Исторический форум: история России, всемирная история

Императору маньчжурской династии Цин – Канси едва исполнилось девятнадцать лет, как в 1673 г. его власть и его административные таланты были подвергнуты испытанию. Против него выступили лидеры трех крупнейших китайских армий, представители богатейших кланов Китая. Эти события вошли в историю как восстание «трех принцев приграничных провинций» или «восстание трех провинциальных лидеров» (Сань фань чжи луань).
Вооруженные волнения назревали давно, но у цинского двора, который только-только сумел подчинить себе Китай, причем еще далеко не все области, просто не было ни времени, ни сил расправиться со всеми региональными армиями, которые содержались нередко за счет самих же военачальников. Особую опасность представлял юг с его кланами «хакка» - «пришлых», которые считали себя первыми жителями Китая вообще, вытесненными много тысячелетий назад с территории Хуанхэ другими племенами. Бг всегда представлял собой оппозицию северу и именно здесь начиналось большинство китайских восстаний.
Первоначально все три китайских генерала и одновременно лидеры трех южных провинций Гуандун, Фуцзянь и Юньнань были союзниками маньчжурского режима. Лояльное отношение цинского режима эти три генерала заслужили тем, что в конце 1630-х гг. присоединились к маньчжурам, когда в Китае еще формально правила китайская династия Мин. Но уже было очевидным, что из-за коррупции и крестьянских восстаний ее дни сочтены, поэтому три военачальника, чьи армии стояли в Ляодуне, то есть неподалеку от Маньчжурии, сочли за лучшее признать новую маньчжурскую династию Цин и окрыли ее войскам путь на Пекин. За это им были пожалованы высокие должности и возможность содержать свои китайские «знаменные войска» (они подразделялись по цвету флажка и экипировки у воинов), которые дополняли и в известной степени противостояли маньчжурским и монгольским «знаменным» войскам, вторгнувшимся в Китай. Именно эти китайские войска в 1646 г. подчинили себе юг Китая – формально как часть новой маньчжурской империи Цин, за что их лидерам были пожалованы статусы принцев – по сути региональных правителей, обладавших огромными полномочиями. В своих провинциях с 1648 г. они правили как маленькие императоры, сами собирали налоги, издавали распоряжения и приказы, имели свой «двор», напоминавший настоящий императорский двор. Они контролировали весь плодородный и юг Китая с его торговыми портами, реками и транспортными каналами, огромными рисовыми полями
Первый генерал Гэн Чжунмин контролировал огромную приморскую провинцию Фуцзянь, активно торговавшую с Японией. В 1649 г. он умирает, все его титулы и армии переходят к его сыну Гэн Цзинчжуну, ставшему одним из трех «восставших провинциальных лидеров».
Второй генерал Шан Кэси когда-то контролировал южную провинцию Гуандун, но с 60-х годов этот стареющий военный лидер уже не мог совладать со своими сыновьями и внуками, которые решили его сместить с высокого поста, а между ними самими развязалась настоящая борьба за власть в Гуандуне.
Третьим и самым мощным лидером был генерал У Саньгуй (1612-1688), чьи наследственные владения располагались в южной провинции Юньнань – не только профессиональный военный но и весьма талантливый ученый-чиновник, который сумел получить высокую чиновничью степень цзюжэнь в возрасте всего лишь двадцати лет. Большинство бы на его месте стали бы пробовать свои силы в сдаче экзаменов на высшую степень цзиньши, но У Саньгуй решил посвятить все силы воинской службе и сначала служил простым офицером в войсках своего оцта, а затем командовал войсками в Ляодуне на севере Китая, где сумел организовать отлично обученную гвардию, лично преданную своему командиру. И именно он открыл маньчжурам прямой путь на Пекин в 1643-44 гг. Его таланты высоко оценили маньчжуры, присвоив ему – первому и единственному среди всех китайцев – титул Принца первой степени. Более того, он сумел породниться с маньчжурским двором, женив своего сына на младшей дочери первого маньчжурского императора.
На первых порах У Саньгуй активно доказывал свою лояльность маньчжурам, подавив все антиманьчжурское сопротивление на юге Китая, за что в 1657 г. ему был присвоен титул Великого Генерала. А в 1659 г. он возвращается в родную Юньнань, где начинает править как настоящий император.
За У Саньгуем тянулась недобрая слава: именно его войска стояли заслоном у заставы Шаньхайгуань, прикрывающей путь к Пекину, и именно он открыл маньчжурам путь на столицу, когда восставшие крестьяне уже ворвались в священный Запретный город. В ту пору многие считали У Саньгуя предателем, он же оправдывался тем, что хотел, наоборот, спасти императорскую власть от бунтовщиков и призвал на помощь маньчжуров.
Все три генерала вместе со своими армиями располагались в пограничных провинциях, за счет чего могли контролировать внешнюю торговлю. Все они контролировали огромные плодородные провинции, все три формально высказывали лояльность маньчжурскому двору и все три в любой момент могли выступить против правящей династии Цин.
Во многие книги У Саньгуй вошел как патриот Китая, который боролся против маньчжуров за восстановление китайской династии Мин. Реальная же история показывает нам другого У Саньгуя – хитрого политика, который боролся прежде всего за свои интересы, предав как своих бывших китайских правителей, так и маньчжурских императоров Цин.
У Саньгуй оказался умелым администратором. Он не только сумел сохранить при маньчжурах свою прежнюю прекрасно натренированную армию, насчитывавшую более 60 тыс. человек, но даже хитрым способом заставил цинский двор взять ее на содержание! При помощи своих войск, ядро которых составляло его старая гвардия из Ляодуна, он подчинил себе все дела в провинции, и даже контролировал все внешнюю и приморскую торговлю, что ему самому приносило колоссальные прибыли. По сути, он сумел организовать свое государство внутри Цинской империи, хотя никогда официально и не замахивался на власть при дворе, понимая всю силу маньчжуров. Но и без этого императорский двор был в немалой степени обеспокоен ростом его могущества. Посылать карательную экспедицию против У Саньгуя никто не решался, да и формально он не выступал против Цинов. И тогда маньчжуры прибегли к традиционному способу контроля за «подозрительными» провинциальными лидерами – они «пригласили» его старшего сына в Пекин в качестве своего гостя, а в действительности – заложника.
В апреле 1673 г. стареющий лидер Гуандуна Шан Кэси заподозрил, что его сын и внук замыслили избавиться от него и перехватить. Решив отказаться от борьбы и спасти жизнь, он обратился с петицией на высочайшее имя, прося разрешения вернуться в прежнюю ставку на полуостров Ляодун. Канси решил воспользоваться ситуаций и вообще отменить институт трех автономных пограничных провинций. Он также считал, что все чиновники, генералы и армейские подразделения, которые верны императорскому двору, должны быть выедены из провинций, а все остальные – «бунтовщики» должны быть окружены и уничтожены. Отъезд Шан Кэси был как нельзя кстати – он по сути покидал провинцию, которую он контролировал. И Канси обратился к двум другим генералам – У Саньгую и Гэн Цзинчжуну последовать приему их старшего коллеги.
Сначала, казалось бы, два генерала решили выполнить приказ императора. У Саньгуй встретился с Гэн Цзинчжуном в одном из живописных садов в провинции Фуцзянь, где в беседке за чашечками вина они и решили оставить все свои официальные посты и сложить с себя все титулы и полномочия, выразив тем самым лояльность цинскому двору. Но У Саньгуй тотчас прилюдно заявил, что переезд займет много времени, да и потребует немало средств, ведь необходимо перевезти все свое имущество, которое он накопил здесь за девять лет пребывания, а также взять с собой преданных ему слуг, чиновников и часть своей преданной армии. У Саньгуй был самоуверен и силен, он и даже не сомневался, что император не осмелиться выразить ему даже тень неудовольствия. С одной стороны он формально согласился выполнить императорский указ, но с другой стороны, по сути решил саботировать его. Стало ясно, что У Саньгуй не собирается так просто расставаться со своей властью.
Молодой император Канси повел себя неожиданно для всех трех китайских генералов: он не стал ждать их «переезда», и потребовал немедленно сложить с себя все полномочия провинциальных правителей.
В Юньнани это стало шоком, загнанному в угол своими же амбициями и нерасчетливостью У Саньгую оставалось только выступить против цинского двора. Под каким же лозунгом выступать ему? «Восстановим китайскую династию Мин?». Но разве не он в 1661 пленил скрывавшегося в Бирме последнего китайского императора южной династии Мин и казнил его? И тогда У Саньгуй сам объявляет себя императором новой династии, которую называет Чжоу, используя название одной из первых китайских династий 1 тыс. до н.э., а первым годом ее правления был объявлен 1674. Одновременно он не оставляет мысли привлечь к себе на службу и тех, кто остался лоялен бывшему китайскому императорскому двору. В своей первой прокламации он заявляет, что собирается «отомстить за унижения династии Мин», а в оправдании того, что он открыл весной 1644 маньчжурам проход на Пекин, он говорил, что те просто обманули его, пообещав, что просто изгонят восставших крестьян из Пекина, а затем вернуться в Маньчжурию. Эта версия об «обманщиках-маньчжурах» потом вошла и во все учебники истории, хотя таких обещаний маньчжуры не давали, а просто воспользовались ситуацией.
У Саньгуй объявил, что на территории его «империи Чжоу» (на самом деле – провинции Юньнань и нескольких прилегающих юго-западных провинциях Китая) можно больше не выбривать макушку и не носить косу, как заставляли маньчжуры, не одевать маньчжурских одежд, все делопроизводство вести на китайском языке. Он провозгласил, что вскоре повернет свои армии на север против маньчжурских армий и «очистит земли от их зловония». Перед выступлением в поход из Юньнани он совершил роскошную церемонию вознесения почестей перед могилой минского императора Юнли – того, которого он сам казнил одиннадцать лет назад.
Пропаганда и правильные лозунги возымели действие: к У Саньгую расположилось очень много китайских лидеров южной части страны, которая еще не контролировалась маньчжурами. Поддержало его и население этих районов, в результате чего его ария стала быстро расти, по деревням были открыты специальные «дворы боевых искусств», где простых крестьян обучали владению мечом и копьем, одновременно большую популярность приобрели и традиционные школы боевых искусств ушу. Именно в этом момент на юге Китая начинают развиваться южные стили боевых искусств, во главе которых стояли китайские мастера из северных районов, укрывающиеся от преследования маньчжуров. В 1674 г. к нему присоединяются два других лидера южных провинций Гэн Цзинчжун и наследники Шан Кэси, и таким образом У Саньгуй получает две огромные торговые провинции Фуцзянь и Гуандун.
Успех У Саньгуя был неожиданным: уже в течение первого полугодия 1674 г. он овладевает шестью провинциями на юге и юго-западе Китая. Теперь он решает нанести сразу два удара: одна группа армий должна была пройти через центральную провинцию Сычуань на северо-запад, другая группа – через провинцию Цзянси вторгнуться в стратегически важный район нижнего течения Янцзы. За счет такой «вилки» маньчжуры бы не сумели собрать силы для отпора. Основные маньчжурские силы сосредоточились в провинции Хубэй, непосредственно к северу от Янцзы, оказавшейся естественной границей с восставшими районами. Маньчжурские командиры предлагали форсировать Янцзы и вторгнуться в провинцию Хунань – отныне месторасположение штаба У Саньгуя, но высшее командование Цинов все не решалось на этот шаг. Но колебался и У Саньгуй – он сам никак не начинал решающего наступления на север. Там, в Пекине, в качестве заложника при дворе все еще находился его сын, и У Саньгуй надеялся через переговоры достичь какого-то компромисса.
Но сын У Саньгуя и родственник маньчжурского императора уже был казнен – тем самым император Канси показал, что ни на какие переговоры с мятежником он не пойдет. Реакция У Саньгуя была неожиданной: он впал в глубокую тоску, горе и отчаяние. Назначив своего юного внука У Шифаня наследником своей мятежной династии Чжоу, он удалился от дел. Естественно, совсем юный наследник не мог управлять бурлящими территориями, начали даже поговаривать о заговоре против малоспособного «императора». И тогда У Саньгуй решил вернуться, столь же неожиданно, как и ушел. Он вновь переподчинят себе все командование, уже к 1675 г. весь южный Китай оказывается под его контролем. По сути, никаких сражений не происходит: почувствовав сильную руку и привлеченные лозунгами восстановления национальной гордости Китая, целые территории добровольно присоединились к «империи Чжоу».
Но колебания и промедление У Саньгуя стоили ему многого: если бы уже в 1674 г. он сходу направил бы свои войска на Пекин, скорее всего ему бы удалось отбросить маньчжуров обратно за Великую Китайскую стену и действительно восстановить китайское правление.
Но и маньчжуры не торопились с ответным ударом – воевать с огромным китайским югом, обладавшим своей клановой системой, многочисленными местными армиями и – самой главное – отлично натренированными войсками У Саньгуя не хотелось. Маньчжурский двор сменил несколько военачальников, пока не нашел тех, кто будет способен противостоять «империи Чжоу». Как только это было сделано «восьмизнаменная армия» Цин двинулась на юг Китая. Опьяненные своими успехами южане не рассчитывали на такой мощный удар – психологически они уже жили в своей южной китайской империи и даже рассчитывали атаковать Пекин. Удар был столь сильным и неожиданным, что в 1677 г. два из трех лидеров – Гэн Цзинчжун в Фуцзяни и клан Шан в Гуандуне сдались маньчжурам. У Саньгуй, расположившийся со своими армиями в Хунани, естественно, сдаваться не собирался, но внезапно он умирает от дизентерии и его трон вновь переходит к его внуку У Шифаню. Тот оказался значительно менее опытным организатором и полководцем – под ударами маньчжуров их отбросили на старые территории в провинции Юньнань. Теперь «империя Чжоу» контролировала помимо этой провинции небольшие территории в Хунани, Сычуани и Гуанси. Территории восставших стремительно сужались, армии разбегались под ударами маньчжурской гвардии, конец казался неминуемым. Точку в этой трагедии поставило самоубийство У Шифаня в столице провинции Юньнань – г. Куньмине в 1681 г. Меньше через месяц после того, как «династия Чжоу» осталась без своего лидера, армия Цин вторглась в Юньнань, захватила г. Куньмин, все чиновники, что служили старой власти или просто испытывали к ней симпатию, были казнены. Отныне южные приграничные регионы были отныне поставлены под прямой контроль провинциальной администрации. Антиманьчжурское восстание «трех правителей» было раздавлено военной машиной империи Цин.

http://www.shaolin.r...history.php?v=5

Глава 1

Возникновение Цинского государства

 

В конце XVI в. над империей Мин нависла военная угроза со стороны Маньчжурии. В то время Маньчжурия была населена китайцами, монголами и чжурчжэнями (нюйнжэнь). Первые жили к югу от границ империи – на землях Ляодуна и Ляоси. Здесь был создан Ляодунский укрепленный район. Вторые господствовали на западе, занимая две трети территории Северо-Востока. Третьи же населяли восточные районы этого края. Они делились на множество племен и родов. Одни из них были оседлыми и занимались земледелием, скотоводством и ремеслом, другие вели кочевой и полукочевой образ жизни, промышляя в основном охотой и рыболовством. И те и другие все более вовлекались в торговлю.

 

У оседлых чжурчжэней было развито коневодство и обработка железа. Они изготовляли хорошее оружие и доспехи для воинов и их коней. Помимо охоты на пушных зверей большое значение имели сбор женьшеня и пчеловодство. Жили маньчжуры в городах-крепостях, окруженных укрепленными деревнями. На маньчжуров работало большое число рабов (аха), причем роль рабского труда в хозяйствах постоянно росла. Многочисленные вожди, именовавшие себя ханами, князьями, наместниками и правителями, постоянно враждовали между собой. В этих междоусобицах в 1583 г. погибли дед и отец будущего создателя Маньчжурского государства – Нурхаци (1559–1626), и его главный соперник Никан-вайлан. Нурхаци происходил из богатого семейства Тун, являясь родовым вождем, или старшиной, в одном из небольших городов-крепостей. Тем не менее он претендовал на родство с чжурчжэньской династией Цзинь (Золотая), правившей на севере Китая и Внутренней Монголии в 1115–1234 гг. Поэтому свою фамилию Нурхаци объявил «Золотым родом» (Айсинь Гиоро), подчеркивая тем самым свое происхождение от царствующей семьи империи Цзинь, или Цянь Цзинь (Ранняя, или Первая Золотая). Роду Нурхаци принадлежало владение Маньчжоу. Нурхаци оказался талантливым политиком и полководцем. Именно он осуществил объединение чжурчжэньских племен и создал Маньчжурское государство. Старейшин соседних племен Нурхаци всемерно привлекал на свою сторону: {31} в ход шли щедрые подарки, многодневные пиры, брачные союзы. Те, в свою очередь, вместе с сыновьями, рабами и воинами переселялись во владения Нурхаци на постоянное жительство и переходили на службу к новому владыке. Из вновь прибывших создавались роты (нюру) во главе с командиром из числа старшин. Этот чин передавался по наследству. Всем переселявшимся предоставлялись жилище, одежда, латы, лошади и домашняя утварь. Вожди, старейшины и князьки Маньчжоу со своими подчиненными охотно переходили под руку столь щедрого и мудрого правителя, надеясь на его защиту и покровительство. Путем брачных союзов и породнения Нурхаци еще крепче привязывал к себе племенную верхушку Маньчжоу. Так создавался весьма жизнеспособный племенной союз, быстро перераставший в раннеклассовое общество с сильнейшим военным и рабовладельческим началом.

 

В 1585–1589 гг. Нурхаци, подчинив племена округа Цзяньчжоу, т.е. своих непосредственных соседей, объединил их с населением Маньчжоу. Затем он приступил к завоеванию так называемых чаньбошаньских племен и хулуньского племенного союза. За два десятилетия (1593–1614) маньчжуры совершили около 20 военных экспедиций против соседей. Практически Нурхаци выступал в поход почти каждый год, ссылаясь на якобы имевшее место нарушение вождями этих племен прежних соглашений, клятв, союзов, на нанесенные ему личные обиды и оскорбления. При этом он убеждал маньчжурских воинов в том, что они сражаются за правое дело, за попранную справедливость, что повышало моральный и боевой дух воинства Нурхаци. Его сопровождал постоянный успех; побежденные переходили на сторону маньчжуров, население сдавалось на милость победителя. Походы маньчжуров обычно заканчивались захватом множества пленных и уводом местного населения на территорию Маньчжоу, увеличивая людские и военные ресурсы последнего.

 

В 1589 г. Нурхаци объявил себя ваном, а в 1596 г. – ваном государства Цзяньчжоу. Его союзники – восточномонгольские князья поднесли ему титул хана, равный императорскому. К этому времени в руках у нового правителя оказалось сильное войско. В 1594 г. оно насчитывало от 70 до 90 тыс. воинов – всадников и пехотинцев. Уже тогда эти войска именовались «знаменными» и делились на роты, состоящие из трех сотен воинов. Рота служила и основной административной единицей, а солдаты составляли примерно треть ее населения. Главы же родов и поселений становились начальниками таких рот. Последние легли в основу «знаменной» системы как армейской организации, при которой пять рот сводились в полк (джала, чжала), а пять полков – в корпус, или «знамя» (ци). Во главе его стоял великий князь (хошо бэйлэ) или просто князь (бэйлэ). «Знаменная» система строилась на соединении штатского и армейского начал в одной организации. Данная система вела свое происхождение от киданей, чжурчжэней, монголов и китайцев, чьи правители старались слить воедино гражданскую и военную организацию своих государств. {32}

 

По мере подчинения соседних племен и территорий Нурхаци сформировал войско из четырех корпусов, или «знамен». В них числились только чистокровные маньчжуры и подчиненные им чжурчжэни. Данные корпуса по преимуществу были кавалерийскими. В 1615 г. были созданы еще четыре новых корпуса, и войска получили наименование «восьмизнаменных» (баци). Корпуса здесь различались по цвету своих треугольных знамен. Первые четыре имели соответственно желтое, белое, красное и синее знамя. Вторые четыре получили знамена тех же цветов, но с каймой. Эта кайма у красного знамени была белой, а у остальных – красной. В ходе военных действий сформировалась боеспособная армия, хорошо вооруженная, дисциплинированная, всегда готовая к наступлению.

 

История завоевания Нурхаци соседних неманьчжурских племен полна жестокостей. Угон населения в плен, уничтожение всех защитников оборонявшихся крепостей сопровождались убийством мирных жителей. Периодический увод населения из побежденных племен во владения Маньчжоу служил укреплению армии Нурхаци. К 1614 г. он уже мог двинуть в поход 40-тысячное войско. В 1616 г. Нурхаци провозгласил себя монархом созданного им нового государства. Приняв титул хана и императора, он основал династию Хоу (Поздняя) Цзинь, избрав девизом своего правления Тяньмин – Мандат Неба. Тем самым он объявил себя Сыном Неба, обладавшим Мандатом Неба на верховную власть над всем земным пространством. Облачившись в одежды желтого цвета, он взошел на императорский престол. Ниже нового государя стоял Совет, куда входили его братья, сыновья и племянники, именовавшие себя великими князьями. Совету подчинялись просто князья, великие сановники и просто сановники. Обе категории сановников состояли из маньчжуров, «знаменных» монголов и «знаменных» китайцев (ханьцзюнь).

