по различным подразделениям группы генерала Глебова.

В составе этих подразделений ветераны Азиатской Конной дивизии, вместе с каппелевцами, в ноябре 1921 г. участвовали в наступлении белых на советский Хабаровск, а впоследствии сражались с красными в Приморье.

Ответить

Фотография Нифонт Нифонт 30.09 2014

При этом совершавший обряд принесения в жертву пленных лама Максаржава съел сердце есаула Ванданова. А после вступления красных в Ургу, на празднике победы «монгольской народной революции» над Унгерном, в «жертву знамени» - теперь уже знамени красных «партизан» - был принесен вышеописанным способом начальник белой контрразведки Филимонов. Правда, история умалчивает, было ли его сердце также съедено Максаржавом, Сухе-батором или, может быть, кем-либо из их «русских товарищей» (особенно из числа чекистов, привыкших в своих застенках пить человеческую кровь стаканами, как это описано у С. Мельгунова в его леденящей кровь документации «Красный террор в России»).

 

Любопытно, отчего же непременно стаканами? 

Ответить

Фотография Нифонт Нифонт 30.09 2014

Вообще-то, в опусе С. Мельгунова (кстати говоря, в своё время передававшего деньги, полученные от представителей Антанты на подрывную деятельность, известному террористу Б. Савинкову), про питие чекистами крови своих жертв ничего нет: 

 

http://www.lib.ru/PO...UNOW/terror.txt

 

А где же есть?

 

По свидетельству читавших № 11 журнала «Молодая гвардия» за 1990 год, в помещённой там статье некоего А. Виноградова под названием «Бойня» приведена цитата из показаний неназванного перебежчика, сообщившего миру о практике употребления чекистами человеческой крови наряду со спиртом и кокаином как способа снятия нервного напряжения, возникавшего вследствие непрерывных массовых расправ: «Один из палачей харьковской чеки говорил: “Мучился, да товарищ научил выпить стакан крови. Выпил – сердце как каменным стало”». И дана ссылка: Доклад Центрального Комитета Российского Красного Креста о деятельности Чрезвычайной Комиссии в Киеве // Архив Русской революции. Т. 6. – Берлин, 1922. Да вот только таких слов и там нет:

 

http://true-orthodox...ust/report.html

 

Впрочем, и самого «доклада» никто никогда не видел – опубликованное представляет собою «очерк», составленный «исполняющим должность председателя Центрального Комитета Российского Общества Красного Креста» доктором Юрием Ладыженским якобы «на основании доклада сестёр милосердия Красного Креста, в течение семи месяцев оказывавших помощь заключённым в тюрьмах города Киева во время власти большевиков». А вот что сказано об источниках сведений, приведённых в «докладе»: «Воздерживаясь в силу понятных причин от опубликования имён сестёр милосердия, Комитет свидетельствует, что сёстры эти хорошо известны Красному Кресту, как честные и самоотверженные работницы, показания коих заслуживают безусловного доверия».

 

Ну да, ну да…

 

Зато вышеупомянутая «цитата» приведена во многих современных книжках и статьях об ужасах «красного террора» в России. Например: Козенков Ю.Е. Голгофа России. Убийцы России. – М, 2005; Ставров Н.П. Вторая Мировая – Великая Отечественная. – М., 2006; Жириновский В.В. Убийцы русского народа. – М., 2013; и др.

 

Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 01.10 2014

Любопытно, отчего же непременно стаканами? 

см. источник
 

взгляд сторонников белогвардейства:

 

Барон фон Унгерн - Белый бог войны.

 

Увы, подобное обывательское мнение сложилось у потомков нынешних белогвардейцев, осевших за рубежом. И более того: активно поддерживается многими СМИ Запада, и теми, кто ныне устремил свой взгляд туда. Печально.

Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 01.10 2014

 «Один из палачей харьковской чеки говорил: “Мучился, да товарищ научил выпить стакан крови. Выпил – сердце как каменным стало”». 

Мои предки по отцовской линии из Харьковской области. Разочарую любителей "страшилок".
Действительно, в народе в этом регионе многие верят (не врач, поэтому не могу судить о том, на сколько это действенно или, наоборот, не действенно), что выпитый залпом стакан свиной крови якобы улучшает работу сердца. Так же по всему югу от Кишинёва и до Каспия популярна колбаса-кровянка.

Ответить

Фотография Нифонт Нифонт 02.10 2014

Любопытно, отчего же непременно стаканами? 

 

см. источник

 

Какой именно источник? Я посмотрел источник, на который ссылается В.В. Акунов, автор статьи об Р.Ф. Унгерн-Штернберге, взятой Вами отсюда: 

 

http://www.rusimperi...atalog/499.html

 

В вопросе о поглощении чекистами крови своих жертв В.В. Акунов ссылается на книгу С.П. Мельгунова «Красный террор» в России. 1918–1923 - М., 1990. Но у С.П. Мельгунова об этом ничего нет, в чём можно убедиться здесь:

 

http://www.lib.ru/PO...UNOW/terror.txt

 

То есть В.В. Акунов попросту лжёт.

 

Что до авторства байки о вампирах из ЧК, то оно принадлежит некоему А. Виноградову, который в своей статье под названием «Бойня», опубликованной в № 11 журнала «Молодая гвардия» за 1990 год, привёл выдуманную им самим «цитату» из «показаний» выдуманного им же «перебежчика». Вот эта «цитата»: «Один из палачей харьковской чеки говорил: “Мучился, да товарищ научил выпить стакан крови. Выпил – сердце как каменным стало”».

 

Этот самый А. Виноградов даёт ложную ссылку на Доклад Центрального Комитета Российского Красного Креста о деятельности Чрезвычайной Комиссии в Киеве // Архив Русской революции. Т. 6. – Берлин, 1922. Но в упомянутом «докладе» таких «показаний» нет, в чём можно убедиться здесь:

 

http://true-orthodox...ust/report.html

 

Иными словами, вся эта история о большевистских кровопийцах была выдумана одним из перестроечных журналистов, сфальсифицировавшим ссылку на белоэмигрантский пропагандистский текст. А автор статьи о бравом бароне Унгерне ещё и напутал с источником своих «сведений», упомянув в качестве такового другое белоэмигрантское пропагандистское сочинение. Вот что, собственно, я хотел сообщить.

Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 02.10 2014

 

Какой именно источник? Я посмотрел источник, на который ссылается В.В. Акунов, автор статьи об Р.Ф. Унгерн-Штернберге, взятой Вами отсюда: 

 

 

Всё верно, это и есть данный источник, который приведён для отражения всех мнений об Унгерне. Я и сам считаю, что вопросы человеческой крови - это миф белогвардейских обывателей, и подробно описываю причины. Разве не это написано у меня? Или Вы прочитали несколько иное?

Ответить

Фотография Нифонт Нифонт 02.10 2014

Всё верно, это и есть данный источник, который приведён для отражения всех мнений об Унгерне.

 

Вы пытаетесь дать простой обзор мнений об историческом персонаже или же выяснить его действительную роль в истории? Если второе, то какое значение имеют в этом смысле чьи-либо мнения, если они сформированы на основании фальшивок пропагандистского характера?

Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 03.10 2014

Молодой человек, как вижу за весь период вы даже не подняли ни одного вопроса по поводу аспектов личности Унгерна.. А лишь заинтересовались некоей темой "стаканов", к личности Унгерна не имеющей, вообще, никакого отношения... Да, и работа ЧК здесь лишь опосредованно замечена..

Если вы кого-то из авторов хотите обвинить громогласно и безапилляционно в "фальшивках" или "пропаганде" (на основании того, что кровь оказалась у автора того в стакане не свиной, а иной) или ещё что, а это уже просто ненаучно.. то почему бы вам не побывать в Монголии, к примеру, или конкретно что-то попытаться опровергнуть в вопросах личности Унгерна.. Я там жил в 1980-1983 годах (родители были советскими специалистами), и, то, что монголы, даже работавшие в Музее Ленина, что был напротив нашего дома в Улан-Баторе, в соседней комнате вывешивали в музее Ленина портрет Унгерна (не смотря на то, что портретам коммунистического вождя Сухэ-Батора они поклонялись, и портрету Чойбалсана, и Дамдинсурэна с батырами и ойратами, и Цеденбала, и Батмунха), и почитали его как чуть ли не одну из реинкорнаций древних тибетских монахов-воинов (именовали его Богом войны).. И это в социалистической с 1921-ого года стране, а в ответ на наши поношения портрета Унгерна, лишь преклоняли они колено перед его портретом, и просили его не наказывать нас с того света за то, что мы о нём такое говорим, как нас учили в школе...
 