 

Основав новую династию Хоу Цзинь, Нурхаци претендовал на наследство и продолжение дела чжурчжэньского государства XII–XIII вв. (Цянь Цзинь, или Ранняя Цзинь). Столицей Маньчжурского государства стал г. Синцзин. Благодаря дипломатической и военной активности Нурхаци к 1619 г. в рамках нового государства было объединено большинство чжурчжэньских племен.

 

Укрепление государства Маньчжоу и его приближение к китайской границе в Ляодуне обострили отношения между Нурхаци и империей Мин. Последняя вмешалась в борьбу маньчжуров против соседних племен, и обе стороны постоянно нарушали общую границу, обмениваясь по этому поводу письменными протестами. В 1618 г. Нурхаци постоянно заявлял о своем намерении напасть на Китай, дабы отомстить Пекину за нанесенные им «семь великих обид». В их числе фигурировали убийство китайцами отца и деда Нурхаци, а также маньчжурских послов, несоблюдение границы, вмешательство империи Мин во внутричжурчжэньские дела и т.д. В том же, 1618 г. 20-тысячная армия Нурхаци вторглась на китайскую территорию в Ляодуне, захватила три важные крепости и пять {33} городов. Все они были разрушены, а пленные и местное население (более полумиллиона человек) уведены в Маньчжоу. В ответ на это империя Мин собрала в Ляодуне 200-тысячную хорошо вооруженную армию. Против нее Нурхаци в 1619 г. смог выставить только 50 тыс. воинов. Новому государству угрожала серьезная опасность. Однако маньчжуров спасла бездарность минских военачальников. Китайцы разделили свою мощную армию на четыре корпуса. Каждый из них должен был наступать на столицу Маньчжоу отдельно от других. Это позволило Нурхаци поочередно разгромить три корпуса, а четвертому удалось отступить и тем самым спастись. После этого маньчжуры вторглись в Ляодун, захватили два крупных города и увели с собой множество пленных. Позорный разгром Ляодунской армии заставил Пекин принять срочные меры. Было воссоздано 180-тысячное войско, укреплена линия обороны, размещены крупные гарнизоны, казнено прежнее военное руководство, а во главе ляодунской армии был поставлен талантливый и дальновидный военачальник. Однако в результате придворных интриг он был смещен, и на эту должность назначили очередную посредственность.

 

Воспользовавшись этим, маньчжуры в 1621 г. вторглись в Ляодун и разбили китайские войска. Нурхаци осадил и взял штурмом крепость Мукден (Шэньян) и г. Ляоян. Весь этот край оказался в руках маньчжурского хана. Решив прочно закрепиться на захваченной территории, он не стал угонять покоренное население в Маньчжоу, оставив его и свое войско в Ляодуне, а столицу из Синцзина перенес в Мукден. Отсюда маньчжуры в 1622 г. вторглись в Ляоси и разбили китайскую армию, захватили более 40 городов и крепостей, увели с собой в Ляодун пленных и население.

 

Потерпев сокрушительное поражение, минское правительство стало срочно укреплять оборону Ляоси. Здесь была собрана 110-тысячная армия, восстановлены крепости, опорные пункты обороны и размещены гарнизоны. На три года военные действия прекратились. Однако назначение Пекином очередного бездарного командующего ослабило систему обороны. В 1626 г. маньчжуры начали новое наступление на Нинъюань – главный город Ляоси, но взять его не смогли, зато сожгли 2 тыс. китайских судов и склады с провиантом, подорвав основные силы минского флота в Бохайском заливе.

 

Воюя с китайцами, Нурхаци продолжал подчинение оставшихся еще независимыми от него чжурчжэньских племен. С 1619 по 1625 г. он и его сын Абахай совершили четыре успешных похода. В сентябре 1626 г. Нурхаци умер. Перед смертью он не назначил наследника. Бэйлэ – сородичи умершего избрали ханом и императором его четвертого сына, Абахая. К своему маньчжурскому имени Абахай присоединил второе, китайское – Хуантайцзи, а для своего правления принял девиз Тяньцун – «Покорный Велению Неба!» (1627–1636). Продолжая дело отца, Абахай подчинил еще остававшихся независимыми чжурчжэньских вождей. При этом он умело сочетал широкие дипломатические контакты и военные {34} походы. Принятие подарков от послов и поддержание товарообмена не мешали Абахаю применять к непокорным военную силу, уводить на свою территорию военнопленных и мирных жителей, захватывать богатую добычу, угонять лошадей и рогатый скот. С 1629 г. по начало 40-х годов XVII в. Абахай совершил около десяти походов на соседние племена. В этот период он, как и его отец, не добивался присоединения их территорий к государству Маньчжоу. Главной его целью оставался захват живой силы, чтобы пополнить маньчжурские войска новыми бойцами и отрядами.

 

Для подготовки будущих чиновников и военачальников Абахай в 1629 г. ввел китайскую экзаменационную систему. Став государем, он сначала создал Секретариат, ведущий государственное делопроизводство, а в 1631 г. – систему «шести ведомств» (министерств) по минскому образцу (любу). В них входили «знаменные» монголы и «знаменные» китайцы под началом маньчжуров. Так в Мукдене – столице Маньчжоу создалось правительство, подобное пекинскому. Организуя свое государство по конфуцианскому образцу, Абахай, как и Нурхаци, на ряд должностей назначил китайских чиновников-перебежчиков и пользовался их рекомендациями.

 

Религиозной доктриной маньчжуров оставался шаманизм. Тем не менее создание госаппарата по минскому образцу сопровождалось постепенным внедрением конфуцианского начала.

 

Минская империя и государство Маньчжоу продолжали находиться в состоянии войны. Поход маньчжуров под руководством самого Абахая в 1627 г. не дал ощутимых результатов. Не сумев взять ни одного крупного города и потеряв много воинов, он был вынужден отступить в Ляодун и сменить объект удара. Поскольку Корея как «данник» Китая всячески поддерживала династию Мин, маньчжуры в 1627 г. вторглись в эту страну, начались массовые убийства и грабежи. Корейский король был вынужден уступить силе, заключить мир с Маньчжоу, уплатить ему дань и наладить торговлю с победителями. При всем том неудачи маньчжуров под Нинъюанем и Цзиньчжоу в 1626–1627 гг. показали Абахаю, что китайцы основательно укрепили оборону Ляоси. Встала задача нанести удар по империи Мин в обход Ляоси со стороны Южной Монголии. Присоединив ее к государству Маньчжоу, Абахай, во-первых, получил бы идеальный плацдарм для набегов через Великую стену на юг, а во-вторых, сумел бы усилить свое войско многочисленной южномонгольской конницей.

 

Завоевание Северного Китая было неосуществимо без покорения Южной Монголии. Для этого еще Нурхаци старался раздробить силы южных монголов, не давая их князьям возможности объединиться. Абахай продолжил эту политику. Он привлек на свою сторону многих их правителей путем родственных браков, присваивал им титулы, жаловал награды, оказывал помощь одним в борьбе против других, заключил со своими союзниками клятвенный союз. Благодаря такой хитроумной политике {35} государству Маньчжоу в 20-х годах XVII в. удалось подчинить себе большинство княжеств Южной Монголии. Это был первый шаг к установлению господства маньчжуров. над Великой Степью и первой фазой подчинения ими наследников Чингис-хана. Уже тогда маньчжурские владыки показали себя непревзойденными мастерами в «мирном» установлении контроля над соседями. Достигалось это с помощью интриг, оказания влияния на отдельных правителей, сталкивания последних. Тем самым власть маньчжуров медленно внедрялась в соседнюю страну. Выступая в роли защитника монгольских князей от посягательств правителя Чахара Лигдан-хана, Абахай в 1629 г. обязал их участвовать в войне против Минской империи. Таким образом, маньчжуры не только получили плацдарм для нападения на Северный Китай, но и весомо усилили свои конные войска. Уже осенью того же, 1629 г. конница Абахая обошла крепости Ляоси с запада, прорвалась через Великую стену и, сокрушая минские войска, оказалась у стен Пекина, где началась паника. С богатой добычей маньчжуры ушли восвояси.

 

В ходе активных военных действий Абахай не забывал об укреплении своего государства изнутри, об его упорядочении и государственном строительстве. Его новое государство и армия были многонациональными, состоящими из маньчжуров, монголов, китайцев и др. В дополнение к маньчжурским корпусам с 1622 г. начали создаваться монгольские, с 1631 г. – китайские «знамена». В 1635 г. насчитывалось восемь монгольских, а с 1642 г. – столько же китайских «знамен». С 1634 г. Абахай ввел в армии деление по родам войск – конница, пехота, артиллерия, охранные части и т.д., причем среди артиллеристов было много корейцев. В дальнейшем маньчжуры широко использовали конницу южных монголов как против чахарского правителя Лигдан-хана, так и против Китая. Присоединив к своим войскам южномонгольскую конницу, Абахай в 1632 г. совершил поход против Чахара. Маньчжуро-монгольские войска захватили в плен и увели с собой большое число чахарцев, нанеся невосполнимый урон могуществу Лигдан-хана. Начался массовый переход чахарских феодалов на сторону маньчжуров, достигший своего пика в 1634 г., когда Лигдан-хан умер от оспы. Южномонгольские феодалы и их воины были приписаны к восьми «знаменам». После этого главы южномонгольских княжеств нижайше просили Абахая принять титул всемонгольского «святого хана» (богдохан). Кроме того, после разгрома Чахара он завладел императорской печатью монгольской династии Юань (1271–1368), правившей в Китае с 12[6]0 г. Данная регалия именовалась «Печать Чингис-хана». В 1636 г. Абахай торжественно принял титулы императора (хуанди) и богдохана, а также «Печать Чингис-хана». Тем самым он как бы становился «законным» наследником династии Юань и владыкой всей Монголии, хотя ее северная часть – Халха оставалась еще не подвластной ему.

 

До мая 1636 г. династия и государство (ханство) маньчжуров именовались Великим Золотым (Да Цзинь) или Поздним (Вторым) Золотым (Хоу {36} Цзинь). Как уже упоминалось, Первым, или Ранним Цзинь считалось государство чжурчжэней (1115–1234). До 1636 г. Нурхаци и Абахай имели два титула – хан и император. С 1636 г. династия и государство получили новое название – Дай Цин (Великая Чистота) или просто Цин (Чистая, Непорочная). К титулу «император» (хуанди) Абахай присоединил его монгольский аналог – титул «богдохан», ибо в состав его империи вошла Южная Монголия. Годам своего нового правления он дал девиз Чундэ, т.е. «Накопленная Благодать» (1636–1643). Еще при Нурхаци в Маньчжурию проник буддизм, и здесь строились буддийские монастыри. Поэтому Абахай, как и его отец, был объявлен перевоплощением одного из бодхисаттв. В 1636 г. цинский император и богдохан создал Верховный контрольный орган (Дучаюань). К этому времени полностью упорядочилось внутреннее положение нового государства, укрепилась его армия. Маньчжурские правители высоко ценили и щедро награждали талантливых полководцев и отважных военных.

 

Когда на повестку дня снова встала война с Китаем, маньчжурская армия была в полной боевой готовности.

 

В то же время к югу от Великой стены наблюдалась совершенно иная картина. Минский император, его окружение и евнухи не доверяли своим военачальникам, подозревали их в измене и безвинно казнили. Придворные интриги и болезненная подозрительность к победоносным командующим держали военную верхушку в страхе за свою жизнь. Все это, в свою очередь, подталкивало минских полководцев к капитуляции, переходу в лагерь врага. Здесь таких перебежчиков очень ценили и одаривали чрезвычайно щедро. Впоследствии они сыграли огромную роль в завоевании Китая маньчжурами. Огромное число дезертиров из минских войск в Шаньси и Шэньси влилось в ряды повстанцев во главе с Ли Цзычэном. На сторону маньчжуров стали переходить крупные минские военачальники со своими частями и вооружением. Ослабевшая империя Мин утратила южную часть Ляодунского п-ова. В 1634 г. маньчжуры четырьмя колоннами вторглись в Северный Китай, разграбили окрестности Пекина и ушли с богатыми трофеями. На следующий год армия князя Доргоня опустошила Шаньси, захватила четыре города и всех их жителей угнала с собой. Военная мощь империи Цин быстро росла. В 1643 г. Абахай уже имел 24 «знаменных» корпуса.

 

Располагая сильной армией, насчитывающей не менее 200 тыс. конных воинов, Абахай решил сначала нанести упреждающий удар по Корее и подчинить себе эту страну. В 1637 г. после упорного сопротивления Корея была вынуждена покориться, стать «данником» Цинской империи и разорвать отношения с Китаем.

 

В 1636–1638 гг. маньчжуры продолжили свои набеги на Пекин. Захватив 12 городов, множество пленных и скота, они продвинулись далеко на юг от столицы, разгромили минское войско, сожгли четыре города, из пров. Чжили вторглись в пров. Шаньдун и взяли ее главный центр – {37} г. Цзинань. После чего маньчжуры с огромным обозом награбленного ушли восвояси. Еще более успешной для них стала кампания 1639 г. Тогда цинские войска прошли через три китайские провинции, разорили 58 городов и увели с собой без малого полмиллиона пленных. А в 1641 г. маньчжуры умелыми действиями наголову разгромили в Ляоси 130-тысячную минскую армию. Ее командующий Хун Чэнчоу перешел на службу к победителям. С 1629 по 1643 г. маньчжуры совершили с южномонгольского плацдарма восемь набегов на Северный Китай. В итоге было взято и разорено более 150 городов, убито и ранено несколько миллионов человек. Только в одном Цзинане маньчжуры перебили до миллиона жителей. Кроме того, за эти годы было угнано в плен около миллиона китайцев, прежде всего ремесленников и молодых женщин, захвачено около миллиона голов скота. Основная масса пленных превращалась маньчжурами в рабов, трудившихся в хозяйстве их владельцев. Вместе с тем какая-то часть пленных включалась в состав «знаменных» корпусов как воинское пополнение. К концу правления Нурхаци у «знаменных» скопилось до 0,5 млн. рабов, а к концу жизни Абахая их уже было 2 млн. Общая же численность самих маньчжуров в то время не превышала 1 млн. Императорская родня – князья, сановники и военачальники имели сотни и тысячи рабов, а чиновники и офицеры – десятки и сотни невольников и невольниц.

 

В результате грозных событий начала XVII в. империя Мин оказалась резко ослабленной не только из-за внутреннего разложения госаппарата и крестьянской войны, но и вследствие натиска «варваров» с севера. К 1644 г. в руках китайцев оставалась лишь крепость Нинъюань в Ляоси да укрепленный район Шаньхайгуань.

 

В 1643 г. Абахай умер. Его смерть была скоропостижной и породила слухи об отравлении. На цинский престол был возведен сын Абахая, шестилетний мальчик Фулинь с девизом правления Шуньчжи – «Благоприятное Правление» (1643–1661). Ввиду его малолетства государством правили два князя-регента – его дяди Доргонь и Цзиргалан. Первый из них обладал реальной властью и зарекомендовал себя как талантливый полководец и мудрый политик. {38}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 31–38.

Глава 2

Маньчжурское завоевание Китая. Страна в фазе катастрофы

 

В середине XVII в. империя Мин вступила в стадию глубокого экономического, социального и политического кризиса. В стране полыхала Крестьянская война (1628–1647). Империя теряла свои территории. В 1641–1642 гг. голландской Ост-Индской компанией был захвачен остров Тайвань. Изгнав с Тайваня японцев (1628) и испанцев (1641), компания установила на острове режим колониального господства. Голландцы построили две крепости – Зеландия и Провидение, усилили форты Сан-Сальвадор и Сан-Доминго, отнятые у испанцев, возвели укрепления на о-вах Пэнху в Тайваньском проливе, а у берегов Тайваня держали военную эскадру. На завоеванной территории Ост-Индская компания создала собственную администрацию, ввела свое налогообложение, монополию внешней торговли и насаждала христианство.

 

Колониальный голландский режим держался на Тайване два десятилетия, вплоть до 1662 г., вызывая открытое сопротивление китайского населения, которое голландцы жестоко подавляли. Ослабевшая империя Мин утратила и свои владения в Южной Маньчжурии. В 1621 г. войска маньчжурского хана Нурхаци захватили Ляодун. В 1641 г. его сын Абахай присоединил к своему государству и Ляоси. Цинская империя расширила свои владения практически вплоть до Великой стены, став серьезной угрозой империи Мин и повстанческому государству Да Шунь в Северном Китае.

 

К весне 1644 г., после смерти Абахая (сентябрь 1643 г.), положение в Маньчжурском государстве осложнилось. В Мукдене, столице Цинской империи, началась борьба за власть между разными группировками князей – родственников Нурхаци и Абахая. Как правило, они были крупными полководцами – начальниками «знамен». Одна из группировок предложила трон младшему брату Абахая, князю (циньван) Доргоню (Доэргунь, 1612–1650), другая в противовес ему выдвигала племянника Нурхаци – князя Цзиргалана (Цзиэрхалан). Доргонь отказался от титула императора и пошел на компромисс. На трон был возведен сын Абахая, Фулинь (1638–1661) с девизом правления Шуньчжи. Доргонь и Цзиргалан {39} стали равными по званию принцами-регентами (шэчжэнван). Талантливый полководец, волевой и умный политик, Доргонь вскоре забрал себе основные рычаги власти, а в 1644 г., понизив соперника до звания «регент-помощник», сделался фактическим правителем государства. Это позволило прекратить грызню за власть между враждующими группировками и сохранить единство цинского лагеря. Будучи не только единоличным правителем при малолетнем Фулине, главнокомандующим всех цинских войск, но и фактическим командиром (дутун) пяти маньчжурских «знамен» из восьми, Доргонь мог осуществлять надежное руководство уже подвластной территорией государства Цин и вести завоевание минских земель.

 

Главной ударной силой завоевателей была панцирная (тяжелая) конница самих маньчжуров, сведенная в восемь корпусов, или «знамен», во главе с опытными командирами – дутунами и фудутунами. Дисциплинированные и стойкие в бою, маньчжурские части наносили, как правило, решающий удар. Смелые воины, искусные наездники, закаленные в боях, набегах и походах, маньчжуры отличались свирепым нравом и беспощадностью к побежденным. Важную роль играла тяжелая и легкая монгольская кавалерия. Набранная из воинов княжества Хорчин и иных районов Южной Монголии, она была способна на гибкий маневр, метательный бой и сильную атаку. Среди командиров восьми монгольских «знамен» было много маньчжуров. К 1644 г. «знаменная» конница насчитывала не менее 200 тыс. тяжело- и легковооруженных всадников. Весьма боеспособными были также восемь «знамен» ханьцзюней, состоящие из китайцев Ляодуна и других северных областей. Будучи на положении «знаменных», ханьцзюни смотрели на остальных китайцев как на чужеродную и низкостоящую массу покоренных, именуемых маньчжурами никань. Набранные из рослых и сильных северян, «знамена» ханьцзюней располагали хорошо обученной стойкой пехотой и сильной по тем временам артиллерией под командой маньчжурских офицеров и командующих корпусами. Каждое из этих 24 «знамен», или корпусов, делилось, как уже говорилось, на пять полков (цзяла), а те – на пять рот, или эскадронов (нюру). «Знаменные» войска насчитывали тогда свыше 300 тыс. человек.

 

Эту армию, закаленную в боях под руководством Нурхаци и Абахая, отличали сильная воинская организация, строгий порядок и суровая дисциплина. Ее важным преимуществом являлось значительное преобладание кавалерийских частей, наиболее маневренных и наиболее опасных для китайцев, располагавших слабой и малочисленной конницей. Кроме того, «знаменные» – рядовые и командиры – были профессиональными воинами. Оторванные от производительного труда, они десятилетия проводили в набегах и походах и жили воинской добычей. Привычная к бивуакам, сражениям, осадам, длительным маршам и жестокости в отношении чужеродного населения, эта грозная сила находилась в руках опытных, талантливых и жестоких полководцев, таких, как регент Доргонь, князья {40} Додо, Никань, Аджигэ, Бодо, Хаогэ и др. В ходе завоевания империи Мин они все больше привлекали к себе на помощь легкую «внезнаменную» конницу союзных и подчиненных монгольских князей, главным образом из уже присоединенной Южной Монголии, поскольку Халха до 90-х годов XVII в. не была подчинена государству Цин.