Так что из того, что здесь указано в трёх источниках, ничего особо нереального к вопросу личности Унгерна, а не в детали их рассказов об общей атмосфере того времени, не вижу "фальшивого" (а они, конечно, зачастую преувеличены потомками тех, кто воевал в бурятско-русско-монгольско-даурско-тувинской армии Унгерна, из уст которых и шла инфа, становившаяся для многих первоисточниками) 


Сообщение отредактировал К.Дюкарев: 03.10.2014 - 00:51 AM
Ответить

Фотография Нифонт Нифонт 03.10 2014

Молодой человек, как вижу за весь период вы даже не подняли ни одного вопроса по поводу аспектов личности Унгерна.. 

 

А Вы уверены, что это Вам следует обращаться ко мне со словами «молодой человек», а не наоборот – мне к Вам?

 

А лишь заинтересовались некоей темой "стаканов", к личности Унгерна не имеющей, вообще, никакого отношения... Да, и работа ЧК здесь лишь опосредованно замечена..

 

Ещё как имеет: один из нынешних апологетов белогвардейщины, пытаясь оправдать преступления полоумного барона, лжёт о том, будто чекисты «пили человеческую кровь стаканами» – именно кровь своих жертв. При этом ссылается на конкретный эмигрантский пропагандистский опус, – тоже вполне себе лживый и тенденциозный, – где ничего такого на самом деле нет. 

 

Если вы кого-то из авторов хотите обвинить громогласно и безапилляционно в "фальшивках" или "пропаганде" (на основании того, что кровь оказалась у автора того в стакане не свиной, а иной) или ещё что, а это уже просто ненаучно..

 

А она должна была быть свиной? Вы где такое слышали или читали, чтобы палачи – то есть приводящие приговор в исполнение – пили свиную или человечью кровь для психоэмоциональной разгрузки?

 

то почему бы вам не побывать в Монголии, к примеру, или конкретно что-то попытаться опровергнуть в вопросах личности Унгерна..

 

А почему бы изучающему планету Уран не смотаться на окраину Солнечной системы?

 

Так что из того, что здесь указано в трёх источниках, ничего особо нереального к вопросу личности Унгерна, а не в детали их рассказов об общей атмосфере того времени, не вижу "фальшивого" (а они, конечно, зачастую преувеличены потомками тех, кто воевал в бурятско-русско-монгольско-даурско-тувинской армии Унгерна, из уст которых и шла инфа, становившаяся для многих первоисточниками) 

 

В каких таких «трёх источниках»? Знаете, что такое исторический источник? Это не «источники», а вздорные фантазии современных авторов, которые в сами источники, похоже, даже и не заглядывали.

 

А тем, кто интересуется личностью барона Унгерна – палача и психопата – лучше бы для начала прочитать вот эту книгу: Юзефович Л.А. Самодержец пустыни. – М., 1993.

 

http://militera.lib....vich/index.html

Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 04.10 2014

А Вы уверены, что это Вам следует обращаться ко мне со словами «молодой человек», а не наоборот – мне к Вам?

см. ваш профиль
 

 

  • Город:Обан
  • Страна:Новая Зеландия

 

вы считаете, что это по-взрослому?



А тем, кто интересуется личностью барона Унгерна – палача и психопата – лучше бы для начала прочитать вот эту книгу: Юзефович Л.А. Самодержец пустыни. – М., 1993.

 

http://militera.lib....vich/index.html

о, это уже ближе к истине

см. список литературы в публикации №2 от 30.09.2014 - 01:14



 

http://www.illuminat...cles/274-ungern

 

 
 

ungern.jpg

В мировой и отечественной  истории есть много  легендарных личностей   прошлого, оставивших так или иначе след на её бесконечной спирали. Гении и злодеи, узурпаторы и герои своего отечества - они навсегда остались в памяти. Не стал исключением и Роман Фёдорович Унгерн-Штернберг, ставший в 20-е годы XX столетия «Исчадием ада» для одних и символом борьбы с большевизмом для других.