 

Второй по значимости силой завоевателей служили китайские армии бывших минских военачальников, переметнувшихся в лагерь врага. Многие из них сделали это еще до Шаньхайгуаньской битвы 1644 г., за что получили от маньчжуров титулы, должности, земли и богатые дары. Обиженные придворной камарильей честолюбивые полководцы, переходя в стан маньчжуров, считали, что изменяли не родине, а вконец прогнившей династии, у которой уже нет Небесного Мандата на правление, и поэтому обреченной. Подобное бегство с тонущего корабля началось еще с 20-х годов XVII в., причем минские полководцы переходили в лагерь врага вместе со своими войсками и артиллерией. В 30-е годы на сторону Цин переметнулись военачальники Кун Юдэ, Гэн Чжунмин и Шан Кэси, за которыми последовали многие военные и штатские функционеры. В 40-е годы, когда этот процесс усилился, к Абахаю примкнул минский наместник областей Цзи и Ляо – Хун Чэнчоу.

 

Среди перебежчиков находились и близкие родственники самого У Саньгуя – командующего Восточной армией Минской империи. Маньчжуры щедро одаривали перебежчиков. Бывшие минские полководцы сохранили и увеличили свои войска, а те, кто не имел их, получил право набирать солдат. Армии этих изменников состояли главным образом из бывших минских воинов и были хорошо вооружены. Однако по своей организации, дисциплине и боеспособности они значительно уступали «знаменным» корпусам, так как пополнялись разного рода перебежчиками, пленными, беженцами, бродягами и т.д. Как правило, армии предателей шли впереди и должны были принимать первый удар свежих сил противника, изматывать его в затяжной борьбе, и только после этого стремительный решающий удар наносила «знаменная» конница. И в походе, и в бою она всегда находилась позади войск бывших минских военачальников, контролируя и подпирая их. {41}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 39–41.

Завершение Крестьянской войны и покорение маньчжурами Северного Китая

 

Минскую империю с севера у Великой стены прикрывала Восточная армия У Саньгуя. Закаленная в многолетней войне с маньчжурами, она славилась многочисленностью и высокой боеспособностью. В 1644 г. в ее рядах насчитывалось около 120 тыс. отборных строевых солдат, воинов-поселенцев, наемников-пехотинцев и конницы. Силы У Саньгуя быстро росли за счет минских солдат и военачальников, вливавшихся в ряды Восточной армии после вступления повстанцев Ли Цзычэна в Пекин. В лагерь {41} У Саньгуя с центром в крепости Шаньхайгуань бежали из столицы и других мест чиновники, шэньши и землевладельцы, толкавшие полководца на разгром повстанческой власти династии Да Шунь. Желая избежать кровопролития, совет повстанческих вождей в Пекине предложил У Саньгую признать новую власть и династию Да Шунь. Были использованы посредничество отца У Саньгуя, личное письмо Ли Цзычэна, подкуп. В надежде на мирный исход переговоров повстанцы не исключали, что могут выполнить требование У Саньгуя и передать ему наследника минского престола.

 

У Саньгуй со своей армией находился как бы между двух огней. С севера к Великой стене подходила маньчжурская и монгольская конница Доргоня, а с юга – авангарды повстанческого войска Ли Цзычэна. Примкнуть к последнему означало резко укрепить крестьянского «императора» в северной части страны, что вело к дальнейшему ухудшению политического и экономического положения китайской бюрократии. Союз же с маньчжурами для разгрома повстанцев объединенными силами таил опасность отдать верховную власть «варварам», но сохранить господство на местах китайских чиновников и крупных землевладельцев, к чему склоняли беглецы из Пекина.

 

В окружении У Саньгуя переход в лагерь маньчжуров был довольно частым явлением и многими не считался изменой родине. Это было связано с крайним разложением правительственного аппарата и самой династии Мин. Коррупция, интриги и бездарность царедворцев в конце правления минской династии достигли своего апогея. От императорских фаворитов, сановников, евнухов и иных прихлебателей особенно тяжело доставалось военачальникам. В случае поражения их ждала серьезная кара, а победа вызывала подозрительность со стороны двора, обвинения в тайных замыслах, что нередко кончалось смещением с поста, а иногда и казнью. В этих условиях переход У Саньгуя на сторону врага, против повстанцев, вплотную подошедших к Шаньхайгуаню, был вполне закономерен. Здесь У Саньгуй наголову разгромил 20-тысячное войско Тан Туна и Бай Гуанэня, посланное из Пекина. Когда в середине мая 1644 г. Ли Цзычэн свои основные силы двинул против У Саньгуя, тот стал спешно набирать новых солдат и вступил в переговоры с маньчжурами о взаимопомощи и союзе.

 

Доргонь поначалу воспринял предложение У Саньгуя как ловушку и не торопился с ответом. Послу У Саньгуя пришлось восемь раз ездить с богатыми дарами к маньчжурским князьям, уговаривая их на совместные действия против повстанцев. В цинском лагере понимали, что смена разложившейся династии Мин новой сильной властью Да Шунь может положить конец набегам на северные провинции. В то же время союз с У Саньгуем открывал дорогу к большой успешной экспедиции в Китай с заманчивыми перспективами для государства Цин. Поэтому, когда напуганный приближением армии Ли Цзычэна минский полководец сам примчался в ставку Доргоня, он был встречен как желанный союзник. {42} Соглашение было достигнуто: У Саньгуй принес малолетнему императору Фулиню клятву верности, а в знак перехода в цинское подданство обрил спереди голову и совершил ритуальное жертвоприношение, после чего ему стали более или менее доверять. К тому времени крестьянская армия уже разгромила заслон, выставленный У Саньгуем, а повстанческий авангард окольным путем проник за Великую стену. Здесь, у прохода Ипяньши, крупные силы Доргоня нанесли ему поражение, двинувшись после этого на Шаньхайгуань, к которому с юга уже подошли основные силы Ли Цзычэна.

 

27 мая 1644 г. у Великой стены состоялось генеральное сражение. В нем участвовало до 400 тыс. человек. Находившийся неподалеку Доргонь со «знаменными» войсками приказал У Саньгую бросить в бой все его силы с целью измотать крестьянскую армию. Ли Цзычэн, еще не зная о состоявшемся сговоре и накапливании панцирной маньчжурской конницы в тылу войск У Саньгуя, наблюдал с холма за ходом битвы. Первые часы сражения сулили повстанцам успех – противник понес огромные потери и уже начал отходить. Был полдень – самый разгар боя. В этот решающий момент из-за рядов армии У Саньгуя, огибая ее правый фланг, на поле появилась конница Доргоня, стремительно врезавшаяся в боевые порядки повстанцев. Неожиданный и сильнейший удар свежей многочисленной кавалерии смял ряды крестьянской армии. После короткой схватки с маньчжурами она дрогнула и вскоре обратилась в бегство. Только Лю Цзунминь во главе арьергарда прикрывал беспорядочное отступление, сопровождавшееся большими потерями. Предпринятая Ли Цзычэном очередная попытка договориться с У Саньгуем не дала результатов. По приказу Доргоня тот начал наступление на повстанцев.

 

Разбитая крестьянская армия отходила к Пекину. Попытки Ли Цзычэна договориться с У Саньгуем вновь оказались безуспешными. Повстанческие вожди, опасавшиеся быть окруженными в столице, решили сдать ее без боя, продолжив оправдывавшую себя доселе тактику маневренной войны. Эвакуация совершалась в большой спешке. Из города вывозились драгоценности и серебро из минских хранилищ. Дисциплина и порядок в городе падали. Начались грабежи и пожары. 3 июня перед самым уходом из столицы повстанцы повторили во дворце Уин церемонию провозглашения Ли Цзычэна императором, которая была уже проведена 8 февраля в Сиани. Этим они давали понять и друзьям и врагам, что династия Да Шунь будет и впредь единственно законной властью в Китае. После повторной инаугурации Ли Цзычэна повстанческая армия в походном строю и полном порядке покинула Пекин, а его жители ожидали вступления войск У Саньгуя.

 

Укрепив свои войска, У Саньгуй заставил Ли Цзычэна передать ему наследника минского престола, которого он рассчитывал посадить на трон в Пекине под личной опекой. Туда У Саньгуй должен был войти первым, ибо шел в авангарде, тогда как стотысячное маньчжурское войско намеренно держалось в арьергарде. У Саньгуй выпустил {43} прокламацию, объявляя о подходе войск с наследником престола, которого пекинцам было строго приказано встретить с почтением. В самый последний момент Доргонь не разрешил У Саньгую даже подойти к Пекину, а приказал, обходя столицу, спешно преследовать армию Ли Цзычэна. Сам же регент с частью «знаменных» войск без лишнего шума 6 июня проник в Запретный город, укрепленную стеной дворцовую часть Внутреннего города – аристократического района Пекина.

 

Не только для торгово-ремесленного населения густозаселенного Внешнего города, но и для многих чиновников было неожиданностью, что в Запретном городе укрепились «северные варвары», а во дворце Уин сидит их князь-регент. По мере подхода новых «знаменных» войск маньчжуры установили власть над всей столицей, стали накапливаться во Внутреннем городе, выселяя оттуда китайцев и усиливая повсюду охрану. Всем жителям Пекина было приказано обрить головы, оставив косу на макушке, что означало принятие подданства Цинского государства. Доргонь объявил, что столица последнего переносится в Пекин, а малолетний император Фулинь вступил на завоеванную территорию. Цель государства Цин, по словам Доргоня, состояла в наведении порядка и «спасении народа от страданий», причиненных «разбойниками Чуан-вана», т.е. повстанцами Ли Цзычэна. Цинские войска якобы не завоевывают, а вырывают страну из рук «разбойников», выводя Китай из хаоса. Поскольку китайский народ потерял своего, т.е. минского, императора, долг государства Цин «подарить» ему своего монарха. Через несколько месяцев Фулиня привезли в Пекин и 30 октября 1644 г. повторно провозгласили императором, на этот раз всех земель, уже захваченных южнее Великой стены, и тех, что еще будут приведены к покорности. У Саньгуй получил титул князя и стал именоваться «Князь-Усмиритель Запада».

 

Доргонь устроил в Пекине пышную церемонию похорон повесившегося императора Чунчжэня (Сыцзун), провозгласил династию Цин его наследницей и мстительницей за последнего монарха из династии Мин. От него Мандат Неба на правление в Поднебесной якобы переходил теперь к потомкам Нурхаци, коим все китайцы должны были безропотно повиноваться. Еще до вторжения в Китай в столице Цинской империи Мукдене существовал довольно развитой государственный аппарат, во многом скопированный с минского. Он состоял из трех палат (саньюань), шести ведомств (любу), Палаты по делам даннических территорий (Лифаньюань) и Палаты цензоров (Дучаюань). С перенесением в 1644 г. императорской ставки в Пекин все учреждения из Мукдена были переведены в новую столицу. Здесь маньчжуры возглавили близкий по структуре комплекс учреждений, оставшийся от династии Мин. В результате в Цинской империи стало две столицы.

 

Доргонь объявил о своей милости к бывшим минским чиновникам и военачальникам. Тем из них, кто признавал и поддерживал власть Цин, давались чины и звания в новом государственном аппарате. Всех прочих {44} призывали присоединиться к новой династии в целях общей борьбы с повстанцами. Землевладельцам и купечеству гарантировалась защита. Тех, кто раскается, покинет лагерь «разбойников» и перестанет их поддерживать, ожидало прощение. Крестьянам обещали снижение налогов, сельскому и городскому населению – покой и порядок. Вся эта гибкая политика и умелая пропаганда возымели успех в северных провинциях – зоне Крестьянской войны 1628–1647 гг.

 

Будучи по своей исконной религии шаманистами, Доргонь и его окружение при вторжении в Китай сразу же объявили себя рьяными сторонниками и защитниками конфуцианства. Тем самым они стремились привлечь на свою сторону минских чиновников, шэньши, помещиков и простой народ. Кроме того, маньчжуры использовали конфуцианство в качестве действенного идеологического оружия и средства контроля за настроением населения. Поскольку подавляющая масса китайцев оставалась неграмотной, основной упор делался на устную агитацию. Для этого была восстановлена минская система идеологической обработки населения – «сельских собеседований» (сянъюэ), когда старейшины деревень пропагандировали моральные наставления из шести пунктов Чжу Юаньчжана – основателя Минской империи. Маньчжурские правители выдавали себя за конфуцианских «справедливых» государей, реставрирующих «пришедший в упадок» Китай.

 

Сразу же после вступления в Пекин регент Доргонь стал проводить политику, направленную на установление союза с минской бюрократией, шэньши и землевладельцами, на раскол антиманьчжурских сил. Особым манифестом Доргонь обещал всем китайским чиновникам, перешедшим на сторону Цин, зачисление на службу, повышение в чине и возможность вести дела вместе с маньчжурами. Приглашая верхи минского общества перейти на сторону новой династии, Доргонь делал упор на три момента. Во-первых, маньчжуры вошли в Китай лишь для усмирения «разбойников», т.е. для разгрома войск Ли Цзычэна и Чжан Сяньчжуна, а не для завоевания страны. Во-вторых, их вступление в Китай вызвано настоятельной просьбой чиновной и военной верхушки аппарата павшей династии. В-третьих, два предыдущих фактора, а также стремление спасти Китай от ужасов смуты делают законным и высокоморальным вступление Фулиня на престол в Пекине. {45}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 41–45.

Покинув Пекин, армия Ли Цзычэна двинулась на юго-запад, чтобы соединиться с частями, оставшимися в крупных городах столичной провинции и Шаньси. Войска У Саньгуя и Шан Кэси, подкрепленные маньчжурской конницей князей Додо и Боло, неотступно преследуя повстанцев, взяли Баодин. Около Чжэндина повстанцы дали преследователям новое сражение. Ожесточенный бой длился два дня: обе стороны понесли большие потери, был ранен Ли Цзычэн. Ни та ни другая сторона не одержала победы, оставшись стоять друг против друга. Через некоторое время повстанцы начали отход. Повернув резко в сторону гор Тайханшань, {45} крестьянская армия через перевал Гугуань вступила в пров. Шаньси. В Хэнани чиновники, шэньши и землевладельцы с помощью минских войск, посланных с юга, разгромили местных повстанцев. В северных провинциях не только бывшая минская бюрократия, шэньши, купцы и ростовщики, но и крестьянство, а также трудовой люд городов, измученные длительной войной и разорением, все более отходили от Ли Цзычэна.

 

По мере отступления повстанцев все выше поднимали голову их враги на местах – помещичьи дружины, сельские ополчения во главе с шэньши, силы деревенской самообороны. Лидеры этих отрядов, воодушевленные победами У Саньгуя, следовали его примеру. В итоге социальная база крестьянской борьбы резко сократилась, а ее «горючий материал» был уже в значительной мере истрачен в боях. Армия Ли Цзычэна в Шаньси, не получив поддержки со стороны уставшего от войны крестьянства, понесла значительные потери в боях. С резким ухудшением положения начались раздоры в совете повстанческих вождей: один из них, Ли Синь, был убит, некоторые командиры со своими частями отделились от главных сил, другие скрылись. Ослабевшая крестьянская армия оставила юг Шаньси и через перевал Тунгуань перешла в соседнюю провинцию Шэньси, сделав своей базой город Сиань. Здесь повстанцы создали свои органы власти и резко увеличили численность войск. Ли Цзычэн предпринял попытку договориться с Чжан Сяньчжуном – правителем Великого Западного государства (Да Си го), который под девизом правления Да Шунь создал повстанческую власть в пров. Сычуань. Однако Чжан Сяньчжун, враждовавший с Ли Цзычэном, велел прогнать его послов. Провал попытки объединения сил двух крестьянских вождей усугублялся борьбой феодальных сил Шэньси в тылу Ли Цзычэна. Между тем войска У Саньгуя и маньчжурская конница покорили всю провинцию Шаньси малой кровью. Здесь войска У Саньгуя, Шан Кэси и других полководцев-китайцев встречали самое благожелательное отношение, прежде всего со стороны чиновников, шэньши, землевладельцев и вообще богатых людей. Отряды сельской самообороны во главе с шэньши всячески помогали этим полководцам и «знаменным» войскам бороться с «разбойниками» и наводить «порядок и спокойствие» в своих уездах, округах и областях. Точно так же была завоевана южная часть столичной провинции и большая часть пров. Шаньдун. Только в уездах вокруг Пекина пришлось подавлять стихийные выступления крестьян. Заняв Шаньдун, маньчжуры разместили свои гарнизоны в Цзинани и других ключевых крепостях. Здесь они впервые столкнулись с партизанским движением против завоевателей. Вскоре движение перекинулось в провинции Хэнань и Чжили. Повстанческие отряды, так называемые «войска из вязовых рощ», держали в напряжении цинские гарнизоны, контролировали глубинные районы и даже пытались остановить продвижение «знаменных» войск в бассейне р. Хуайхэ.

 

Обосновавшись в Пекине и столичной провинции, правительство Доргоня получило возможность без особого труда закрепить за империей {47} Цин уже захваченные и новые области. Для этого следовало изменить отношение маньчжурских войск к китайскому населению. Раньше (1636–1643) на него смотрели как на подданных чужой династии, как на объект грабежа, насилия, поджогов и увода за Великую стену пленных. Теперь же Доргонь призывал «знаменное» воинство считать завоеванных китайцев новыми подданными богдохана Фулиня. При этом он гарантировал превращение всех «знаменных» вплоть до рядовых латников в привилегированных землевладельцев с обеспеченным доходом. С присоединением Северного Китая к империи Цин маньчжуры захватили громадное земельное наследие павшей китайской династии. Прежде всего это были государственные земли Мин.

 

В их число входили дворцовые (гучжуан), или императорские, поместья повесившегося Сыцзуна (хуанчжуан), земли гражданских (миньтунь) и военных (цзюньтунь) поселений, поместья князей императорской крови, императорской родни из рода Чжу, а также заслуженных минских сановников. Многие из этой знати, а также из штатской и военной бюрократии, шэньши и крупных землевладельцев либо погибли, либо бежали на юг во время крестьянской войны 1628–1647 гг. Все эти владения минской аристократии, а также дворцовых евнухов, крупной бюрократии и военачальников перешли к завоевателям. Маньчжурами были также захвачены не только брошенные и бесхозные, но и действительные владения «больших домов», приглянувшиеся «знаменным». В руки последних перешло много крестьянских участков. Крестьян либо сгоняли с земли, либо превращали их в краткосрочных арендаторов, крепостных, слуг или рабов. На базе бывших минских государственных земель и бесхозных, заброшенных или отнятых силой у китайских владельцев полей династия Цин создала свою систему казенного землевладения. Это были прежде всего императорские (хуанчжуан), княжеские (цзуншичжуан), «восьмизнаменные» (бацичжуан) и просто казенные поместья (гуаньчжуан).

 

Земли в этих поместьях обрабатывали крепостные крестьяне – чжуандины и тоучунжэни. Первая категория состояла из бывших пленных, посаженных на землю, и из государственных крестьян, навечно приписанных к этим поместьям. За каждым чжуандином закреплялся участок земли, с которого взимался оброк зерном или деньгами. За всем этим следили специальные старосты (чжуантоу). Вторая категория состояла из китайцев, «по своей воле» перешедших в крепостную зависимость. Одни из тоучунжэней всегда были безземельными, другие недавно потеряли землю, отошедшую к завоевателям, третьи боялись ее лишиться. Переходя на положение крепостных со своей землей или без нее, они становились либо наследственными, либо кабальными арендаторами.

 

Согласно указу 1644 г., такие китайцы могли со своими семьями приписаться к тому или иному «знамени» (корпусу) и работать на «знаменных» землях (циди). Если они попадали в поместье, то уже не могли оттуда уйти. Тех, кто переходил к «знаменным» офицерам или солдатам, {48} приписывали к их семьям в качестве крепостных. Такой тоунунжэнь наравне с домашними рабами зачислялся в категорию «состоящих при семье» (хуся), т.е. становился бесправным, и его можно было продать или купить. Если минское законодательство ограничивало право владения рабами лишь кругом императорской фамилии и аристократии, запрещая работорговлю и порабощение свободных людей, то у вторгшихся в 1644 г. в Китай маньчжуров рабство было широко распространено. Контингент рабов (аха) быстро рос за счет массы пленных, захваченных во время военных походов в Корею и Китай. Так, за три похода против империи Мин – 1636, 1638, 1643 гг. – войска Абахая и его полководцев увели из Северного Китая свыше 1 млн. пленных. Часть их была включена в «знамена» ханьцзюней, прежде всего в войска Кун Юдэ, Шан Кэси и Гэн Чжунмина. Подавляющее же большинство превращалось в рабов, занятых в земледелии, скотоводстве, ремесле и на домашних работах по обслуживанию «восьмизнаменных». Число рабов у маньчжурских владельцев земли было настолько велико, что Абахай принял меры по его ограничению. С укреплением власти Цин все маньчжурские военные и гражданские чиновники и даже простые солдаты (пицзя) обзавелись рабами (нубэй, нупу) и слугами (цзяжэнь). Одни рабы были заняты обработкой земли, а другие – домашними работами.

 

После овладения Пекином началось массовое переселение всех «знаменных», живших на равнине Ляохэ в Южной Маньчжурии. Бо́льшая их часть была перемещена в пров. Чжили (в Пекин и в столичную область Шуньтянь). Согласно указу регента Доргоня от 1644 г., при переселении разрешалось захватывать у местных китайцев земли и дома со всем имуществом, а прежних хозяев изгонять. Завоеватели – от командира «знамени» до простого солдата – отнимали все, что им приглянулось, называя это «окружением участка» (цюаньди, цюаньтань, цюаньнжань). Такая практика продолжалась не только в период военных действий, но и после завоевания Китая. В итоге только в Чжили более трети всех земель перешло к «знаменным» и маньчжурской верхушке.

 

В меньшей мере это наблюдалось и в других провинциях – там, где стояли «знаменные» гарнизоны. С уходом «знаменного» населения на юг, за Великую стену, резко сократилось население центральных районов Маньчжурии. Северные районы Маньчжурии опустели еще в результате походов Нурхаци и Абахая на местные племена, массового увода пленных и угона населения. Оставшиеся здесь народности цинские правители стремились привлечь в свое подданство для пополнения ими «знаменных» корпусов. Между тем часть северных тунгусских племен стала платить ясак Московскому государству, позднее создавшему здесь Албазинское воеводство. Русская колонизация Приамурья вызывала в Пекине большие опасения. Запустение юга Ляодуна началось еще раньше – в ходе его завоевания маньчжурами в 1618–1643 гг. По мере отступления минских войск на юг – к Великой стене китайское население уходило в северные {49} районы Китая и Корею. Вслед за массовым переселением «знаменных» и приписанного к ним мирного маньчжурского населения за Великую стену Маньчжурия превратилась в пустынный край с более или менее обжитыми, но малолюдными центральными районами – «священной родиной» маньчжуров.

 

Обосновавшись в Чжили, новая династия оставила в неприкосновенности минские ставки основных налогов, но отменила введенные в конце Мин три дополнительных налога – «Ляодунский», «карательный» и «налог для обучения войск». Взимание этих наиболее ненавистных для народа налогов в условиях войны и разрухи было физически невозможно либо крайне опасно в социальном плане. В ряде случаев маньчжуры «освобождали» от налогов наиболее пострадавшие от военных действий или стихийных бедствий районы. Маньчжуры стали проводить свою первую перепись населения, установили порядок перемеров земли каждые пятьдесять лет. Для осуществления фискально-полицейского контроля на местах в 1644 г. была восстановлена минская система лицзя. Она объединяла десять дворов в цзя во главе со старостой (цзячжан, цзяшоу), а одиннадцать цзя, в свою очередь, в ли во главе с личжаном. Старосты отвечали перед властями за порядок и уплату налогов в своем подразделении. В цзя включались лишь те, кто мог платить налоги – тяглые (дин), т.е. взрослое мужское население. Нетяглые (коу), т.е. женщины, малолетние и старики, не включались в лицзя и в переписи, проводившиеся сначала раз в три года, а позднее – каждые пять лет. Система лицзя была восстановлена как в сельской местности, так и в городах и в пригородах. Повсеместно ее члены были связаны круговой порукой, что было на руку завоевателям.

 

Для большинства чиновников, шэньши и землевладельцев Северного Китая сохранение своего положения и имущества было значительно важнее, чем потеря независимости родины. Бывшая минская бюрократия, крупные землевладельцы и ученое сословие в провинциях к северу от Янцзы не без колебаний, но все же решили, что князь Доргонь и его воины более приемлемы, нежели крестьянский император Ли Цзычэн со своими повстанцами. Признание ими чужеземной власти и отказ от борьбы с завоевателями облегчили маньчжурам насильственное присоединение северной половины страны к империи Цин. На этой основе стал складываться классовый союз маньчжуров и китайской верхушки, сохранившей свои земли, чины, звания и должности либо получившей новые посты в цинском государственном аппарате.

 

Правительство Доргоня видело в таком союзе залог прочности своего господства на присоединенных к империи Цин новых землях. Было обнародовано несколько указов, гарантировавших бюрократии китайского общества ее прежние привилегии, имущественные права, титулы и должности. От северокитайских сановников, чиновников и шэньши требовалось лишь одно, а именно признание нового, т.е. более низкого, положения {50} по сравнению со «знаменными» (маньчжурами, монголами и ханьцзюнями). Перешедшие на службу к маньчжурам чиновники должны были носить одежду их покроя, первое время говорить и писать на их языке, отбивать поклоны их князьям и сановникам, терпеть унижения со стороны «знаменных», зачастую подвергаясь порке. При всем этом административная система Цин гарантировала определенным кругам богатых людей участие в управлении, возможность обогащения за счет служебного положения, а также приобретение чиновного статуса и связанных с ним привилегий.

 

При утверждении завоевателей в Пекине и подчинении ими минского госаппарата большую помощь оказали чиновники и военные, перешедшие к маньчжурам до 1644 г. Особую роль сыграл бывший минский наместник областей Цзи и Ляо (Ляодун) Хун Чэнчоу, активно участвовавший в разгроме Доргонем крестьянских отрядов на севере Китая и умиротворении Юга армией князя Додо в 1645 г.

 

В северных провинциях иноземное завоевание прикрывалось лозунгом борьбы с «разбойникам Чуан-вана», т.е. Ли Цзычэна. Здесь оно опиралось на союз китайских и маньчжурских верхов. После разгрома повстанцев армии китайских полководцев-изменников и «восьмизнаменные» войска занимали крупные города. В сельской же местности богатые шэньши и землевладельцы, располагавшие собственными отрядами или силами деревенской самообороны, признавали новую власть и сотрудничали с ней в наведении порядка в своей округе. Поэтому кровавых завоевательных операций и ответных восстаний против маньчжуров поначалу почти не было. Массовый переход верхушки Северного Китая на сторону маньчжуров ослабил сопротивление местного населения, уставшего от разорения, длительных военных и особенно карательных действий правительственных войск в ходе затянувшейся Крестьянской войны 1628–1647 гг. К тому же Доргонь завоевывал Китай руками самих китайцев. «Знаменные», как правило, шли позади войск полководцев-изменников, как бы наблюдая за их усердием и верностью. Это отводило от «северных варваров» часть гнева местного населения, когда на авансцене действовали ханьские полководцы и солдаты. Малочисленных маньчжуров Доргонь всячески берег, они вступали в дело, после того как вся черновая работа была проделана войсками Шан Кэси, Гэн Чжунмина, У Саньгуя, Кун Юдэ и им подобных. Когда повстанцы и патриоты оказывались измотанными, в бой бросались «знаменные» конница и пехота. В результате для присоединения северной части Китая к империи Цин понадобилось менее одного года. Уже к весне 1645 г. во власти завоевателей оказались часть Северо-Китайской равнины и провинции Лёссового плато. Это была та территория Минской империи, которая служила ареной Крестьянской войны. Единственной силой, оказывавшей яростное сопротивление захватчикам и их пособникам, оставалась повстанческая армия, с боями отступавшая на юг. {51}

 

{46}

 

{52}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 45–52.

Для завоевания Южного Китая цинское правительство в начале 1645 г. создало две ударные группировки. Одна из них, восточная, готовилась наступать из пров. Аньхуэй в низовья Янцзы и приморские провинции. Другая, выступив из Шаньси, должна была добить крестьянские войска и продвигаться на юг через долину р. Хань. Тем самым империя Мин и ее основные вооруженные силы в среднем течении Янцзы брались в «клещи» с востока и запада. К осени 1644 г. против армии Ли Цзычэна регент Доргонь направил крупные силы – три китайские армии, которыми командовали У Саньгуй, Шан Кэси и Кун Юдэ, а также «знаменные» войска князя Додо, одного из сыновей Нурхаци, и князя Аджигэ. Они переправились на правый берег р. Хуанхэ и подошли к узкому горному проходу и крепости Тунгуань. В марте 1645 г. здесь произошло грандиозное сражение, в котором повстанческая армия была разбита. С помощью пушек завоевателям удалось взять и саму крепость. Дорога в Шэньси оказалась открытой. Тяжелое поражение и огромные людские потери, гибель многих повстанческих вождей, в том числе Лю Цзунминя, сделали невозможной оборону Сианя. Оставив без боя Сиань и юг Шэньси, повстанцы несколькими колоннами двинулись через хребет Циньлин на юг – в долину р. Хань. Отступление было трудным, усилились внутренние разногласия, распался совет вождей, некоторые из военачальников дезертировали. Достигнув р. Хань, оставшиеся крестьянские войска вышли к Янцзы, переправились на ее правый берег и в мае 1645 г. на короткое время заняли Учан. Во время движения им пришлось отбиваться от минских войск и отрядов местной самообороны. Здесь, под Учаном, повстанцы столкнулись с новым врагом – войсками южноминского правительства в Нанкине. Уклоняясь от битв с отрядами хугуанского наместника, измученная долгими переходами, сильно поредевшая крестьянская армия отступила на юг пров. Хубэй в горы Цзюгуншань, где в июне 1645 г. при неизвестных обстоятельствах погиб Ли Цзычэн.

 

После победы у Тунгуаня и покорения Шэньси маньчжуро-китайские войска разделились. Армия У Саньгуя двинулось в долину р. Хань, но, перейдя через Янцзы, потерпела поражение от повстанцев, которыми командовал племянник Ли Цзычэна Ли Го. Бросив пушки и прочее снаряжение в воду, армия У Саньгуя отступила за Янцзы, распространяя цинское господство на север пров. Хубэй и юг Хэнани. Маньчжурская же армия Додо направилась в северную Хэнань, вступила в Лоян и Кайфэн, соединившись со свежими «знаменными» войсками, шедшими из пров. Шаньдун. Эта «восточная группировка» взяла штурмом крепость Гуйдэ – временный форпост империи Мин на Северо-Китайской равнине, после чего одна колонна двинулась к р. Хуайхэ, а другая – в зону Великого канала и овладела Сюйчжоу. Используя раздоры в минском лагере, маньчжуры форсировали Хуайхэ и вышли к р. Янцзы.

 

Когда руководство повстанческими силами перешло к Ли Го, его более чем 200-тысячная армия оказалась в безвыходном положении, она была {53} обречена на гибель в войне на два фронта – с маньчжурами на севере и империей Мин на юге. Ли Го резко изменил стратегическую линию. Считая завоевателей главной опасностью, он сумел в 1646 г. договориться с минскими военачальниками и правительством в Нанкине о совместной борьбе против «северных варваров» и изменников-ханьцев. Таким образом, Ли Го перешел от социально-классовой борьбы к национально-освободительной.

 

Со смертью Ли Цзычэна и переходом армии Ли Го в подчинение династии Мин Крестьянская война 1628–1647 гг. не кончилась. В Сычуани сохранялось еще второе повстанческое Великое Западное государство во главе с Чжан Сяньчжуном и его приемными сыновьями – молодыми командирами крупных отрядов: Сунь Кэваном, Ли Динго, Ай Нэнци и Лю Вэньсюем, получившими от приемного отца почетные титулы. Эта вторая (после империи Ли Цзычэна) повстанческая власть под девизом правления Да Шунь вела постоянную борьбу с отрядами бывших минских чиновников, богатых шэньши и землевладельцев. На юге Сычуани сложилось сильное минское войско – шесть воинских формирований из бывших минских солдат и дружин, опиравшихся на деревенскую самооборону. В боях с ним армия Чжан Сяньчжуна потерпела поражение. Повстанцы оставили свою столицу Чэнду и отошли в северо-восточную часть Сычуани, намереваясь прорваться в Шэньси для борьбы с маньчжурами, хотя последние безуспешно предлагали Чжан Сяньчжуну перейти с армией на их сторону. Зимой 1646 г. на завоевание Сычуани Доргонь направил большое маньчжурское войско во главе с сыном Абахая бэйлэ Хаогэ. На севере Сычуани на сторону «варваров» перешел один из повстанческих военачальников – Ли Цзиньчжун. Положение повстанцев оказалось критическим, среди их вождей начались раздоры. Противник заманил крестьянскую армию в ловушку в горах Фэнхуан. Застигнутые врасплох воины Чжан Сяньчжуна приняли бой с отрядами Хаогэ и китайцев-предателей. В этом ожесточенном сражении близ Сичуна в январе 1647 г. повстанцы были разбиты и понесли огромные потери. Сам Чжан Сяньчжун был убит. Его приемные сыновья с поредевшим войском, разделенным на несколько групп, начали отступление на юг. Им с большим трудом удалось форсировать р. Янцзы у Чунцина и уйти в Гуйчжоу. Здесь, признав власть одного из минских правителей, они включились в общепатриотический лагерь борьбы с завоевателями. Так закончилась Крестьянская война 1628–1647 гг.

 

Между тем, разбив и отбросив войска У Саньгуя, новый командующий армией, Ли Го располагал уже от 200 до 300 тыс. воинов и подчинялся минскому наместнику Хугуана – полководцу Хэ Тэнцзяо, в распоряжении которого находилась 100-тысячная армия и ряд других соединений в долине среднего течения Янцзы. Все эти воинские силы зимой 1647 г. были реорганизованы в армию Тринадцати соединений под общим командованием Хэ Тэнцзяо. Из них шесть соединений под общей командой Ли {54} Го находились в долине р. Хань севернее Янцзы. После разгрома армии Чжан Сяньчжуна в сражении близ Сичуна войска его преемников поспешно отступили за р. Янцзы, оставив войска Ли Го один на один против превосходящих сил цинских армий – князя Хаогэ, У Саньгуя, Шан Кэси и др. Во избежание гибели Ли Го пришлось отвести свои войска за Янцзы. После битвы близ Сичуна маньчжуры силами китайских армий без особого труда подчинили себе всю Сычуань. Они встретили упорное сопротивление лишь у стен Чунцина, чье население стойко обороняло город.

 

С падением Чунцина в 1647 г. маньчжурские захватчики и их китайские пособники вышли во фланг линии южноминской обороны в среднем течении Янцзы. Тем не менее поражение У Саньгуя южнее Янцзы и стойкая оборона армии Тринадцати соединений на этом водном рубеже резко затормозили движение «западной группировки» на юг. Упорные бои затянулись здесь до лета 1648 г. В итоге глубокое вторжение в Минскую империю с запада было сорвано. Здесь сказались, во-первых, высокие боевые качества частей Ли Го и их стойкость в обороне, во-вторых, малочисленность цинской конницы в рядах «западной группировки», состоявшей в основном из китайской пехоты полководцев-изменников. Таким образом, и Южный Китай в значительной мере завоевывался для маньчжуров руками самих китайцев. Было между захватчиками и территориальное разделение. Для операций маньчжурской и монгольской конницы Доргонь, естественно, избрал Северо-Китайскую равнину и богатые приморские районы южнее Янцзы. Китайским же полководцам-перебежчикам сначала было приказано сражаться в трудных для передвижения провинциях Лёссового плато. Затем их войска были посланы в сильно пересеченную местность глухих и зачастую бедных районов Юго-Запада, т.е. Гуйчжоуского плато, Юньнаньского нагорья, а также в гористые области Гуанси и Гуандуна. {55}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 53–55.

Второй этап маньчжурского завоевания

 

Весной 1645 г. на всей территории южнее р. Янцзы сохранялась власть империи Мин со столицей в Нанкине. После взятия Пекина повстанцами Ли Цзычэна в южной столице развернулась борьба за власть между двумя группировками. Первую, более прогрессивную, поддержанную приверженцами группы Дунлинь, возглавил глава военного ведомства Ши Кэфа. Второй, реакционной кликой придворных евнухов, руководил Ма Шиин. Евнухи одержали верх, и новым императором династии Мин был провозглашен бездарный пьяница Фу-ван (Чжу Юсун).

 

Победившая клика евнухов попыталась договориться с Цинами и У Саньгуем о союзе. Однако южноминские послы вернулись ни с чем. В Нанкине не придавали особого значения маньчжурской угрозе и серьезной подготовки к войне не вели, считая по-прежнему главной опасностью повстанцев Ли Цзычэна. К югу от Янцзы господствующая верхушка {55} почти не испытала на себе классового шторма Крестьянской войны 1628–1647 гг. У южнокитайских чиновников, шэньши и землевладельцев не было острой нужды в союзе с маньчжурами против южнокитайского крестьянства, не примкнувшего к борьбе своих северных собратьев. Южнокитайские верхи стояли за сохранение империи Мин к югу от Янцзы, за реставрацию этой династии в северной половине страны, за полный разгром тамошних повстанцев при использовании «знаменных» войск, с руководством которых они рассчитывали договориться. Опираясь на экономически более развитой, многолюдный и богатый Юг, здешняя верхушка до лета 1645 г. считала себя в относительной безопасности и не предвидела нависшую угрозу.

 

В Нанкине продолжалась грызня придворных клик. Фу-ван делами государства не занимался, предаваясь роскошным пирам, пьянству и гаремным утехам. Между командующими четырьмя военными округами, чьи войска прикрывали Минскую империю с севера, царила вражда. Командующий учанской группой войск Цзо Лянъюй в апреле 1645 г. поднял мятеж и повел своих солдат на Нанкин. Его неожиданная смерть и последовавший затем разгром учанских войск покончили с мятежом. Это подорвало силы империи Мин, и офицеры Цзо Лянъюя перебежали в цинский лагерь. Ши Кэфа был отстранен от руководства военным ведомством и назначен командующим четырьмя крепостями, в том числе Янчжоу, прикрывавшими подступы к Нанкину с севера от Янцзы, а также небольшой группы войск между Хуайхэ и Янцзы.

 

Если маньчжурский план кампании 1645–1646 гг. предусматривал применение «монгольской» стратегии, т.е. широчайший двусторонний фланговый охват противника, то минское руководство противопоставило ему совершенно неадекватный и консервативный план. Вместо концентрации основных сил в мощный кулак в глубине своей территории – на стратегической оси театра военных действий – Нанкин разместил свою армию строго на передовом рубеже – вдоль р. Янцзы, растянув ее почти на тысячу километров, как бы в ожидании аналогичного «зеркального» расположения сил наступающих. Такой «живой забор» был обречен на бесполезность, а сам план изначально порочен.

 

Весной 1645 г., когда войска «восточной группировки» под командованием князя Додо вышли к р. Хуайхэ, Минскую империю в долине р. Янцзы охраняли четыре армии, но они были крайне разбросанны. В итоге Нанкин с севера прикрывала только одна, и притом малочисленная, армия под командованием Ши Кэфа. Не сумев остановить на равнине панцирную маньчжурскую и монгольскую конницу, она потерпела поражение и отступила под защиту крепостных стен Янчжоу, расположенного на Великом канале севернее Янцзы. Ши Кэфа отверг предложение капитулировать и возглавил оборону. В течение семи дней войска и население героически обороняли этот большой и богатый город. Под его стенами было убито несколько тысяч «знаменных». На многократные просьбы Ши Кэфа {56} о помощи откликнулся лишь командующий Лю Чжаоцзи, пришедший с небольшим отрядом. Маньчжуры, сломив упорнейшее сопротивление защитников, овладели Янчжоу, после чего устроили кровавую резню, длившуюся десять дней и унесшую 800 тыс. жизней. Эта вакханалия жестокости сопровождалась пожарами, грабежами, насилиями и угоном пленных в рабство. Взятый в плен Ши Кэфа отказался служить династии Цин и был казнен. Янчжоу – прославленный центр ремесла и торговли – был разрушен до основания.

 

В это время Фу-ван и его окружение проводили время в пьяных оргиях, считая, что маньчжуры не смогут преодолеть широкую и быструю Янцзы. Между тем в середине июня 1645 г. армия Додо с помощью предателей-китайцев форсировала эту водную преграду и подошла к Нанкину. Фу-ван и его придворные бежали, бросив столицу на произвол судьбы. Более чем 200-тысячный минский гарнизон, возглавляемый Ма Шиином, не захотел сражаться и отступил на юг. Чиновники открыли ворота столицы и капитулировали. Большинство их с радостью пошли на службу к завоевателям. Это, однако, не избавило сдавшийся без боя Нанкин от массовых насилий, грабежей и убийств. Маньчжуры сожгли императорский дворец. В июле «знаменные» войска подошли к Уху, куда бежал Фу-ван. При приближении врага он был арестован своими же военачальниками, поспешившими перейти в цинское подданство и сдать город. Фу-ван был отправлен в Пекин и там умерщвлен. На сторону завоевателей перешли почти все минские военачальники этого района вместе со своими частями. Сопротивление оказали лишь войска Хуан Дэгуна, вскоре погибшего в бою. Без сопротивления сдался город Сучжоу. «Знаменные» устремились к Ханчжоу, где после пленения Фу-вана государем империи Мин был объявлен Лу-ван (Чжу Чанфан). Однако маньчжурская конница разгромила и обратила в бегство его войска. Ханчжоу капитулировал, перед открытыми воротами города Лу-ван и его свита на коленях встретили завоевателей. Неудачливый претендент на трон был увезен в Пекин и умерщвлен голодом.