В 1971 году по прошествию 50 лет с тех пор, как Унгерн-Штернберг -«немецкий барон, русский генерал, монгольский князь и муж китайской принцессы, был взят в плен и расстрелян»1,

знаменитый отечественный историк Леонид Юзефович, находившийся неподалёку от Улан-Уде на выездных тактических занятиях, услышал от местного пастуха Больжи о том, что, барон, оказывается, до сих пор жив. На удивлённый ответ историка о давнишнем расстреле барона, пастух подарил ему амулет-гау, который якобы носил на себе барон, поэтому его ни кто не мог убить. «Унгерн - Фигура локальная, если судить по арене и результатам его деятельности, порождение конкретного времени и места. Но если его оценивать по идеям, имевшим мало общего с идеологией Белого движения, если учитывать, что его планы простирались до переустройства всего существующего миропорядка, а средства вполне соответствовали глобальным целям, этот человек видится как явление совсем иного масштаба, как действующее лицо не только Российской или монгольской, но и всемирной истории.

Он был один из многих, предрекавших гибель западной цивилизации, но единственным, кто, будучи её творением, решил сразится с ней не за письменным столом и на университетской кафедре, а в седле и на поле боя.

Многие одиночки в Европе и до, и после Унгерна искали точку духовной опоры на Востоке, но никому, кроме него, никогда не приходила мысль о том, чтобы превратить эту точку в военно-стратегический плацдарм для борьбы с революцией. Учение Будды волновало тысячи русских и европейских интеллигентов, но только Унгерн собирался нести его в Россию на кончике монгольской сабли, чтобы восточной мистикой исцелить язвы Запада»2.

Ещё за пять лет до того, как в 1893 году Пётр Александрович Бадмаев, крещёный бурят, представил своему крёстному отцу, Александру III, доклад«О присоединении к России Монголии, Тибета и Китая», знаменитый русский философ Владимир Соловьёв, будучи на заседании Географического общества в Париже, услышал слова китайского военного атташе, которые он интерпретировал следующим образом: «Вы истощаетесь в непрерывных опытах, а мы воспользуемся плодами этих для своего усиления. Мы радуемся вашему прогрессу, но принимать в нём участие у нас нет ни надобности ни охоты: вы сами приготовляете средства, которые мы употребим для того, чтобы покорить вас».

Мысль об идущей  восточной угрозе преследовала Соловьёва все последние годы его жизни. «...В 1895 году император Вильгельм II прислал государю свою известную символическую картину, где изображались народы Европы, с тревогой смотрящие на кровавое зарево на востоке, в лучах которого виднеется буддийский идол. «Народы Европы, оберегайте своё священное достояние» - стояло под этой картиной.

Та же мысль тревожила <...> и <...> Соловьёва, которому представлялось новое нашествие монголов на Европу, первой жертвой которого опять должна была стать Россия. (В.С. Солоьёв в своём известном стихотворении «Панмонголизм» в ту пору пророчествовал: «О Русь, забудь былую славу / Орёл двуглавый сокрушен, / И жёлтым детям на забаву даны клочки твоих знамён...»)3.

Именно эта восточная угроза будет впоследствии преследовать и питать идеи Унгерна. «Изменится лишь знак. То, что раньше было для России злом, сулило ей гибель, в перевёрнутом мире станет единственным спасением. Не случайно в его планах радикального переустройства мира важное место займёт буддизм - религия, как считал Соловьёв, крайне опасная для христианской цивилизации, ибо, в отличие от исламской, «идея буддизма ещё не пережита человечеством»4.
 

«Как генерал Унгерн возник на гребне гражданской войны в Забайкалье, как политик, исповедующий определённую идеологию, он явился в той точке географического и духовного пространства, где намеченная Бадмаевым, продолженная Витте линия Российской экспансии на Дальнем Востоке, совершив немыслимый изгиб, влилась в обратно направленный вектор японского паназиатизма и была пересечена третьей прямой - чисто интеллектуальной, порождённой сознанием кризиса западной цивилизации и связанной с именами Владимира Соловьёва, Константина Леонтьева, Шпенглера и Ницше. Чтобы первые две линии наложились и пересеклись с третьей, понадобилась такая фантастическая фигура, как Унгерн, восставшая на обломках всей прежней системы координат»5.
 