 

Между тем жестокость и насилия «знаменных», в том числе увод десятков тысяч девушек и молодых женщин в рабство, вызвали восстания жителей Сунцзяна и ряда других городов, а также крестьян, к которым присоединилась часть минских солдат. Восставшие во главе с шэньши Чэн Цзылуном пытались освободить Сучжоу и Ханчжоу, но были разгромлены. Небольшой городок Куньшань цинские войска взяли штурмом только на пятые сутки осады, после чего вырезали свыше сорока тысяч жителей. К концу 1645 г. наступательный порыв армии князя Додо был заметно ослаблен большими потерями наступающих, а также сопротивлением в тылу. Однако в стане захватчиков оказалось много бывших минских военачальников – изменников родины с подчиненными им частями. В итоге и на восточном театре военных действий правительство Доргоня получило возможность завоевывать Китай руками китайцев. После гибели {57} Лу-вана, готовясь к обороне против «северных варваров», минские сановники и военные в провинциях Чжэцзян и Фуцзянь провозгласили временными правителями (цзянго) Минской империи двух претендентов на трон.

 

В Шаосине, объявленном временной столицей, государем был посажен новый Лу-ван (Чжу Ихай), а в Фучжоу – Тан-ван (Чжу Юйцзянь). Вместо того чтобы объединить силы перед лицом общего грозного врага, оба претендента на императорский трон ссорились, их окружение занималось интригами, причем многие заранее готовились переметнуться в стан завоевателей. Начальный успех маньчжурского наступления в Восточном Китае объяснялся тремя факторами. Во-первых, беспечностью и никчемностью минского правительства, во-вторых, малочисленностью минских войск в приморских провинциях, тогда как основные свои армии Минская империя держала в среднем течении Янцзы. В-третьих, разложением армейского руководства, бегством минских военачальников после форсирования завоевателями Янцзы. После падения Нанкина брошенные на произвол судьбы солдаты и офицеры стали отходить на юг либо просто разбегаться. Неоценимую услугу завоевателям оказали представители китайской верхушки, перешедшие на сторону чужеземцев и во имя своих классовых интересов предавшие национальные. В провинциях южнее Янцзы сопротивление захватчикам было ослаблено остротой социальных противоречий в минском обществе.

 

Доведенные до крайней степени налоговая эксплуатация, чиновный произвол, насилие со стороны князей, сановников и евнухов во многом обусловили пассивность значительной части населения Южного Китая. Деградация и развал единой власти Южной Мин создали объективные и субъективные предпосылки для успехов цинских армий. После взятия Нанкина правительство Доргоня издало указ о бритье головы. На всей территории, уже присоединенной к империи Цин, китайцам-мужчинам надлежало перейти от традиционной прически к маньчжурской, т.е. сбрить волосы спереди, а оставшиеся на темени заплести в косу. Невыполнивший это в десятидневный срок считался «сопротивляющимся разбойником», и ему отсекали голову. Цирюльникам в сопровождении солдат было приказано ходить по улицам и рынкам и насильно брить мужчин. При малейшем сопротивлении виновного обезглавливали.

 

«Знаменные» и их китайские приспешники жестокими мерами проводили в жизнь приказ о бритье головы. Особенно усердствовал правая рука князя Додо – опытный каратель Хун Чэнчоу, назначенный наместником Цзяннани. Головы казненных в устрашение остальным вывешивались на стенах городов, на шестах и в клетках – на рынках и у ворот управ. Казни происходили и в деревнях. Китайский народ видел в новой прическе символ рабской покорности завоевателям, унижение национального достоинства, попрание древних обычаев. Ханьцы испокон веку носили длинные волосы, завязывая их в пучок на макушке и закалывая большой шпилькой или палочкой. Такая прическа входила в сложный комплекс, {58} символизировавший великоханьское превосходство над «варварами». Теперь же ханьцам самим предстояло опуститься до уровня «северных варваров». С введением маньчжурской косы они становились подданными чужого им государства Цин. Указ 1645 г. о бритье голов ставил перед каждым китайцем альтернативу: «Хочешь сохранить голову – должен лишиться волос, сохранишь волосы – лишишься головы», однако патриоты принимали иное решение: «Лучше потерять голову, чем волосы!»

 

Бритье голов вызвало бурный взрыв народного гнева, массы горожан и сельских жителей, противясь надругательствам над национальной гордостью ханьцев, брались за оружие. Более месяца героически обороняли свой город восставшие жители Цзянъиня. Взломав крепостные стены огнем осадных орудий, ворвавшиеся «знаменные» в течение трехдневной резни убили более 172 тыс. человек, в том числе женщин, стариков и детей. Два месяца удерживали в своих руках восставшие патриоты г. Цзядин. Даже после того как каратели вырезали 20 тыс. жителей, горожане восстали вновь. Кровавая бойня была повторена, как и прежде, руками бывших минских солдат по приказу военачальника – предателя родины. Эти и другие восстания в тылу армии князя Додо измотали войска и сбили темп их наступления. Свою роль сыграл и героический поход из Фуцзяни в Цзянси и Аньхуэй 10-тысячного войска сановника и ученого Хуан Даочжоу, хотя его солдаты и были затем рассеяны неприятелем, а сам он казнен.

 

В том же, 1645 г. под угрозой смертной казни было запрещено ношение одежды минского образца, но это мало повлияло на китайцев. В 50-х годах даже перешедшие на сторону завоевателей провинциальные чиновники все еще носили минские одежды и головные уборы. Массовое неповиновение заставило маньчжуров отменить казни и отложить выполнение подобных приказов до окончательного завоевания Китая. {59}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 55–59.

В Южном Китае завоеватели вели себя иначе, чем на Севере. Если к китайцам-северянам у маньчжуров поначалу было спокойное отношение из-за их покорности, то на южан они смотрели как на народ (никань) более низкого ранга, называя их «южными варварами», к которым применимы любые жестокости. Все это обострялось упорным сопротивлением южан, большими потерями «знаменных» южнее р. Янцзы и длительностью завоевания Юга (1645–1683). Здесь маньчжуры столкнулись не только с героическим сопротивлением китайского народа, но и с демографическим феноменом этой страны. Ее население почти в 200 раз превышало численность «восьмизнаменной» армии и ее союзников. Для покорения этой гигантской силы, для снижения ее количественного превосходства маньчжуры шли на массовое уничтожение жителей любого сельского района или города, оказавшего сопротивление.

 

Цинские войска, руководствуясь правилом: «Сдаются – убивай, не сдаются – тоже убивай», сжигали и разрушали города и деревни. Завоевание приняло характер массового истребления населения. Невероятная {59} по своей жестокости кровавая вакханалия, сознательно поощряемая практика поголовной резни помогли династии Цин подавить сопротивление китайского населения. Если в Северном Китае Доргонь поначалу проводил гибкую политику по отношению к династии Мин, то к югу от р. Янцзы он вел себя иначе. Южноминских правителей в Пекине рассматривали как «данников» (фань), как подданных, наказываемых смертью за сопротивление цинскому императору. Трех минских правителей – Фу-вана, Тан-вана и Гуй-вана – маньчжуры именовали «три правителя-данника» (саньфань) или «три ранних данника» (цяньсаньфань). Минские «данники», а также князья и близкие родственники императорской фамилии Чжу безжалостно уничтожались завоевателями.

 

Летом 1645 г. цинские войска из пров. Цзяннань двинулись в Цзянси. Минский командующий войсками (тиду) этой провинции Цзинь Шэнхуань, без боя сдавшийся маньчжурам, был оставлен в этой должности и помог им присоединить бо́льшую часть провинции к империи Цин. Не доверяя новому перебежчику, Доргонь назначил наместником Цзянси старого цинского слугу Чжан Юйтяня, занимавшего видные посты в Маньчжурии до 1644 г., чем смертельно оскорбил Цзинь Шэнхуаня. К весне 1646 г. завоевателям удалось подавить восстания в покоренной Цзяннани, подчинить себе соседнюю Цзянси, получить подкрепления и усилить свои ряды за счет войск китайских полководцев-изменников. В марте регент Доргонь назначил князя Боло главнокомандующим начавшегося похода в Чжэцзян и Фуцзянь.

 

Войска Лу-вана не могли остановить цинскую армию, которая захватила его столицу Шаосин и другие города. Лу-ван с частью войск бежал на прибрежные острова, а большинство его военачальников признали себя подданными государства Цин. Завоеватели вышли к границам Фуцзяни. В этой провинции всеми делами заправлял всемогущий сановник, богатый землевладелец Чжэн Чжилун, в чьих руках находились большинство войск Тан-вана и сильный флот. Перед броском маньчжуров в Фуцзянь Чжэн Чжилун переметнулся во вражеский лагерь, но был увезен в Пекин, вскоре заключен в тюрьму, а позднее – казнен. Обезглавив тем самым правительство Тан-вана, маньчжуры во главе с Боло осенью разгромили его войска в ущелье Сяньсягуань. В упорных боях за крепость Тинчжоу минские войска были вновь разбиты. Маньчжуры обезглавили более 10 тыс. человек, в том числе Тан-вана и его свиту. После этого они захватили ряд крепостей и без боя вошли в главный город провинции – Фучжоу. К декабрю 1646 г. армия Боло завоевала всю Фуцзянь.

 

И снова в минском лагере, на этот раз в пров. Гуандун, появилось два очередных претендента на императорский трон – один (Чжу Юлан) в Чжаоцине, другой (Чжу Юйао) – в Гуанчжоу. Снова началась междоусобная борьба между двумя правительствами, в том числе и военные действия. Усыпив при помощи дезинформации бдительность минских полководцев, цинские власти зимой 1646–1647 гг. подготовили неожиданный {60} удар. В Гуандун были брошены китайские войска, перешедшие под власть маньчжуров еще в восточных приморских провинциях. Ими командовал перебежавший во вражеский лагерь бывший минский военачальник Ли Чэндун. Его войска в январе 1647 г. беспрепятственно вошли в Гуанчжоу, где погиб Чжу Юйао, один из претендентов на престол. Вслед за этим Ли Чэндун повел свои войска на Чжаоцин. Здесь находился другой претендент – Гуй-ван (Чжу Юлан). Со своим окружением он бежал в Гуйлинь – главный город пров. Гуанси. Гуй-ван оказался в центре борьбы юго-западных провинций, упорно сопротивлявшихся завоевателям, что позволило последнему минскому правителю продержаться на троне почти 15 лет (1646–1661).

 

Длительному сохранению независимости этой части империи Мин способствовал ряд факторов. Большую роль играли отдаленность и труднодоступность Юго-Запада, расположенного на Гуйчжоуском плато и Юньнанском нагорье, и нежелание маньчжуров тратить на завоевание этого отсталого бедного «угла» государства Мин «драгоценную» кровь «знаменных». Кроме того, силы маньчжуров были скованы сопротивлением в уже завоеванных провинциях. Сказывался также невысокий боевой дух китайских армий под командованием полководцев-предателей, которые были брошены на покорение этого трудного региона, – позднее некоторые из них перешли в лагерь патриотов. Упорное сопротивление этого региона связано прежде всего с действовавшими здесь крупными и боеспособными соединениями из бывших повстанческих армий Ли Цзычэна и Чжан Сяньчжуна. Переход этих закаленных в боях частей под знамена государства Мин существенно отдалил крушение последнего.

 

Надеясь получать из Европы помощь в борьбе с маньчжурами, минские придворные круги налаживали связи с Западом. Гуй-ван, его семья, губернатор Гуанси и наместник Лянгуана приняли христианство и через миссионеров просили помощи у папы Римского. Европейские купцы продавали минскому лагерю огнестрельное оружие, в том числе пушки. В южноминских войсках состоял отряд португальцев и других европейских наемников. Тем не менее к бывшей крестьянской армии Ли Го окружение Гуй-вана относилось со страхом и подозрением, хотя это были лучшие части не только в минских войсках вообще, но и в упоминавшихся выше Тринадцати соединениях, чьи войска стали непреодолимой преградой на пути «западной группировки» цинских войск. Если «восточная группировка» за два с лишним года (весна 1645 – лето 1647 г.) прошла через четыре провинции (Цзянсу, Чжэцзян, Фуцзянь, Гуандун) и завоевала их, то «западная» все это время протопталась в долине р. Янцзы перед фронтом войск Ли Го и Хэ Тэнцзяо.

 

1647 год оказался крайне трудным для тех, кто сражался под знаменами государства Мин. До лета войскам Ли Го и другим частям из армии Тринадцати соединений удавалось сдерживать в долине р. Янцзы натиск с севера – со стороны китайских армий полководцев-изменников, нанося {61} им чувствительные удары. Минский полководец Ян Тинлинь успешно действовал в Цзянси против армии перебежчика Цзинь Шэнхуаня. Однако летом наступил перелом – цинские войска разгромили части Ян Тинлиня, павшего в бою, и вышли к Чанша – ставке Хэ Тэнцзяо. Последний не стал оборонять город и отступил на юг Хунани. В результате угроза окружения, снова нависшая над войсками Ли Го, заставила его спешно отходить на юг. Началось массированное наступление армий Кун Юдэ, Шан Кэси и Гэн Чжунмина, занявших всю Хунань и теснивших минские войска в северной части пров. Гуанси.

 

Одновременно из уже завоеванного Гуандуна в южные районы Гуанси вторглась китайская армия предателя и цинского прислужника Ли Чэндуна. Тем самым удалось загнать в одну провинцию все войска сопротивления (кроме остатков армии Чжан Сяньчжуна в Гуйчжоу и Юньнани) и взять их в клещи – с севера и с юга. Цинские полководцы рвались к Гуйлиню, где обосновался последний минский правитель – Гуй-ван. Его пленение и казнь были вожделенной целью каждого из полководцев, ибо сулили небывалую награду со стороны Доргоня. Город обороняли войска минского губернатора провинции патриота Цюй Шисы, возглавлявшего правительство Гуй-вана. Армии Ли Го и Хэ Тэнцзяо оказались в тяжелейшем положении. Цинские войска трижды безуспешно осаждали Гуйлинь. Между тем в тылу у Ли Чэндуна началось восстание в Гуандуне. Отряды повстанцев соединились под стенами Гуанчжоу и атаковали его. Ли Чэндун со своей армией спешно покинул театр военных действий и повернул назад – наводить порядок в Гуандуне. Между тем наместником Гуандуна и Гуанси регент Доргонь назначил не этого полководца-перебежчика, а старого изменника Тун Янцзя, служившего маньчжурам с 20-х годов. Тем временем в декабре 1647 г. в тяжелых боях под Цюаньчжоу были разбиты и отброшены за пределы Гуанси пришедшие с севера цинские войска. Угроза полного поражения патриотических сил отодвинулась – страшно усеченная империя Мин сохранилась. Так закончился второй этап (1645–1647) маньчжурского завоевания, когда под власть империи Цин перешла основная минская территория южнее р. Янцзы, а под контролем патриотов на Юго-Западе сохранились лишь три провинции – Гуанси, Гуйчжоу и Юньнань. {62}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 59–62.

Обширные завоевания и победы укрепили авторитет принца-регента. Доргонь, сосредоточив всю власть в своих руках, в 1647 г. сместил Цзиргалана и стал единоличным правителем империи. Основное внимание он уделял укреплению военной мощи династии – как «восьмизнаменных», так и китайских формирований. С начала вторжения в страну маньчжуры восстановили практику создания провинциальных войск «зеленого знамени» периода Мин. Все китайские части, не входившие в 24 «восьмизнаменных» корпуса, именовались «зеленознаменными» (люйцибин, люйин), в том числе армии У Саньгуя, Кун Юдэ, Шан Кэси и Гэн Чжунмина. {62}

 

Провинциальные части «зеленознаменных», не относящиеся к армиям этих «четырех князей-данников» (сыфань), подчинялись разным властям. Одни соединения (бяо) были в распоряжении наместника (цзунду), другие – военного губернатора (сюньфу), третьи – командующего «зеленознаменными» (тиду), четвертые – чрезвычайного эмиссара Пекина. Такой раздробленностью правительство Доргоня страховалось от единого выступления китайских частей против завоевателей. «Восьмизнаменные», в первую очередь маньчжурские и монгольские корпуса, являлись по преимуществу конным войском. Конники были одеты в шлемы, панцири и латы. Корпуса маньчжуров и ханьцзюней располагали значительной артиллерией. В отличие от них войска «зеленого знамени» состояли главным образом из пехоты, не имеющей броневой экипировки и пушек. Пехотинцы были вооружены по преимуществу холодным оружием, тогда как «восьмизнаменные», в том числе корпуса ханьцзюней, имели аркебузы и мушкеты. В итоге в XVII – начале XVIII в. по боеспособности «восьмизнаменные» корпуса намного превосходили китайские провинциальные войска. Несмотря на наличие огнестрельного оружия и артиллерии, основным средством ведения боя для цинских войск оставались кривые мечи, копья и луки со стрелами.

 

Помимо военных дел Доргонь форсировал создание собственного налогового аппарата. Первые годы после завоевания маньчжурами Пекина налоговые поступления в их казну были ничтожными. В районах, по которым прошла Крестьянская война 1628–1647 гг., налоговые списки и другие документы были уничтожены, фискальный аппарат разрушен, и в течение некоторого времени налоги не собирались. Администрация Доргоня, практически не имея возможности собрать эти суммы, была вынуждена официально простить крестьянству недоимки, обыграв это в своих указах и обращениях как акт заботы и милосердия.

 

Между тем маньчжуры сразу же начали восстанавливать минскую систему налогообложения. В 1644 г. последовал указ чиновникам составить списки населения, а в 1646 г. – полные записи налогов и повинностей. В основу цинских реестров была положена минская перепись периода Ваньли (1573–1620). Составление этих документов мотивировалось стремлением защитить народ от самоуправства местных чиновников. Новая династия в основном сохранила законодательство Минской империи, внеся в него лишь некоторые исправления и дополнения. В 1647 г. был опубликован новый кодекс законов – «Дай Цин люй». В его основу был положен прежний кодекс – «Да Мин люй», абсолютное большинство постановлений которого перешло в цинский свод в качестве «основных законов» (люй). Новые же законы были включены в него в виде «дополнительных правил» (ли). Они закрепляли привилегии и большие права «знаменных» по сравнению со свободными китайцами (миньжэнь, фаньжэнь). За одинаковое преступление первых наказывали мягче, чем вторых. «Знаменные» имели право замены наказания на более легкое или менее унизительное. Для них {63} создавались особые суды и тюрьмы с мягким режимом, они были неподсудны китайцам, т.е. обычному суду. В то же время «знаменные» суды могли рассматривать дела о преступлениях китайцев. Все это создавало дополнительную основу для произвола со стороны завоевателей.

 

В 1646–1647 гг. неожиданно для маньчжуров осложнилась обстановка в Монголии. Подавая нежелательный пример другим, из-под власти Цин вышло южное княжество Сунит во главе с Тэнгисом. Непокорные ушли в Халху под покровительство Цэцэн-хана Шолоя. В 1646 г. туда были посланы войска под командованием князя Додо. Маньчжуры столкнулись с упорным сопротивлением конницы Цэцэн-хана, Тушэту-хана Гомбо и местного населения. Несмотря на первоначальный успех, Додо в 1647 г. пришлось прервать свой поход и повернуть назад из-за нехватки сил для ведения затяжной войны в степях Халхи. Тем не менее Пекин продолжал оказывать давление на халхаских ханов, принуждая их признать зависимость от Цинской империи. В стремлении подчинить всю Монголию цинское правительство ссылалось на титул «богдохан» (великий, или всемонгольский, хан), поднесенный Абахаю в 1636 г. князьями Южной Монголии вместе с государственной печатью династии Юань. Тем самым Фулинь и последующие маньчжурские императоры выступали якобы как «преемники» Чингис-хана и Хубилая. Несмотря на сомнительный исход экспедиции Додо, регент Доргонь потребовал от ханов и князей Халхи присылки их сыновей или братьев в Пекин, где бы они жили в качестве заложников. Гордые потомки Чингис-хана отвергли это унизительное требование. {64}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 62–64.