Через несколько лет после смерти барона его собеседник вспоминал, что Унгерн предчувствовал появление и предвидел роль такого общественного течения как фашизм. Это движение шло параллельно его судьбе и, если бы он в 1920 году уехал из Забайкалья в Австрию, вполне могло пересечься с ним. Именно в этом году, в Баварии, в городе Байрете, никому неизвестный Адольф Гитлер впервые встретился с членами «Общества Туле» - тайного ордена, цель которого -«возродить немецкий рейх на принципах расы и романтизированного оккультизма, который считался древнегерманским»6.

Мамонов Александр
 

1 Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Эллис Лак», 1993. С. 3.


2 Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Эллис Лак», 1993. С. 5.


Ольденбург Сергей Сергеевич. Царствование Николая II. М., «Астрель», 2003. С. 124.

Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Эллис Лак», 1993. С. 8.


Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Элис Лак», 1993. С. 10.


6 Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Романа Унгерна фон Штернберга. М., «Элис Лак»,1993.- стр.10.

как видим, книга данная здесь разбиралась

Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 04.10 2014

личностью барона Унгерна – палача и психопата – лучше бы для начала прочитать вот эту книгу: Юзефович Л.А. Самодержец пустыни. – М., 1993.

 

http://militera.lib....vich/index.html

Палач? Безусловно: белый и красный террор - не новость ни для кого.. Гражданская война

Психопат? Приведите заключение врачей, в таком случае, чтобы не быть голословным и пропагандистским.. Не забывайте, говорим не о каком-то маньяке, как вам он видится, а об  русском генерале, видном деятеле Белого движения на Дальнем Востоке. Он восстановил независимость Монголии от власти Китая,  спас и освободил из китайского плена правителя и духовного ламистского лидера Монголии. Унгерн - автор идеи реставрации евразийской империи от Тихого океана до Каспия (то, что сегодня называют евразийством, но уже на современном республиканском уровне ассоциаций или конфедераций, таможенных союзов).

Кавалер ордена Св.Георгия 4-й степени, ордена Св.Владимира 4-й степени, двух орденов Св.Анны 3-й и 4-й степени, ордена Св.Станислава 3-й степени.


Сообщение отредактировал К.Дюкарев: 04.10.2014 - 23:21 PM
Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 04.10 2014

А она должна была быть свиной? Вы где такое слышали или читали, чтобы палачи – то есть приводящие приговор в исполнение – пили свиную или человечью кровь для психоэмоциональной разгрузки?

 где вы там увидели слова "психо-эмоциальная разгрузка".. именно так вы трактуете слова "харьковкая чк... сердце, как каменным стало"? это - не синонимы, как бы кому из критиков в пропагандистских целях это не хотелось (т.е. попытка опровергнуть то, что проще опровергнуть)

я отвечал на это вопрос, но, такое впечатление, что ответа вы "не заметили"



Мои предки по отцовской линии из Харьковской области. Разочарую любителей "страшилок".

Действительно, в народе в этом регионе многие верят (не врач, поэтому не могу судить о том, на сколько это действенно или, наоборот, не действенно), что выпитый залпом стакан свиной крови якобы улучшает работу сердца. Так же по всему югу от Кишинёва и до Каспия популярна колбаса-кровянка.


Сообщение отредактировал К.Дюкарев: 04.10.2014 - 23:04 PM
Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 04.10 2014

Кстати, по поводу разобранной книги:

 

Юзефович Леонид Абрамович. Самодержец пустыни. 

 

Увы, далеко и это не истина в последней инстанции, так как является историческим романом (т.е. художественным произведением на исторической основе).. Вы в ней видели серьёзные ссылки на источники?