Покорение маньчжурами Южного Китая

 

В 1648 г., когда Доргонь готовил последний удар по минским силам, наступил резкий перелом в общей обстановке и в военных действиях в пользу сил сопротивления. На фоне возросшего антиманьчжурского движения в завоеванных провинциях произошел раскол в цинском лагере. Цзинь Шэнхуань и Ли Чэндун считали себя обиженными и обделенными, ибо не получили верховной власти в завоеванных ими провинциях, а были поставлены под начало цинских наместников также из числа китайцев-предателей. В 1648 г. оба полководца восстали против маньчжуров и перешли на сторону империи Мин вместе со своими армиями и провинциями Цзянси и Гуандун, повернув оружие против цинских войск. На восстание против маньчжуров Цзинь Шэнхуаня подбивали и патриоты, связанные с Ли Го. В Цзянси особенно решительно действовали войска под командованием Ван Дэжэня, освободившего ряд крупных городов от маньчжурского господства. Воспользовавшись резким изменением обстановки, Хэ Тэнцзяо и Ли Го повели наступление на Хунань и освободили эту провинцию. Наступление в Хунани было поддержано многочисленными восстаниями деревенского населения против маньчжуров. Все это создало морально-психологический перелом в настроениях других провинций. {64}

 

Во многих районах Северо-Западного и Южного Китая развернулось массовое движение против завоевателей. Поднялись крестьяне и горожане, начались восстания войск «зеленого знамени», создавались тайные братства и вооруженные отряды. В городах происходили перевороты, патриоты устанавливали свою власть. Во главе ее зачастую вставали вчерашние перебежчики в лагерь маньчжуров. Эти бывшие минские военачальники, чиновники и шэньши испытали на себе высокомерие, подозрительность и оскорбления со стороны «знаменных», оставивших им второстепенные и третьестепенные должности и чины. За измену родине и династии Мин эти функционеры рассчитывали получить значительно большее вознаграждение. В Сычуани восстали три бывших минских военачальника – Ли Чжаньчунь, Тань Вэнь и Тан Хун с подчиненными им частями «зеленого знамени». К ним присоединились Ян Чжань и Юй Дахай – командиры отрядов численностью свыше 10 тыс. человек каждый. В результате на сторону Минского государства перешли южная и восточная части Сычуани. Население поддержало военачальников, признавших власть Гуй-вана. Для маньчжуров крайне опасным оказался переход на сторону патриотов многих китайских провинциальных войск «зеленого знамени» – как бывших частей империи Мин, так и вновь сформированных во главе с опытными военачальниками.

 

Восстания такого рода, особенно гарнизонов больших городов, в ряде случаев автоматически вели к отпадению этих областей и провинций от Цинской империи. Тем самым существенно сократились ее вооруженные силы, главным образом пехота. Маньчжуры вообще не доверяли частям «зеленого знамени», подозревали их в близкой измене и держали подальше от театра военных действий. В 1648–1649 гг., с возникновением дружественного Юго-Западного государства во главе с Сунь Кэваном, западные подступы и тыл Гуанси – обломка империи Мин – заметно укрепились. Его создали в 1649 г. на территории провинций Юньнань и Гуйчжоу со столицей в Куньмине четыре полководца – приемные сыновья Чжан Сяньчжуна, пришедшие со своими войсками из Сычуани. Среди них выделялся талантливый полководец Ли Динго. В итоге общая база сопротивления захватчикам расширилась, охватив семь провинций. Антицинские войска перешли в наступление по всем направлениям. Этому способствовал резкий подъем антиманьчжурского движения в тылу цинских армий на еще удерживаемых ими территориях.

 

Крупное восстание произошло в Шаньси, где повстанцы освободили более 50 уездов. В 1649 г. на их сторону перешел со своими войсками полководец Цзян Сян. Он разгромил сильную маньчжурскую армию, взял столицу провинции – Тайюань и крепость Датун, создав угрозу Пекину. Подавляющая часть пров. Шэньси в 1648–1649 гг. была занята отрядами местных повстанцев. Власть маньчжуров сохранялась лишь в столице провинции – Сиань. Против иноземцев поднялись мусульмане Ганьсу во главе с Дин Годуном (Дин Гочэнь) и Ми Лаинем. Их отряды овладели {65} районом к западу от Хуанхэ, захватили г. Ланьчжоу и прилегающие к нему области, сея панику среди маньчжуров. Практически весь Северо-Запад Китая вышел из-под власти государства Цин. Под его контролем осталось всего восемь провинций, но и на их территории разгоралась антиманьчжурская борьба. В пров. Шаньдун ширились партизанские действия «отрядов из вязовых рощ». Минские войска с о-ва Наньао у побережья Гуандуна в 1647–1648 гг. высадили крупный десант на материк. В восточной части пров. Чжэцзян, в горах Сыминьшань, успешно действовали антиманьчжурские отряды, среди их командиров выделялся сюцай Ван И. В районе оз. Тайху сражались повстанцы из армии «белоголовых». Китай стоял на пороге всенародного восстания против завоевателей. На борьбу за национальное освобождение все более решительно поднимались крестьяне, ремесленники, торговцы, сельские пауперы, городские низы. {66}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 64–66.

К ним все чаще присоединялись бывшие минские солдаты, военачальники, мелкие чиновники, патриотически настроенные шэньши и часть землевладельцев. Классовая разобщенность китайского общества, порожденная Крестьянской войной 1628–1647 гг., уступала место национальному единству перед общим врагом. На смену классовой борьбе приходила национально-освободительная, способная поднять на защиту родины всех китайцев. Между тем патриотические силы, не сумев объединиться, действовали разрозненно. Каждый полководец и политик поступал по собственному усмотрению, на свой страх и риск, каждый заботился о своей армии, о своем отряде, районе, провинции и своих целях. В таких условиях был невозможен общий план борьбы.

 

Завоеватели и их пособники умело использовали разновременность и разобщенность местных, малых по масштабам антиманьчжурских восстаний. Такая асинхронность объяснялась самим характером деревенского быта с его оторванностью от окружающего мира. Интересы крестьян не выходили за пределы соседних деревень и ближайших волостей. Вести о приближении маньчжуров и их пособников, проходивших мимо данной местности, либо не проникали сюда, либо мало тревожили. Часто сельские жители не подозревали, что их провинция, область или округ уже фактически присоединены к государству Цин. Когда же эти волости и уезды, подвергнувшись насилию со стороны новой власти, и брались за оружие, то оказывалось, что соседние районы, давно восставшие против «северных варваров», уже подавлены и обескровлены. Все это давало возможность немногочисленным цинским войскам громить повстанческие очаги поодиночке.

 

В критический период военного и политического перелома 1648 – начала 1649 г. правительство Доргоня приняло действенные меры для удержания завоеванных китайских провинций в рамках государства Цин. Доргонь прибег к некоторым уступкам, наградам, пожалованиям и присвоению почетных титулов, объявлению амнистии непокорным, посулам {66} и увещеваниям. Правительство отменило некоторые виды обложения, временно освободило от налогов ряд районов, скостило недоимки, приостановило проведение учета населения, земель и имущества, ибо это крайне озлобляло городское и сельское население. Была разрешена свободная распашка целины и пустующих земель, заброшенных за десятилетия военных действий. Тем, кто распахивал залежь и целину, давалось освобождение от налогов на срок до шести лет. Кроме того, было обещано снизить налоги. Все это не могло не заинтересовать крестьян и помещиков и отчасти отвлечь их от вооруженной борьбы. Для того чтобы сбить накал сопротивления и перетянуть население на свою сторону, правительство Доргоня в различных указах обещало сдавшимся патриотам амнистию, чиновникам – зачисление на службу, солдатам – роспуск по домам, тягловым дворам – налоговые послабления, крестьянам – защиту от чиновного произвола, должникам – отсрочку и освобождение от уплаты задолженности «большим домам» и «местным деспотам» (туба), нетяглым – освобождение от произвольно взимаемой подушной подати, старикам – особую заботу и привилегии, образцово исполнявшим конфуцианские этические нормы – награды. Подавляющее большинство этих обещаний было явной демагогией, подхватываемой чиновниками, шэньши и землевладельцами, переходившими на сторону новой власти.

 

Были приняты и репрессивные меры. Так, указ 1648 г. под угрозой смертной казни и превращения семьи виновного в рабов запрещал частным лицам иметь огнестрельное и холодное оружие. Тем не менее данный запрет применялся выборочно, ибо сельское ополчение (сянъюн), вооруженное пиками и мечами, действовало в годы завоевания и после него чаще всего на стороне маньчжуров и их администрации.

 

В 1648 – начале 1649 г. участились случаи измены и перехода китайских военачальников – на этот раз на сторону государства Мин. Их переход в лагерь патриотов резко усилил подозрительность маньчжуров. Так, заподозренный в заговоре Хун Чэнчоу был снят с поста наместника Цзяннани и отправлен под надзор в Пекин. С целью обезопасить себя и укрепить прочность режима маньчжуры установили среди чиновников систему взаимной ответственности. С 1649 г. высшие функционеры на местах отвечали за поведение, службу и лояльность подчиненной им окружной и уездной бюрократии. Чтобы приостановить крайне опасную тенденцию, грозившую оставить «знаменную» конницу без сотен тысяч китайских солдат-пехотинцев, маньчжуры оказывали китайским полководцам особые милости, присваивали и повышали титулы. Шан Кэси получил новый титул Князь-Умиротворитель Юга, Кун Юдэ – Князь-Усмиритель Юга, Гэн Чжунмин – Князь-Успокоитель Юга. У Саньгую, уже давно ставшему Князем-Умиротворителем Запада, был пожалован высший маньчжурский княжеский титул – циньван. Всем четырем князьям-полководцам (сыфань) посулили власть в провинциях, которые им предстояло завоевать. {67}

 

В отличие от Нурхаци и Абахая, являвшихся прямыми потомками Сяньцзу, это были князья «второго сорта», т.е. «князья-данники» (фаньван). Четырем князьям – У Саньгую, Кун Юдэ, Шан Кэси и Гэн Чжунмину приказано было вторично завоевать утраченные территории. Им были обещаны возникшие на покоренных землях полусамостоятельные княжества по типу «государств-данников» (фаньго). Однако, опасаясь чрезмерного усиления их войск и желая подкрепить «знаменных», Доргонь делал все, чтобы привлечь им на помощь монгольскую «внезнаменную» конницу. Для этого он всячески обхаживал князей Южной Монголии, давал им льготы и обещания, договаривался о заключении брачных союзов между маньчжурскими и монгольскими князьями. Большое внимание было уделено укреплению артиллерии, для чего усиленно закупались пушки у европейских купцов, и особенно у голландской Ост-Индской компании. Нуждаясь в этой помощи европейцев, Доргонь не препятствовал их торговле и деятельности миссионеров, оказывая последним знаки уважения. Все перечисленные меры несколько ослабили сопротивление захватчикам и заметно укрепили цинские войска, позволив им перейти от отступления и обороны к активным действиям. {68}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 66–68.

С 1649 г. началось контрнаступление. Сосредоточив у Нанкина 120-тысячную армию, маньчжуры бросили ее на покорение Цзянси. После трехмесячной героической обороны сдался Наньчан, войска Цзинь Шэнхуаня были разбиты. Затем была захвачена вся провинция, которая подверглась резне, разрушениям и разорению. Вслед за этим настала очередь Шэньси. Сюда бросили армию У Саньгуя и войска из соседних провинций, а также из-под Наньчана. Под давлением превосходящих цинских сил местные повстанцы сняли осаду Сиани, отступили и рассеялись. Власти поспешили объявить беглецам амнистию. Было подавлено мусульманское восстание в Ганьсу и взяты все города провинции. Однако после ухода правительственных войск сопротивление вспыхнуло снова.

 

Особую опасность для Пекина представляло восстание в соседней Шаньси и армия Цзян Сяна, заручившегося поддержкой одного из влиятельных монгольских князей. Поэтому против мятежной Шаньси было двинуто более чем 100-тысячное отборное «знаменное» войско во главе с самим Доргонем. С ним шли и другие опытные полководцы – Никань, Аджиге и Боло. Им в помощь были стянуты войска из соседних провинций. Сочетая заманчивые обещания и амнистию покорившимся с умелой осторожной тактикой, Доргоню удалось окружить армию Цзян Сяна в крепости Датун. В октябре 1649 г. крепость пала, после чего сопротивление было подавлено во всей провинции. Ликвидировав самые крупные очаги сопротивления на уже присоединенной к империи Цин территории к северу от р. Янцзы, Доргонь двинул освободившиеся здесь войска в южные провинции и продолжил контрнаступление с выгодного цзянсийского плацдарма силами полководцев-изменников. Армии Шан Кэси и Гэн Чжунмина направились в мятежный Гуандун, а войско Кун Юдэ – {68} в Гуанси. В 1650 г. свежие цинские части перешли в наступление в Хунани, разбили ослабленную расколом армию Тринадцати соединений южнее Чанша и захватили г. Сянтань. При обороне этой крепости погибли основные силы Хэ Тэнцзяо, а сам он был казнен. Серьезные поражения понесли и войска Ли Го. Измотанные боями, изрядно поредевшие, они отступили в Гуанси. Противник вынудил их двинуться в Гуйчжоу, где им преградили дорогу отряды местных феодалов. Здесь погиб Ли Го, и командование принял его приемный сын Ли Лайхэн. Он повел своих воинов на соединение с ранее ушедшими частями Ли Го на стык провинций Хубэй и Сычуань.

 

С уходом Ли Го на запад армия Кун Юдэ беспрепятственно устремилась в Гуанси и осадила Гуйлинь. Его обороняли немногочисленные войска минского губернатора Цюй Шисы. В конце 1650 г. после жесточайшей осады город пал и так же, как и остальные районы Гуанси, подвергся кровавой расправе. Почти девять месяцев армии Шан Кэси и Гэн Чжунмина подавляли сопротивление в Цзянси, продвигаясь от поверженного Наньчана к границам Гуандуна. Разбив войска Ли Чэндуна, они весной 1650 г. осадили Гуанчжоу. Эта южная твердыня патриотов героически оборонялась около десяти месяцев. В ноябре город пал. Три недели здесь продолжалась резня: было убито более ста тысяч человек. Гуй-ван бежал и с остатками своих войск укрылся в Гуйчжоу, отдавшись под покровительство Ли Динго и Сунь Кэвана. Весь Гуандун был захвачен цинскими войсками. На время рухнули последние остатки империи Мин. Так завершился третий период маньчжурского завоевания Китая (1648–1650) – от народного восстания 1648–1649 гг. до его подавления и временной ликвидации Минского государства. После этих событий, а также внезапной смерти Доргоня крупные военные действия прекратились до весны 1652 г.

 

В провинциях Цзянси, Хунань, Гуандун, вторично присоединенных к государству Цин, и в покоренной Гуанси правительство осуществляло жесточайшие карательные меры. Их целью было обескровить эту часть Китая, сломить дух населения и сделать невозможной его дальнейшую борьбу. Цинские власти, опираясь на перебежчиков, истребляли китайцев руками самих же китайцев. Солдатам было приказано: «Сдаются – убивай, не сдаются – тоже убивай!» Войска Шан Кэси, Гэн Чжунмина (а с 1651 г. – его сына Гэн Цзимао), Кун Юдэ и У Саньгуя, набранные из китайцев-северян, смотрели на жителей Южного Китая как на чужаков и на своем пути предавали все огню, мечу и разграблению. Многие крупные города в этих четырех провинциях были превращены в руины, а торгово-ремесленные центры оказались разоренными. Очень сильно пострадало и сельское население.

 

С подавлением вооруженных сил патриотов в Северном Китае борьба здесь стала принимать специфические формы. Начался массовый приток крестьян в ряды тайной религиозной секты буддийского толка «Белый {69} лотос» («Байлянь цзяо»). Обычно в годы социально-политических кризисов ряды этой секты пополнялись массой неофитов, отчего она приобретала черты политической, хорошо законспирированной организации. Способная ускорить массовое движение или восстание, как это было в период падения монгольской династии Юань и прихода к власти китайской династии Мин, подпольная и крайне разветвленная сеть «Белого лотоса» стала центром притяжения недовольных в провинциях Чжили, Шаньдун, Шаньси, Шэньси, Хубэй и Хунань. Уже в 1646 г. цинское правительство издало указ о запрещении организационной структуры «Байлянь цзяо», а в связи с ее ростом в 1656 г. последовал аналогичный указ, хотя частное исповедование учения «Белого лотоса» разрешалось. Если «Белый лотос» во многом использовал буддизм, то маньчжуры, оценив силу воздействия конфуцианства на китайское общество и выгодность для завоевателей его принципов подчинения и покорности, усиленно рекламировали себя его ревностными сторонниками. Стремясь предстать в глазах китайцев законными наследниками династии Мин, они особое внимание обращали на сохранение конфуцианских устоев, обрядности, культа предков, выставляли себя в качестве восстановителей традиций, нарушенных Крестьянской войной под руководством Ли Цзычэна и Чжан Сяньчжуна. Все это служило постепенному упрочению власти маньчжурского императора. В 1652 г. особым указом были объявлены сформулированные в том же духе «шесть правил» морального поведения (лююй), составленные императором Фулинем. Специально назначенные «беседчики» (сянъюэ) должны были периодически разъяснять эти поучения сельским жителям. Указом 1656 г. главной целью правительства в этой сфере объявлялось «исправление народных умов» (чжэн жэньсинь). С 1659 г. местные власти должны были повсюду наладить такую систему обработки населения. Два раза в месяц назначенные в качестве сянъюэ наиболее почтенные сельские старцы должны были не только проводить беседы, но и доносить о добрых и плохих действиях односельчан, т.е. выступать осведомителями. {70}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 68–70.

В 1650 г. внезапно умер Доргонь. После его смерти Цзиргалан вернулся к власти при безвольном и безынициативном Фулине, причем покойный регент был объявлен чуть ли не узурпатором престола. Будучи трусливым, бездеятельным и равнодушным, Фулинь, став совершеннолетним, не стремился вершить судьбами государства. Реальное управление страной находилось в руках Цзиргалана и группы советников из высшей маньчжурской знати. Они составляли высший государственный орган – Совет князей-регентов и сановников (Ичжэнван дачэнь хуэйи), или Государственный совет (Гои). Члены Совета князей-регентов и сановников являлись представителями ведущих кланов маньчжурской аристократии, носителей княжеских титулов (циньван, цзюньван, бэйлэ, бэйцзы, гун), а также титулов «полководцы» (цзянцзюнь). Несмотря на внутреннюю грызню, Совет князей-регентов и сановников, равно как и вся стоявшая за ним маньчжурская аристократия, был един в отстаивании своей правящей роли, {70} унаследованной еще от времени ханства Цзинь. Совет князей-регентов и сановников контролировал принятие важнейших решений, держал в своих руках командование «восьмизнаменной» армией и следил за проведением в жизнь маньчжурского принципа престолонаследия – по степени близости к умершему богдохану. Всячески охраняя привилегии «знаменных», Совет не допускал китайцев в высшие правительственные сферы. Император правил, опираясь на Совет.

 

В китайских провинциях, постепенно присоединявшихся к империи Цин, завоеватели, с одной стороны, всячески привлекали на свою сторону минскую бюрократию и шэньши, а с другой – сразу же ставили их на место. Так, указами 1652 г. местным чиновникам было запрещено направлять центральным властям какие бы то ни было бумаги – донесения, жалобы, прошения, предложения и т.д. Они не имели права даже устно высказываться по военным и гражданским делам, как и по вопросам управления страной вообще. Тем самым была сведена к минимуму традиционная конфуцианская практика критики и увещевания заблуждающегося государя со стороны мудрых, преданных трону чиновников и ученых советников. Отменив три наиболее ненавистных старых дополнительных налога, маньчжурское правительство восстановило прежние минские ставки налогообложения. Однако невозможность собрать положенное вынуждала маньчжуров неоднократно объявлять о прощении недоимок, о частичных и кратковременных отменах налогов. Все это рекламировалось как благодеяние с целью склонить на свою сторону население как уже покоренных, так и особенно сопротивляющихся и еще не завоеванных провинций. О подобных послаблениях объявлялось, как правило, в периоды резкого сопротивления захватчикам со стороны патриотов. Так было, например, в 1649 г., когда Цины терпели поражения. Но стоило им несколько выправить положение, как тут же, в 1650 г. было введено дополнительное обложение. В ряде случаев отмены налогов диктовались стихийными бедствиями и хозяйственной разрухой, когда просто нечего было собирать.

 

Цины спешили завершить завоевание Китая. На западе оставалось три очага сопротивления. Первый и меньший находился на стыке провинций Хубэй, Хунань и Сычуань. Здесь укрепились отряды Хао Яоци, в свое время отколовшиеся от Ли Го, а также присоединившиеся к ним в 1651 г. части Ли Лайхэна. Второй находился в самой Сычуани, где главенствовали минские военачальники и местные повстанцы. Третьей и значительно более боеспособной силой оставалось Великое Западное государство (Да Си го) и его армии, прошедшие горнило Крестьянской войны под знаменами Чжан Сяньчжуна и его четырех приемных сыновей-полководцев, а также отошедшие сюда минские воинские части. Для ликвидации двух первых очагов сопротивления в Пекине планировали бросить в Сычуань армию У Саньгуя, а Великое Западное государство уничтожить силами Кун Юдэ и хунаньских военачальников. {71} На совещании сыновья Чжан Сяньчжуна формально признали верховенство Мин и приняли план контрнаступления одновременно по двум направлениям – на север и восток. Это был смелый и единственно правильный план. Сунь Кэван нанес упреждающий удар. В начале 1652 г. его северная армия двумя колоннами под командой Лю Вэньсю и Бай Вэньсюаня вошла в Сычуань, форсировала Янцзы и, поддержанная местными повстанцами, развернула успешное наступление в Красном бассейне, в то же время освободив всю пров. Хунань. Одновременно в Гуанси стремительно двинулась восточная колонна. Ее составляла отборная, хорошо вооруженная и прекрасно обученная 100-тысячная армия под руководством выдающегося полководца и народного героя Ли Динго. Прорвав горные заслоны, он в августе разбил войска Кун Юдэ и овладел Гуйлинем. Вместе со своим воинством погиб и сам новоиспеченный Князь-Усмиритель Юга, повесившись в горящем здании. Падение Гуйлиня стало сигналом большого наступления патриотов, которые спешили присоединиться к Ли Динго. Он двинулся в Цзянси и Хунань. Ему наперерез была брошена отборная, почти 100-тысячная «знаменная» армия под началом опытного и талантливого военачальника князя Никаня – прославленного внука Нурхаци. Ли Динго устроил ему западню и разгромил его войско под Хэнчжоу, где был убит и сам Никань. В конце 1652 г. армия Ли Динго нанесла завоевателям новое поражение. От маньчжурского господства были освобождены Гуанси, Хунань, юго-запад Цзянси с г. Цзиань. В 1653 г. Ли Динго совершил победоносный поход в Гуандун, освободив ряд областей провинции. За свои подвиги он получил княжеский титул – цзиньван. Фактически это было второе после 1648 г. общее наступление патриотических сил, хотя и менее масштабное: сказывались недостаток войск и усталость населения от войны, разорения и карательных акций. Компенсируя эти серьезные слабости, Ли Динго навязал врагу изматывающую маневренную войну со стремительными передвижениями, неожиданными ударами и отходами. Если цинские войска занимали данный город или уезд, то затем появившиеся части Ли Динго и его подчиненных возвращали утраченные территории и крепости силам сопротивления, которые стойко обороняли их. Так, около восьми месяцев в 1652–1653 гг. патриоты отражали нападения войск Шан Кэси на Гуйлинь. Авторитет Ли Динго и его полководческий талант позволили ему удерживать в своих руках стратегическую инициативу вплоть до конца 1655 г. Почти четыре года (1652–1655) цинские военачальники ничего не могли поделать с этой дисциплинированной и грозной армией, хотя и имели численное превосходство.

 

На юго-востоке Китая Чжэн Чэнгун, сын Чжэн Чжилуна, опираясь на большой флот и помощь местных повстанческих отрядов, в 1652 г. занял почти весь юг Фуцзяни. Его корабли полностью контролировали побережье, а в 1654 г. поднялись вверх по р. Янцзы вплоть до Нанкина. Измотанные более чем десятилетней войной, цинские войска не могли сломить {72} патриотов, а те не имели возможности для массированного наступления. В итоге на ряд лет установилось стратегическое равновесие сил и завершился очередной этап борьбы (1652–1655), начатый походами Ли Динго, Лю Вэньсю и Сунь Кэвана. {73}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 70–73.

Китай в стадии разрухи

 

Стремясь расширить свои владения на Северо-Западе и покончить с народным восстанием в Китае 1648–1649 гг., цинское правительство продолжало оказывать давление на ханов восточной части Халхи. Последние не хотели терять политическую независимость, но были крайне заинтересованы в экономических связях с Китаем, т.е. в посылке торговых караванов, сопровождавших монгольские посольства в Пекин. В 1650 г. пекинский двор потребовал от ханов поклясться богдохану в дружбе и союзе, но те ряд лет не шли на поклон. После жесткого ультиматума, грозившего прервать посылку посольств и караванов, четыре правителя Восточной Халхи дали в 1656 г. такую клятву. При этом Фулинь пожаловал Тушэту-хану, Дзасакту-хану, Цэцэн-хану и еще пяти монгольским феодалам титулы правителей (джасак), принудя каждого из них ежегодно отправлять в Пекин символические дары. В понимании маньчжуров это было сочетанием специфических инвеституры и «дани», что означало своего рода статус «данников» (фань) Цинской империи. Одновременно с этим ханы Халхи в 1655–1656 гг. согласились присылать своих сыновей или братьев в качестве заложников в Пекин. Практика такого заложничества еще прочнее ставила халхасцев в положение «данников» династии Цин. Кроме того, в Пекине рассчитывали на привлечение халхаской конницы для завоевания Китая.

 

Для маньчжуров трудности завоевания Юго-Западного Китая были усугублены отвлечением части их сил на север от границ империи Цин. Последнее вызывалось агрессивным отношением завоевателей к русским, вышедшим в 40-х годах XVII в. в долину Амура. После экспедиций В. Пояркова (1643–1646) и Е. Хабарова (1649–1652) русские землепроходцы, казаки и поселенцы стали осваивать земли по левому берегу Амура. В 1651 г. был основан острог Албазин, а в 1653 г. – Нерчинск. Между Московским государством и империей Цин лежала широкая полоса неосвоенной земли, населенной малыми народностями – эвенками, даурами, дучерами и другими племенами. Не желая мирного разграничения этой зоны, маньчжурские правители делали ставку на изгнание русских из Приамурья и неоднократно посылали свои войска против казачьих отрядов. В 1653 г. 200-тысячное цинское войско напало на отряд Хабарова, которому пришлось уйти в верховья Амура.

 

Хотя земли Московского государства в бассейне Амура не граничили с территорией Цинской империи и между владениями двух государств лежала широчайшая нейтральная полоса, в Пекине были крайне {73} встревожены выходом русских в этот район. Особое негодование маньчжуров вызвал добровольный переход части тунгусов (эвенки) и особенно дауров под власть московского царя. Цинское правительство требовало от русских не только оставить уже обжитые ими земли, но и выдать вождей местных племен, принявших российское подданство.

 

Желая мира, добрососедства и взаимной торговли, правительство царя Алексея Михайловича направило в Пекин торгово-дипломатическую миссию во главе с Ф. Байковым, прибывшую туда в 1656 г. Однако это не дало осязаемых результатов, и Цины продолжали делать ставку на силу. В 1658 г. маньчжурское войско окружило и уничтожило казачий отряд О. Степанова. В 1660 г. в Пекин прибыло новое русское посольство во главе с И. Перфильевым, но и его постигла неудача. Обстановка напряженности на Севере приковывала к себе часть «знаменных» сил, мешая завоевателям завершить покорение Южного и Юго-Западного Китая. Чтобы сбить накал борьбы, цинское правительство в очередной раз скорректировало свою внутреннюю политику. Вновь было обещано снижение налогов, временно приостановлен захват частных земель «восьмизнаменными», делались новые уступки китайским шэньши и чиновникам. Бюрократии щедро раздавались награды – новые чины и повышения по службе. Всемерно привлекая к себе на службу изъявивших покорность китайских чиновников и шэньши, завоеватели постоянно заявляли, что «маньчжуры и китайцы – одно целое и между ними отсутствует неравенство», «маньчжуры и китайцы – члены одной семьи». Вместе с тем маньчжуры крайне опасались объединения или сговора китайских чиновников на любой основе, в том числе на почве родственных и земляческих связей. Для борьбы с такой угрозой в 1656–1657 гг. была введена система «отводов» (хуэйби) с вакансии. Так, ближайшим родственникам запрещалось работать в одном учреждении, чиновникам – служить в родной провинции. Система «отводов» помогала «знаменным» предотвращать сговоры в чиновничьей среде. Поскольку силы Цинской империи были предельно истощены и «знаменные» войска крайне поредели, в Пекине готовились к худшему. С 1658 г. в Мукдене постепенно стал восстанавливаться, хотя и в свернутом виде, дублирующий госаппарат на случай нового всекитайского восстания, неудачи покорения Китая и возвращения императора Фулиня в свою прежнюю «священную столицу» (Шэнцзин, т.е. Мукден). {74}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 73–74.

Для организации второго контрнаступления на Запад маньчжурское правительство стягивало в район боевых действий «знаменные» войска во главе с князьями Дони, Тучи и Лоло, а также монгольскую конницу и китайские части «зеленого знамени». Их командирам жаловали титулы и награды. У европейцев закупали пушки и мушкеты. Войска щедро снабжались оружием и продовольствием, ибо этот край был уже разорен войной. Патриотам и повстанцам была обещана амнистия. Для координации действий наместником пяти провинций, включая отпавшую Гуанси и еще не завоеванные Юньнань и Гуйчжоу, был назначен возвращенный из {74} опалы изменник родины и жестокий каратель Хун Чэнчоу. Ему были даны широкие полномочия для покорения двух мятежных провинций.

 

Бросив в конце 1654 – начале 1655 г. огромные воинские силы, маньчжуры осуществили перелом и перешли в контрнаступление. Ли Динго вынужден был оставить Гуандун и отступить через Гуанси в Гуйчжоу. Цинские войска разбили армию Сунь Кэвана, вытеснили патриотов из Хунани и заняли Гуанси. Еще ранее в Сычуани У Саньгуй одержал победу над Лю Вэньсю под Ланчжуном и заставил его отступить в Гуйчжоу. Были разгромлены также отряды Хао Яоци. Все эти неудачи резко обострили в 1655–1656 гг. вражду между Сунь Кэваном и Ли Динго. В 1657 г. войска Сунь Кэвана перешли на сторону Ли Динго, который вместе с Гуй-ваном укрепился в Юньнани. Утратив власть, Сунь Кэван бежал в стан маньчжуров, пожаловавших ему за измену княжеский титул. Юго-Западное государство пришло в упадок.

 

В 1658 г. войска Хун Чэйчоу, У Саньгуя и еще трех маньчжурских князей, наступая с трех сторон – из Гуанси, Хунани и Сычуани, заняли пров. Гуйчжоу. В 1659 г. превосходящие силы маньчжуров вторглись в Юньнань. Из Хунани двигались войска Хун Чэнчоу и маньчжурских князей Дони и Лоло, из Гуанси – «знаменные» части Жаобгая, из Сычуани – армия У Саньгуя. Завоеватели заняли Куньмин. Гуй-ван с приближенными бежал в Бирму. Ли Динго отбивался от наседавших со всех сторон цинских войск, пытаясь удержать последний плацдарм – глухие юго-западные районы Юньнани.

 

В 1659 г. флот Чжэн Чэнгуна вторично вошел в Янцзы и приблизился к Нанкину. Его солдаты заняли Чжэньцзян. Действовавшие в союзе с ним войска Чжан Хуанъяня развернули наступление в пров. Аньхуэй. В Пекине это вызвало панику, ибо успех патриотических сил грозил отрезать южные провинции от государства Цин. Крупные силы противника вынудили Чжэн Чэнгуна оставить Янцзы и нанесли поражение войскам Чжан Хуанъяня. В погоню за Чжэном был послан флот, вдвое превосходивший по численности корабли патриотов. В морском сражении у Сямэня в 1660 г. цинские морские силы были разгромлены. Однако под давлением противника Чжэн Чэнгун перебазировался на Тайвань, где создал себе прочный тыл.

 

Под натиском превосходящих сил завоевателей Ли Динго двинул свои сильно поредевшие отряды в Бирму, надеясь выручить арестованного там Гуй-вана. На захват последнего правителя из династии Мин послал свои войска и У Саньгуй. Добившись от короля Бирмы выдачи беглеца, он казнил его в Куньмине в 1662 г. У Саньгуй, еще в 1659 г. назначенный наместником Юньнани за особые заслуги перед династией, в 1663 г. получил в свое подчинение бо́льшую часть Гуйчжоу. Когда в 1662 г. умер от болезни Ли Динго, многие из его сподвижников остались в Бирме, не желая жить под пятой завоевателей. С разгромом патриотических сил в юго-западных провинциях сопротивление новой власти не кончилось. Цинским войскам {75} долго не удавалось разгромить остатки отрядов Бай Вэньсюаня и местных повстанцев в Сычуани. До 1662 г. сражалась армия «белоголовых» в районе оз. Тайху. Лишь в 1664 г. были разгромлены войска Чжан Хуанъяня в Фуцзяни, а в 1663 г. здесь вспыхнуло крупное крестьянское восстание под руководством Ван Тефу. В восточной части Сычуани в глухой горной местности на границе с пров. Хубэй еще держались отряды Ли Лайхэна и местных вожаков. Этот очаг сопротивления с большим трудом был окончательно сломлен лишь в 1663–1664 гг. Таким образом, для первоначального завоевания материкового Китая маньчжурам и их пособникам потребовалось два десятилетия (1644–1664). Это были годы героической борьбы китайского народа за свою независимость. В царствование Фулиня (1644–1661), т.е. за первые 18 лет маньчжурского господства, в Китае произошло более 100 крупных и малых восстаний против завоевателей. {76}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 74–76.

С 1663 по 1673 г. в захваченной стране наступило затишье, во многом напоминавшее кладбищенскую тишину. Десятки ранее густонаселенных торгово-ремесленных городов превратились в руины и пожарища. Повсюду разрушенные мастерские и мануфактуры, опустевшие деревни, заброшенные поля. Завоеватели и их пособники оставили после себя пепелища, горы трупов, развалины, опустошения, скелеты убитых вдоль дорог.

 

«На местах поселений гуляет ветер, путнику негде пристать на ночлег, отовсюду доносятся стоны и плач, с полей тянет смрадом, дороги покрыты запекшейся кровью, и лишь изредка наткнешься на калек с перебитыми ногами и руками», – писал очевидец из пров. Шаньдун. За семь-восемь лет в Шаньси «было перебито больше половины населения, имущество почти целиком сожжено и разграблено, жилища обращены в руины, поля и сады заросли бурьяном». Многие уездные центры превратились в развалины, в некоторых «уцелело всего лишь несколько десятков семей». Об одной из областей Цзянси сообщалось: «Не осталось уезда с неразоренной деревней, а в деревнях – хозяйства, не потерпевшего ущерба, не было семьи, где не пострадал бы мужчина, и мужчины, у которого не обесчестили жену». На больших пространствах поля не обрабатывались, население бедствовало, вдоль дорог лежали трупы умерших от голода. Один из сановников доносил, что «на протяжении тысяч ли жилища совершенно опустошены и не встретишь живого человека и человеческого жилья. В Хэнани, куда ни глянь, сплошной пустырь, заросший сорняком, и безлюдье». Разорение крестьянам и горожанам принесли не только армии завоевателей, но и войска патриотов, нуждавшиеся в продовольствии, фураже и тягловом скоте.

 

Столкнувшиеся с героическим сопротивлением китайцев к югу от Янцзы и в Северном Китае, Доргонь и его преемники были сторонниками крайней жестокости в случае неповиновения. Массовое истребление гражданского населения должно было, по мысли маньчжурских правителей, насаждать ужас, парализуя любую попытку неповиновения. Кроме того, акты геноцида должны были несколько изменить количественное {76} соотношение между китайским населением, насчитывавшим в начале XVII в. около 200 млн., и завоевателями, число которых с их союзниками не превышало 1 млн. Превентивное истребление массы потенциальных повстанцев входило в задачу цинских правителей начиная с 1645 г. и вплоть до 60-х годов.

 

В «знаменных» и монгольских войсках, а также в армиях китайских полководцев на службе у маньчжуров насаждался принцип: «Сдаются – убивай, не сдаются – тоже убивай!» Для поднятия в войсках боевого духа солдат подстрекали «удовлетворять любые желания» за счет населения. Неслыханные по варварской жестокости акции – массовые убийства, грабежи, поджоги, насилия, разрушения, увод молодых женщин и девушек в рабство – сопровождали продвижение цинского воинства по Китаю.

 

Жители таких крупных городов, как Янчжоу, Цзядин, Шаочжоу, Цзянъинь, Нанкин, Гуанчжоу, Гуйлинь и др., были почти полностью уничтожены. В Гуанчжоу в 1647 г. цинские войска «всех, не сбривших волосы, и их родственников обезглавили». В Линьцине «как горы громоздились мертвые тела». После штурма Ганьчжоу (пров. Цзянси) маньчжуры вырезали до 100 тыс. жителей, увели в рабство 10 тыс. девушек и женщин, а город сожгли. При осаде Наньчана «всех мужчин, выходивших из города, убивали, женщин оставляли на выбор». Население этого большого города, сдавшегося после долгой героической обороны, было поголовно истреблено. Та же судьба постигла Гуйлинь. Были разорены некогда богатые торгово-ремесленные города – Сучжоу, Сунцзян, Цзинань, Цзиндэчжэнь и др. Многие волости, уезды и округа обезлюдели.

 

Во время Крестьянской войны и маньчжурского нашествия сильно пострадала столичная провинция Чжили, а также Шаньси и Шаньдун. Много бесхозной и необработанной земли было в Цзянсу, Чжэцзяне и Цзянси. Разруха осложнялась сильными засухами, наводнениями и эпидемиями. В Северном Китае свирепствовал голод. Люди ели траву, ветви и кору деревьев, продавали в рабство жен и детей; дело доходило до людоедства. Дороги были полны беженцами, бродягами, калеками и умирающими. Обезлюдевшие деревни, разрушенные фанзы, трупы на обочинах дорог, заросли бурьяна и пепелища стали обычными явлениями тех лет. Из всех провинций наибольший урон понесла Сычуань. На ее территории военные действия, не считая кратких перерывов, продолжались с 1644 по 1657 г. К лихолетью Крестьянской войны и чужеземного завоевания впоследствии добавились беды войны «трех князей-данников» (1673–1681). Сычуань была предельно опустошена: население резко сократилось, повсюду необработанные земли, миллионы жителей покинули зону бедствия и осели в соседних провинциях. Особыми указами уроженцев Сычуани принудительно возвращали на родину.

 

Крестьянская война и маньчжурское завоевание привели к заметному сокращению населения Китая. С 1623 по 1660 г., по некоторым оценкам, было убито более 10 млн. человек, многие миллионы умерли от голода, {77} холода, эпидемий и стихийных бедствий. В результате военных действий огромные площади пахотных земель превратились в пустоши. Погибло большинство кадастровых и налоговых документов, или же местные чиновники не спешили передавать их в столицу. В итоге в кадастрах Цинской империи на 1651 г. значилось примерно 290 млн. му земельных площадей, т.е. в 2,7 раза меньше, чем в последний период Мин, когда их насчитывалось почти 734 млн. му. Налоговые поступления в цинскую казну были незначительными, доходы не покрывали расходов, правительство испытывало серьезные финансовые затруднения.

 

Маньчжурское завоевание Китая отбросило экономику страны на 70–80 лет назад, укрепило отсталые формы казенного землевладения, резко активизировало и расширило самые отсталые формы эксплуатации – рабство и крепостничество, способствовало ренатурализации былого товарного хозяйства, резко снизило роль городов, ремесла и торговли в экономике. Гигантская разруха привела к падению производства во всем народном хозяйстве, к безденежному обмену и оседанию серебра в кубышках, к свертыванию торговли в условиях разрушения и захирения городов, к преобладанию натуральных форм налогообложения. Эта тенденция господствовала до середины 80-х годов XVII в., когда городское ремесло, сельское хозяйство и торговля лишь начали постепенно оживать. Крайне медленно возобновлялись экономические связи между различными районами, провинциями и городами, с трудом восстанавливались былые специализированные рынки и более или менее устойчивый спрос на привозные товары.

 

С маньчжурским завоеванием резко возросло такое явление социально-экономической отсталости, как рабство. Если по минским законам рабов могли иметь лишь заслуженные сановники, то по цинскому праву – любой богатый человек и любой «знаменный». После окончательного завоевания Китая число рабов стало быстро расти и к началу XVIII в. достигло наивысшего уровня. Как жестокость со стороны хозяев, так и бегство рабов от них приняли широкий размах. Правительство в 1647 и 1652 гг. издало жесточайшие законы против беглых рабов и их укрывателей, а также о поощрениях за их поимку и выдачу. В 1654 г. было создано специальное учреждение для руководства и контроля за поимкой рабов (дубу ямэнь), а с 1700 г. учрежден специальный департамент (дубу цинлисы) при Ведомстве наказаний (Синбу). Иногда за год бежало несколько десятков тысяч рабов (таожэнь), часто они укрывались в рядах китайских войск, сражавшихся на стороне маньчжуров. {78}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 76–78.

С укреплением своей власти маньчжурские правители осуществили ряд реакционных мероприятий в сфере экономики, возрождая старые, казалось бы уже изжитые формы. Так, были восстановлены трудовые повинности крестьян, отмененные при Минах и замененные тогда денежной надбавкой к подушному налогу. В городском ремесле и горнодобывающей промышленности была расширена минская практика принудительных {78} государственных закупок изделий и добытого сырья, обычно по ценам ниже рыночных. Такого рода «заготовки» (цайбань) и «закупки» (цаймай) являлись прикрытием узаконенного грабежа. Правительство пыталось насадить систему казенного принудительного ткачества в Сучжоу с раздачей станков подневольным ткачам, что кончилось неудачей. Казна ограничивала частное предпринимательство. В годы правления под девизом Шуньчжи (1644–1661) был издан закон, запрещавший хозяевам мастерских и мануфактур иметь более ста ткацких станков.