Увы, реальные люди, кто знал в лицо Унгерна (и их дети, слышавшие всё от очевидцев - своих родителей), и был ещё жив в 1980-1983 годах, не смотря на социалистический (анти-белогвардейский) строй в Монголии, считали там совсем по другому, и никакие органы гос.безопасности не особо-то пытались их и переубедить - это было бесполезно, хоть Монголия и строила коммунизм официально.. Выше уже показывал.


Сообщение отредактировал К.Дюкарев: 04.10.2014 - 23:11 PM
Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 04.10 2014

Он восстановил независимость Монголии от власти Китая,  спас и освободил из китайского плена правителя и духовного ламистского лидера Монголии. У

 

С июня 1908 г. служил в Забайкальском казачьем войске в чине хорунжего. В 1912 г. произведён в сотники. В июле 1913 г. он подал в отставку и уехал в Кобдо (Монголия). Целью Унгерна было участие в национально-освободительном движении монголов против Китая, но ему разрешили служить только сверхштатным офицером в конвое русского консульства. Получив известие о начале войны в 1914 г., Унгерн сразу выехал в Россию и ушёл воевать добровольцем на фронт.

220px-Order_of_St._George%2C_4th_class.j
 
Орден Св.Георгия 4-й ст.

признала достойным награждения орденом Святого Георгия 4-й степени прикомандированного к 34-му Донскому полку сотника барона Романа Унгерн-Штернберга за то, что во время боя 22 сентября 1914 года, находясь у фольварка Подборек в 400—500 шагах от окопов противника, под действительным ружейным и артиллерийским огнём, дал точные и верные сведения о местонахождении неприятеля и его передвижениях, вследствие чего были приняты меры, повлекшие за собой успех последующих действий»

 

220px-Ungern-sternberg_r.jpg
 
Р. Ф. Унгерн во время 1-ой мировой войны

В конце 1914 года барон перешёл в 1-й Нерчинский полк, за время службы в котором был удостоен ордена Св.Анны 4-ой степени с надписью «За храбрость». В сентябре 1915 г. Унгерн откомандировывается в конный отряд Особой важности Северного фронта атамана Пунина, задачей которого состояли партизанские действия в тылу противника в Восточной Пруссии. За время дальнейшей службы в особом отряде Унгерн получил ещё два ордена:Орден св.Станислава 3-й степени и орден св.Владимира 4-й степени. В сентябре 1916 года был произведён в есаулы— «за боевые отличия» и награждён орденом св.Анны 3-й степени.
 

В 1917 году он попал на Кавказский фронт. Есть предположение, что он был переведён туда командиром 1-го Нерчинского полка полковником бароном П.Н.Врангелем. Там он оказался вновь вместе со своим другом Г.М.Семёновым — будущим атаманом. Здесь, в районе озера Урмия в Персии (Иран), Унгерн участвовал в организации добровольческих отрядов ассирийцев, воевавших на стороне России. Ассирийцы хорошо проявили себя, но это не оказало существенного влияния на ход боевых действий, так как российская армия продолжала разваливаться под влиянием февральской революции 1917 года.
 

В июле 1917 года Г. М. Семёнов выехал из Петрограда в Забайкалье, куда прибыл 1 августа с назначением по его же просьбе комиссаром Временного правительства на Дальнем Востоке по формированию национальных частей. Вслед за ним приехал барон Унгерн. В октябре или ноябре 1917 года Унгерн, узнав об Октябрьской революции, с 10—16 людьми создал в Иркутске контрреволюционную группу. Семёнов, Унгерн и ещё 6 человек уехали в Читу, оттуда — на ст. Даурия в Забайкалье, где было решено формировать полк.


Сообщение отредактировал К.Дюкарев: 05.10.2014 - 00:17 AM
Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 04.10 2014

см. подробнее:

  1. Кузьмин С. Л. История барона Унгерна. Опыт реконструкции. — М.: изд. научных изданий КМК, 2011. — С. 23-30, 51-70, 75-82, 94-96. 
  2. Соколов Б. В. Барон Унгерн. Чёрный всадник. — М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. — (Историческое расследование). — С. 38. 
  3. Хорошилова О. Войсковые партизаны Великой войны. С.-Петербург: Европейский дом, 2002
  4. Марковчин В. В. Три атамана. — М.: Звонница, 2003.
  5. Атаман Семёнов. О себе. Воспоминания, мысли и выводы. М.: изд. АСТ, 2002
  6. Егоров Н. Д., Пульченко Н. В., Чижова Л. М. (сост.) Путеводитель по фондам Белой армии. М.: Русск. библиогр. общ. — Восточная литература, 1998.
  7. Молчанов В. М. Последний белый генерал. Устные воспоминания, статьи, письма, документы. М.: Айрис пресс, 2009.
  8. Барон Унгерн в документах и мемуарах (Кузьмин С. Л. сост.). — М.: изд. научных изданий КМК, 2004. — С. 94—96. 
  9. Легендарный барон: неизвестные страницы Гражданской войны (Кузьмин С. Л. сост.). — М.: изд. научных изданий КМК, 2005. 

Сообщение отредактировал К.Дюкарев: 05.10.2014 - 00:18 AM
Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 04.10 2014

Освобождение Монголии

 

В августе 1920 года Азиатская дивизия покинула Даурию и ушла в направлении Монголии, оккупированной китайскими войсками. Унгерна и его дивизию в Урге с надеждой ждали многие: для монголов он был вестником возрождения независимости, русским же колонистам он нёс освобождение от китайского ига.
 

Войско Унгерна перешло границу с Монголией 1 октября у посёлка Усть-Букукун и направилось на юго-запад. Подойдя к столице Монголии, барон вступил в переговоры с китайским командованием. Все его требования, включая разоружение китайских войск, были отвергнуты. 26—27 октября и 2—4 ноября 1920 года унгерновцы штурмовали город, но потерпели поражение, понеся значительные потери. Китайцы ужесточили режим в Урге, установив контроль религиозных служб в буддийских монастырях, занявшись грабежами и арестами русских и монголов, рассматриваемых «сепаратистами».
 

После поражения войско Унгерна отошло в верховья реки Керулен в восточной Монголии. Здесь Унгерн получил моральную и материальную поддержку всех слоёв монгольского населения. Материальное положение дивизии улучшалось, в том числе за счёт захватов караванов, направлявшихся из Китая для снабжения китайского гарнизона Урги. В дивизии царила палочная дисциплина — вплоть до жестоких казней после пыток мародёров, дезертиров и воров. Дивизия пополнялась за счёт отдельных групп белых, проникавших из Забайкалья.

Монгольские князья, в том числе Г. Лувсанцэвээн, организовали мобилизацию монголов. Теократический монарх Монголии, Богдо-гэгэн VIII, находившийся под китайским арестом, тайно прислал Унгерну своё благословение на изгнание китайцев из страны. Ко времени решающего штурма Урги численность Азиатской дивизии составляла 1460 человек, численность китайского гарнизона — 7 тысяч человек. Китайцы имели большое превосходство также в артиллерии и пулемётах, создали систему окопов в Урге и вокруг неё.

 

В ночь на 1 февраля 1921 г. две сотни тибетцев, монголов и бурят во главе с Ц. Ж. Тубановым, баргутом Лувсаном и тибетцем Саджа-ламой направились из долины У-Булан (Уу булан, юго-восточнее Урги) на юго-западный склон горы Богдо-ула (южнее Урги) с целью освободить из-под ареста Богдо-гэгэна. Главные силы белых двинулись на город. В тот же день отряд под командованием Резухина захватил передовые позиции китайцев южнее Урги. Две сотни (под командой Хоботова и Неймана) подошли к городу с юго-востока. 2 февраля войска Унгерна после боёв захватили остальные передовые позиции китайцев и часть Урги. Во время этих боёв унгерновский отряд освободил Богдо-гэгэна из-под ареста и доставил в монастырь Манджушри-хийд на горе Богдо-ула. Это оказало деморализующее воздействие на китайцев.
 

3 февраля Унгерн дал своим войскам отдых. На сопках вокруг Урги белые ночью зажгли большие костры, по которым ориентировался отряд Резухина, готовившийся к решающему штурму. Костры также создавали впечатление, что к Унгерну подошли подкрепления, которые окружают город. 4 февраля барон предпринял решающий штурм столицы с востока, захватив сначала китайские казармы и торговую слободу Маймачен. После жестоких боёв город был захвачен. Часть китайских войск покинула Ургу до и во время боёв. Однако небольшие сражения происходили ещё 5 февраля.
 