 

Во время завоевания Китая маньчжуры не только восстановили минскую фискальную систему лицзя, но и стали вводить полицейскую систему круговой поруки баоцзя как средство укрепления своего господства. К 70-м годам XVII в. баоцзя распространилось на всю сельскую местность, находившуюся под цинским контролем. Десять соседских дворов составляли пай во главе с десятским (пайтоу), а десять пай сводились в цзя под главенством сотского (цзячжан). Из десяти цзя формировалось бао под надзором тысяцкого (баочжан). Все дворы были связаны круговой порукой и совместно отвечали за порядок и выплату налогов. Баоцзя была введена как в сельской местности, так и в городах. На воротах каждого двора вывешивалась таблица с обозначением числа тяглых и нетяглых, их занятий и т.д. Служа интересам фиска и сыска, данная система постепенно распространялась и на некитайское население в районах проживания неханьских народностей.

 

Обстановка экономической разрухи, резкое сокращение податного населения и поступления налогов заставили цинское правительство еще в ходе завоевания Китая принимать действенные меры к восстановлению производства и поступлению налогов в казну. В годы Шуньчжи (1644–1661) и Канси (1662–1722) власти собирали беженцев, привлекали их к распашке пустошей, передавали им на правах аренды казенные земли, отдавали во владение бесхозные, заброшенные поля, отпускали ссуды на приобретение семян, инвентаря и рабочего скота, освобождая таких новопоселенцев от налогов на три года. В результате стало заметно расти число крестьян-владельцев земли (цзыгэннун) и тяглого населения. Беженцы постепенно возвращались на заброшенные земли: шло медленное восстановление сельского хозяйства, росли налоговые поступления в казну. Заметно сократившееся крупное частное землевладение вновь становилось на ноги, но уже при пониженных ставках арендной платы с держателей земли.

 

Учтя печальный опыт династии Мин, маньчжуры в годы регентства Доргоня стремились по мере возможности избегать ее слабых сторон – системы уделов, фаворитизма, фракционной борьбы в администрации, особенно между бюрократией и евнухами. Однако уже в конце своего правления Фулинь оказался в руках могущественной клики евнухов, число которых при дворе превысило 5 тыс. Евнухи во главе с У Лянфу активно вмешивались в дела правления и занимали высокие государственные {79} должности, потеснив у кормила власти маньчжурских князей. Накануне смерти Фулиня в 1661 г. императором был провозглашен его второй сын – семилетний Сюанье, принявший девиз правления Канси (1662–1722). Умирающий богдохан создал регентство из четырех человек во главе с князем Обоем (Аобай). Они должны были править страной до совершеннолетия Сюанье. Регенты и маньчжурская аристократия немедленно отстранили от дел и разгромили клику евнухов, казнив ее главу. Вслед за этим начались гонения на европейских миссионеров и христиан, терпимых при Фулине. В начале 60-х годов внутренние распри несколько парализовали активность цинского правительства. Гун Обой захватил всю власть в свои руки, создал при дворе сильную клику и самовластно правил империей Цин восемь лет (1661–1669). Беспощадно истребляя своих противников, главный регент разжигал междоусобную грызню в верхних эшелонах власти, что привело к хаосу в государственных делах. {80}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 78–80.

Тем не менее победа, одержанная на полях сражений, дала цинскому правительству возможность расправиться с теми, кого оно до поры до времени не трогало, т.е. с оппозиционной режиму частью китайских шэньши, литераторов и ученых. Против маньчжуров за независимость родины активно боролись лучшие представители интеллигенции. Китайские ученые, такие, как Хуан Цзунси, Ван Чуаньшань, Цюй Шисы, Хуан Даочжоу, с оружием в руках защищали отчизну от захватчиков. В антиманьчжурской борьбе активно участвовал видный ученый Гу Яньу. Многие китайские интеллигенты внесли свой вклад в укрепление патриотического лагеря. Они клеймили династию чужеземных завоевателей и императорскую деспотию вообще. «Государство принадлежит народу, а не является собственностью императора», – писал Хуан Цзунси. «Процветание или гибель Поднебесной зависят от простолюдинов», – считал Гу Яньу. В условиях патриотического подъема видные историки, философы и писатели создали талантливые творения, свидетельствующие о взлете реформаторской и антицинской идеологии. Тайно создавались «крамольные» сочинения, направленные против цинской тирании. В антиманьчжурской борьбе заметную роль играли две публицистические книги – Ван Сючу «Записки о десяти днях в Янчжоу» и Чжу Цзысу «Записки об уничтожении города Цзядина». Оба произведения повествовали о героизме защитников родины и неслыханных зверствах завоевателей.

 

Укрепляя свое господство, Цины перешли к более жесткой политике по отношению к патриотически настроенной интеллигенции. Извлекши уроки из оппозиционной деятельности «Общества возрождения» («Фушэ»), «Общества борьбы с грозящей бедой» («Цзишэ») в период Мин, маньчжурское правительство в конце периода Шуньчжи императорским указом запретило шэньши и интеллигенции создавать такие союзы, а также афишировать принадлежность к уже существующим. Затем со ссылкой на данный указ началась расправа с их членами. С особой яростью маньчжуры преследовали выдающихся мыслителей и ученых, выступавших {80} против чужеземного ига и критиковавших существующие порядки. Так, Гу Яньу был брошен в тюрьму, Ван Чуаньшань вынужден был скрываться в горных пещерах. Многие ученые-патриоты ушли в горные леса и монастыри, чтобы не служить завоевателям.

 

Мало кто из них поддался на лестные приглашения и щедрые посулы императора Сюанье. Хуан Цзунси, Гу Яньу, Люй Люлян и другие остались верными своим принципам. В условиях гигантских человеческих жертв, крайней разрухи и национального унижения заметные потери понесли и китайские чиновники, шэньши и землевладельцы. Они лишились «своей», китайской династии и части земель, покорились «северным варварам», а в административном аппарате сохранили лишь второстепенные и третьестепенные позиции. В первые десятилетия после вторжения в Китай даже в уже захваченных и «усмиренных» провинциях завоеватели творили настоящий произвол по отношению к завоеванным. Они сгоняли китайцев с земли, захватывали их дома и имущество, отбирали жен и дочерей себе в рабыни или служанки, насиловали женщин, убивали и калечили мужчин, обращали их в рабов и крепостных, оскверняли могилы.

 

Битье палками и порка плетьми были обычным явлением, даже чиновники-китайцы часто подвергались такому наказанию. В целях устрашения маньчжуры шли на уничтожение всей семьи и всего рода провинившегося, четвертование, обезглавливание трупа, выставление на шесте головы казненного, клеймление и т.д. Все это постоянно питало плохо скрываемую ненависть к «северным варварам» – отсталым и жестоким захватчикам. Чтобы подавить патриотический настрой интеллигенции, части шэньши и бывших минских чиновников, оставшихся в оппозиции, правительство Обоя в 1663 г. организовало следствие по «делу Чжуан Тинлуна». Этот ученый-историк руководил группой авторов и составителей «Краткой истории Мин». В данной книге Цины не признавались законными императорами, а их китайские пособники осуждались как изменники родины. По этому судебному процессу было казнено около 70 человек. Среди них оказались не только авторы, составители и члены их семей, но и сверщики, граверы, издатели, книготорговцы, покупатели, местные чиновники и просто случайные люди. Эта акция устрашения должна была парализовать интеллектуальную оппозицию.

 

С окончанием военных действий в Юго-Западном Китае правительство Обоя получило возможность заняться устройством своих территорий к северу от Великой стены. С переездом цинского двора в Пекин туда же был переведен из Мукдена и весь государственный аппарат, а сама старая «священная столица» была отдана под управление командующего местным гарнизоном – амбань-чжангина. Маньчжуры намеревались прочно осесть в Пекине, однако упорное сопротивление китайских патриотов заставило завоевателей подумать о подготовке запасной позиции на случай бегства в Маньчжурию. В 1658 г. в Мукдене было восстановлено Ведомство церемоний, в 1659 г. – Ведомство налогов, в 1662 г. – Ведомство {81} наказаний и Ведомство общественных работ, а в 1691 г. – Военное ведомство. Все эти запасные или дублирующие учреждения подчинялись непосредственно правительству в Пекине.

 

Во второй половине XVII в. цинские владения в Маньчжурии состояли из земель бывших чжурчжэньских племен Чаньбошаньского и Хулуньского объединений (сеймов), а также бывших владений империи Мин – земель Ляодуна и Ляоси. Эта территория именовалась «землями Мукдена». Она являлась частью Цинской империи и ограничивалась бассейном нижнего течения р. Ляохэ, Ляодунским полуостровом и верховьями р. Сунгари. До начала 60-х годов «землями Мукдена» управлял начальник мукденского «знаменного» гарнизона (амбань-чжангин). С 1662 г. управление краем было передано в руки фэнтяньского военного правителя (цзянцзюнь), которому подчинялись начальники военных округов (фудутуны). Тем самым «земли Мукдена» превращались в особую провинцию Фэнтянь (Шэнцзин) и считались «внутренними», т.е. входили в состав Цинской империи. Все же территории, лежавшие дальше на север, именовались «внешними землями» и еще не были частью Маньчжурского государства.

 

С уходом «знаменного» населения на юг, за Великую стену, обширные плодородные земли Мукденской равнины почти не обрабатывались, заниматься сельским хозяйством, по существу, было некому. В связи с этим указом 1653 г. разрешалось переселение китайских арендаторов на Ляодун и в бассейн нижнего течения р. Ляохэ без права приобретения и владения землей и другим недвижимым имуществом. В последующие пятнадцать лет такого рода переселенцы заселили основные районы заброшенных земель на Ляодуне. Вопреки строгим запретам они стали осваивать собственно маньчжурские «священные земли». Это вынудило правительство в 1668 г. отменить указ о переселении арендаторов и прочно «закрыть» Маньчжурию от китайской колонизации. В 1668 г. правительство Обоя особым указом объявило Маньчжурию («священную родину» маньчжуров и их тыловую позицию) запретной зоной, закрытой для китайцев-переселенцев. Этот край становился местом ссылки для уголовных преступников и борцов против маньчжурского ига, а труд каторжников использовался в местном земледелии и на транспорте. Запрет 1668 г. только затормозил, хотя и существенно, переселение китайцев в Маньчжурию, а также приобретение ими здешних земель, но полностью остановить эти процессы не мог. В конце XVII – начале XVIII в. земледелие края находилось в упадке. {82}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 80–82.

С завершением военных действий в Китае правительство Обоя, воспользовавшись начавшейся в Халхе междоусобицей из-за наследства умершего Дзасакту-хана Норбо, активизировало цинскую политику в Монголии. В 1664 г. Пекин нарушил единство монгольской территории: пустыня Гоби была объявлена границей между Внутренней Монголией и Халхой. Самовольный переход через нее был запрещен, вдоль границы {82} расположились цинские войска. Разорвав традиционные связи между монголами обоих регионов, цинский двор в целях обострения междоусобицы в Халхе вмешался в борьбу за наследство Дзасакту-хана.

 

Правление Обоя и борьба в высшей маньчжурской среде ослабляли власть завоевателей. Положение стабилизировалось лишь в 1669 г., когда молодой император Сюанье и его дядя князь Сонготу (Соэту) свергли Обоя и разогнали его клику. Ведение государственных дел взял в свои руки Сонготу. Он же стал лидером Совета князей-регентов и сановников и почти на девять лет (1669–1678) фактическим правителем Цинской империи при юном богдохане. Дворцовый переворот 1669 г. и свержение Обоя произошли в момент, когда в верхах китайского общества началось брожение. Самым неприятным для завоевателей было явное недовольство новой властью со стороны не только крестьян, но также землевладельцев и бывших минских чиновников, оказавшихся в самом низу бюрократической пирамиды империи Цин – ниже маньчжуров, монголов и ханьцзюней. Чтобы сбить волну недовольства, князь Сонготу и его соратники пошли на ряд уступок и послаблений. Для улучшения управления империей в 1671 г. был восстановлен существовавший при Минах Императорский секретариат (Нэйге). Он был составлен из равного числа китайцев и «знаменных». Однако его функции были чисто исполнительными, а все наиболее важные дела по-прежнему решал Совет князей-регентов и сановников, или Государственный совет, состоявший исключительно из маньчжурской знати. Правительство Сонготу простило все недоимки по налогам: упорядочило сбор последних, обещало прекратить захват «знаменными» земель у китайских владельцев и возвратить им незаконно отнятую пахотную площадь. Сбив наиболее острое недовольство масс и упрочив тыл, правительство Сонготу укрепило позиции маньчжурского режима в Китае.

 

Между тем дальнейшее вмешательство Пекина в дела Монголии, особенно в междоусобную борьбу за наследство Дзасакту-хана, стало приносить плоды. В союз с Цинской империей вступил глава ойратского Хошоутского аймака – сын и преемник Гуши-хана Даши-Батур. Он позволил маньчжурам в 1673 г. ввести войска на свою территорию, превратив Кукунор (Цинхай) в цинский плацдарм для дальнейшей экспансии. С 70-х годов XVII в. резко изменились и маньчжуро-тибетские отношения. В 30–60-х годах Тибет номинально признал верховенство маньчжурских правителей. На деле это был взаимовыгодный политический союз. Цинская династия безуспешно пыталась использовать его для подчинения Пекину монголов-ламаистов Халхи, опираясь на религиозный авторитет далай-лам. Если до 70-х годов тибетское духовенство поддерживало союз с маньчжурскими императорами, то с усилением Джунгарского ханства Лхаса стала сторонницей ойратских владык, стремившихся объединить всех монголов-ламаистов под своей властью. Далай-лама, панчэн-лама и другие иерархи «желтой веры» стали вдохновителями борьбы монголов {83} против маньчжурского владычества. Маньчжурско-тибетский союз распался. Правители Тибета сделали ставку на победу ламаистского Джунгарского ханства над конфуцианской Цинской империей.

 

В 60–70-х годах к северу от границ империи Цин сохранялась напряженная обстановка. Маньчжуры систематически нападали на русские владения по Амуру, угоняли местных жителей ближе к своим границам и неоднократно подступали к стенам русских крепостей. При всем том в Пекине охотно принимали торговые караваны и миссии из Московского государства, ибо истолковывали их как принесение «дани», т.е. «признание» русскими царями положения «данников» маньчжурского императора как верховного правителя всего мира. Подтверждения этого они ожидали и от миссии Н. Спафария, прибывшего с грамотой царя Алексея Михайловича в Пекин в 1676 г. Разочаровавшись в своих ожиданиях, цинская сторона пошла на угрозы и отказ от переговоров. Между тем незавершенность покорения Китая и особенно острота ситуации в годы войны саньфань (1673–1681) не давала возможности стянуть на север крупные «знаменные» силы и завоевать Приамурье. {84}  

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 82–84.

С поражением армии Ли Динго наиболее боеспособные антицинские силы продолжали сопротивление в Фуцзяни. Это были части Чжан Хуанъяня, особенно армия и флот Чжэн Чэнгуна, которым активно помогало местное население. Для борьбы с патриотами, прежде всего с войсками Чжэн Чэнгуна, укрепившимися на островах у берегов южных и восточных провинций, в 1656 г. был издан императорский указ о строгих «морских запретах», распространявшихся на все побережье от Гуандуна до столичной провинции. Чтобы прервать связь населения материка с «пиратами» на островах, категорически запрещался самовольный выход в море любых торговых судов. Нарушители подвергались аресту и казни с конфискацией товара и домашнего имущества. В 1657 г. цинские войска опустошили о-ва Чжоушань. Их население было частично вырезано и утоплено, частично вывезено на материк.

 

С 1661 г. началось массовое переселение прибрежных жителей в глубь провинций. Все прибрежное население провинций Цзянсу, Чжэцзян, Фуцзянь и Гуандун было насильственно согнано со своих мест и перемещено вглубь на 15–20 км от моря. На этом расстоянии проводилась «граница», охраняемая днем и ночью. Вдоль нее создавались пограничные заграждения – частоколы, рвы, насыпи и канавы, строились форты, сигнальные вышки и посты. Выход за эту линию карался смертью. В безлюдной полосе между «границей» и морем все уничтожалось – были сожжены жилища, вытоптаны поля, образовав мертвую зону. В ней остались лишь города, имевшие крепостные стены и гарнизоны. В случае возвращения населения на старые места переселение повторялось. «Граница» то перемещалась ближе к морю, то отдалялась, причем «политика выжженной земли» неизменно ужесточалась. В результате множество плодородных земель и мастерских было заброшено. Рыболовство, каботаж и прибрежная {84} торговля были ликвидированы. Масса людей лишилась крова и источника существования. Несмотря на тайные нарушения и обход запрета за взятки, этот жесткий режим поддерживался более 20 лет – с 1661 по 1683 г., т.е. до падения государства Чжэнов и присоединения Тайваня к государству Цин.

 

Хотя империя Мин была стерта с лица земли, окончательного завоевания Китая маньчжурами не произошло. Здесь сказалось яростное сопротивление китайского народа, малочисленность «знаменных» войск и невозможность резко увеличить привлекаемую к завоеванию монгольскую конницу, особенно из покоренных княжеств Юга. Давали о себе знать слабость недавно созданных китайских войск «зеленого знамени» (люйин), а также большие людские потери «знаменных», понесенные более чем за полтора десятилетия интенсивных военных действий (1644–1661). Все это не позволяло быстро ликвидировать вооруженные силы «трех князей-данников» (саньфань). Существование трех профессиональных и весьма боеспособных княжеских армий во главе с опытными полководцами, со своей стороны, обусловило раздел бывших минских территорий к югу от р. Янцзы между империей Цин и саньфань. При этом разделе империя присоединила к себе земли в бассейне нижнего и среднего течения Янцзы, а также куски горных районов на востоке, юге и юго-востоке бывшего южноминского государства.

 

Кроме того, на землях последнего в начале 60-х годов возникло еще одно образование – государство Чжэнов, сохранявших приверженность династии Мин. Зачатки этой государственности возникли во второй половине 40-х годов и сохранялись в 50-х годах XVII в. на территориях, контролируемых войсками Чжэн Чэнгуна в южной части Фуцзяни. В борьбе, которую вели его войска и флот против захватчиков, успехи сменялись неудачами и наоборот. Однако к началу 60-х годов общая стратегическая обстановка южнее Янцзы резко изменилась. Все крупные очаги сопротивления и более или менее значительные воинские силы патриотов, сражавшихся под знаменами династии Мин, были уничтожены завоевателями и их пособниками.

 

Тем самым высвобождались «знаменные», монгольские и войска саньфань. Их многократное превосходство на материке обрекало Чжэн Чэнгуна на неминуемый разгром. В Фуцзянь, отданную в княжение Гэн Цзимао, спешно перебрасывалась его армия. Чжэн Чэнгуну оставалось только одно – перебазироваться на о-в Тайвань, выбив оттуда голландские колониальные войска. Он перебросил на Тайвань все свои силы с материка, оставив лишь крупные гарнизоны на двух укрепленных островах у берегов Фуцзяни – Сямэнь и Цзиньмэнь. В мае 1661 г. флот Чжэн Чэнгуна высадил на Тайване десант численностью 25 тыс. воинов. Частично потопив, а частично отогнав корабли голландцев и взяв без боя крепость Провидение, китайцы осадили крепость Зеландия. Последняя во главе с губернатором Формозы Ф. Койеттом капитулировала в феврале 1662 г. Господство {85} Ост-Индской компании рухнуло – ему на смену пришло проминское антицинское государство во главе с семьей Чжэнов.

 

В этом же 1662 г. прославленный флотоводец и военачальник Чжэн Чэнгун умер. В борьбе за власть победил его старший сын, Чжэн Цзин, принявший титул отца – «Главнокомандующий-Усмиритель». Он стоял во главе этой «монархии без монарха» вплоть до 1681 г. Цинские войска и флотилия совместно с голландским флотом после первого неудачного морского сражения весной 1663 г. все же овладели к концу года Сямэнем и Цзиньмэнем. Они разрушили и сожгли все сооружения, а затем отразили нападение крупного десанта Чжэн Цзина. После этого военные действия надолго прекратились, что позволяло государству Чжэнов больше внимания уделять внутренним делам: укреплению армии, флота и чиновничьего аппарата, организации военных поселений, привлечению переселенцев с материка, распашке целины, поощрению ремесла, рыболовства, горного и соляного промыслов, развитию внешней торговли с Японией, странами Южных морей и англичанами. Окрепшее государство Чжэнов стало четвертым, наряду с саньфань, китайским районом, не вошедшим в зону прямого господства маньчжуров. {86}

 

Непомнин О.Е. История Китая: Эпоха Цин. XVII – начало XX века / Ин-т востоковедения. М.: Вост. лит., 2005. С. 84–86.