И. И. Серебряников следующим образом оценивает личную роль барона Унгерна при взятии Урги:

11—13 марта 1921 года Унгерн захватил укреплённую военную базу китайцев в Чойрыне на юге Монголии; другую базу, в Дзамын-Удэ несколько южнее, китайские солдаты оставили без боя. Оставшиеся китайские войска, отступившие от Урги на север Монголии, попытались обойти столицу и пробраться в Китай. Кроме того, большое число китайских солдат двинулось в том же направлении от Маймачена (у российской границы в районе города Кяхта). Русские и монголы восприняли это как попытку вновь захватить Ургу. Несколько сотен казаков и монголов встретили несколько тысяч китайских солдат в районе тракта Урга — Улясутай у реки Тола в центральной Монголии. Бои шли с 30 марта по 2 апреля. Китайцы были разбиты, часть сдалась, а часть прорвалась на юг в Китай. Теперь вся Внешняя Монголия была свободной.

Знавшие барона Унгерна отмечали его большую личную храбрость и неустрашимость. Он не побоялся, например, побывать в осаждённой Урге, где китайцы дорого бы заплатили за его голову.

Произошло это следующим образом.

В один из ярких, солнечных зимних дней барон, одетый в своё обычное монгольское одеяние — в красно-вишнёвый халат, в белой папахе, с ташуром в руках, просто въехал в Ургу по главной дороге, средним аллюром. Он побывал во дворце главного китайского сановника в Урге, Чэнь И, затем мимо консульского городка вернулся в свой стан.

На обратном пути, проезжая мимо тюрьмы, он заметил, что китайский часовой здесь мирно спал на своём посту. Это нарушение дисциплины возмутило барона. Он слез с коня и наградил спавшего часового несколькими ударами плети. Проснувшемуся и страшно испуганному солдату Унгерн пояснил по-китайски, что часовому на карауле спать нельзя и что он, барон Унгерн, наказал его за это. Затем он сел снова на лошадь и спокойно поехал дальше. Это появление барона Унгерна в Урге произвело колоссальную сенсацию среди населения города, а китайских солдат повергло в страх и уныние, внушив им уверенность, что за бароном стоят и помогают ему какие-то сверхъестественные силы

Монголия при Унгерне

 

Урга встретила белых как освободителей. Однако первое время в городе происходили грабежи — то ли с разрешения барона, то ли потому, что он не мог остановить своих подчинённых. Вскоре Унгерн жестко пресёк грабежи и насилия.
 

22 февраля 1921 года в Урге состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на трон великого хана Монголии. За заслуги перед Монголией Унгерн был пожалован титулом дархан-хошой-чин-вана в степени хана; многие подчинённые барона получили титулы монгольских князей. Кроме того, барон получил от Семёнова чин генерал-лейтенанта. Часто ошибочно считают, что Унгерн стал диктатором или ханом Монголии, а монархическое правительство было марионеточным. Это не так: всю полноту власти осуществлял Богдо-гэгэн VIII и его правительство. Барон действовал с санкции монарха; Унгерн получил один из высших титулов в Монголии, но не власть.
 

Унгерн почти не вмешивался в собственно монгольские дела, хотя и помогал монгольской власти. В этот период, несмотря на фактическую изоляцию, в стране был осуществлён ряд прогрессивных мер: открыта военная школа в Урге, национальный банк, улучшено здравоохранение, административная система, промышленность, связь, сельское хозяйство, торговля. Но в отношении колонистов, приехавших в Монголию из России, Унгерн проявил себя как жестокий властитель. Комендантом Урги стал начальник контрразведки Азиатской дивизии подполковник Л. В. Сипайло, сосредоточивший в своих руках всю полноту гражданской власти над колонистами. 


Сообщение отредактировал К.Дюкарев: 05.10.2014 - 00:19 AM
Ответить

Фотография К.Дюкарев К.Дюкарев 04.10 2014

см. Кузьмин С. Л. История барона Унгерна. Опыт реконструкции. — М.: изд. научных изданий КМК, 2011. — С. 156—240.

Ответить