История в память сущим предъидущим родом...

      О царе Василии Шуйском. ... И пременишася тогда жилища человеческая на зверская: дивие бо, некроткое естество, медведи и волцы и лисицы и заяцы, на градская и на пространная места прешедше, такоже и птицы слетшие, на велицей пищи, на трупе человеческом вселишася; и звери и птица в главах и в чревах и в трупех человеческих гнезда содеяше. Горы бо могил тогда явишася побьенных, по правде и не по правде ратовавшихся, их же нелеть изрещи подробну, но мало токмо помянути, яже быша бо и на прошествии от Тулы в Колугу, и под Кромами, и на Восме под Коширою, и под Орлом, и под Нижним Новым градом. И крыяхуся тогда человецы в дебри непроходимыя, и в чащи темных лесов и в пещеры неведомыя, и в воде межу кустов отдыхающе и плачющеся к содетелю, дабы нощ сих объяла и поне мало бы отдохнути на сусе. Но ни нощ, ни день бегающим не бе покоя, и места ко сокрытию и к покою и вместо темныя луны многия пожары поля и леса освещаваху нощию, и никому не мощно бяше двигнутися от места своего: человецы, аки зверей, от лес исходящих ожидаху. И оставивиша тогда злодеи за зверми гонбу и женуще за своею братиею и со псы, аки лютых зверей, пути пытаху. И существеныя звери человеков бегающих поядаху, и производительныя не естеством, но нравом такожде поядаху. И звери убо едину смерть дающе, сии же и телесную и душевную. Попусти же господь наш и бог праведный гнев свой на нас: не токмо злых сих врагов, но и зверие пакости деяху. Нигде бо християне, земледелцы и вси бегающе и не могуще жит семенных всяких сокрыти, и везде от ям звери ископаваху далече. Такоже и казаки и изменники, идеже что останется таковых жит, то в воду и в грязь сыплюще и конми топчюще, - се же едино милосердие творяще! Идеже не пожгут домов, или не мощно взяти, множества ради, домовных потреб, то все колюще мелко и в воду мешуще; входы же и затворы всякие разсекающе, дабы никому ж не жителствовати ту. Но звери убо со птицы плоть человеческу ядуще, человецы же з бесы и душа телеса погубляху: не могуще бо безмилосердных мучений терпети, мучимии и на мал час хотяще отдохнути, и в смертном разлучении неповинно и неправедно друг друга оклеветоваху...
      Непокаряющих же ся их злым советом по всей земли, всяк возраст и всяк чин овех з башен высоких градных долу метаху; инех же з брегов крутых во глубину реки с камением верзаху; инех же, розвязав, из луков и из самопалов розстреляюще; инем же голени наполы преламляху; у инех же чад восхитивше, и перед очима родителей на огни пряжаху; инех же, от сосцу и от пазуху матерню отторгающе, о землю, и о пороги, и о камение, и о углы разбиваху; инех же, на копиях и на саблях взоткнувше, пред родителми ношаху. Красных же жен и девиц на мног блуд отдаяху, и в таковом безмерном сквернении нечисты умираху; мнози же сие время от безмерных осквернений и мучителств сами изрезовахуся и смерть приимаху, дабы не осквернитися от поганых; иния же и в воду вергошася з брег высоких: небе бо места сокрытию. Матери же младенцов своих, плачющих от глада и жажди, неведении задавляху, дабы их гласа ради самим не погинути: бегающе бо, захватывающе им рты и последи обретающе тех мертвы... Мнози бо тогда холопи ругающеся госпожам своим и связавше мужа, или сына, или брата, и пред очима их студ содевающе, и не десять числом, но сугубо двоицею и вяшшии. И идеже пролита бе мученическая кровь, на том же месте бяше и бесования блудна одр; и возлагаху на мученическая мертвая телеса немощное женское естество и, блудяще, веселяхуся; и обнажающе по блуде бедное естество и, яко по тимпану ударивающе по срамным частем, смерти предаяху. Не пощадеша же и не возрастших юноток, но и тех, растлев, милостыни нагих отпущаху просити... Невесты же Христовы, честныя и святыя инокини, разстризаеми бываху, и по станом их силою влачими, и оскверняеми блудом и нудими бываху мяс ясти и в постныя дни святыя сыру и млеку причащатися.
      В толико же бестудство вшедше нечестивии, и бестрашно вземлюще святыя и местныя иконы и царьския двери и началныя святыя образы божия самого предвечного бога и матере его, пресвятыя и всегдадевыя богородицы, и всех святых, и сия подстилающе под скверныя постеля, и на тех блуд содевающа, и нечисты всегда седяща, и зернию и всякими играми бесовскими играюще; иныя же святыя иконы колюще и вариво и печиво строяще. Из сосудов же церковных пияху и ядяху и, смеющеся, поставляху на столех мяса на дискосех и в потирех питие; инии же, яко наругающеся, святыя сосуды преливающе и разбивающе на свою потребу и на конскую на всякую. Воздухи же и пелены, шитыя и низаныя драгия, покрываху кони своя и на плещу свою вместо приволок ко брани воздеваху, и поясы освященными опоясахуся по блудным недрам, и хоругви церковныя вместо знамяц изношаху. Сия же вся попусти господь за беззакония наша, да не надеемся на красоту церковную, ни на обряжение драгое святых икон, сами же в блуде и пиянстве пребывающе, паче же еже от лихоимства и от посулов или от гордости строение всякой святыни божии [содевающе] ... Сквернейши бо иноверных есмы, донелиже не обратимся!
      И мнози убо мы и доднесь в скверне лихоимства живуще, и кабаками печемся, чтобы весь мир соблазнити; и граблением и посулы церкви божии созидающе и красно образы строяще, - в судилещех же и на путех и у врат наших всегда по образу божию создание со хранители нашими ангелы божиими, плащюще, рыдают, дабы на милосердие и на правосудие преклонилися! Но никакоже тех гласа не послушаем, и в лице и в перси тех бити повелеваем, и батоги, иже злызле, кости их сокрушаем, и во юзы, и в темница, и в смыки, и в хомуты тех присуждаем. И аще кто от таковых премудр, или хитр, или стар, или свят, то ни имяни его не вемы; врага же суща божия, растлевающаго храм божий святый, того вси на языце обносим и без таковых трапезы не представим, но долго ждем к обеду. И клячащаго же бедного и померзающаго студению пред враты гласа не слышим, не десятизлатник в чрево свое просящу втиснути, но токмо от хлеба единого насытитися и от чаши студены воды желая жажду утолити. Но не сих ради готовлена трапеза наша беяше, но тех для, иже имут дары великия принести: злато и сребро, камки, и бархаты и жемчюг, и камение драгое, и вина заморские, и птицы и звери и скоты, и всяко ткание, и различная брашна... Меньший же брат господень тогда аще позрит за входом тех, или бога ради воскликнет, то несть ответа к нему, но врата вскоре повелеваются заключати; аще ли поглумит кто от тех нищих и помедлит, прося, той и биен бывает. Что же в том пиршестве лукавом содевается? Много злата и сребра в кал обращен премнится, но глаголют вси: благодобрыя люди собралися! - А ею же бы по мере ко здравию мощно бы и месяц дом свой препитати безгрешными пищами, аще ли бы и нищих, то такоже. Но что глаголет мысль лукавая? В мире еси, мирская и твори!..

      Глава 9. Сказание о пришествии под Троицкой Сергиев монастырь польских и литовских людей и русских изменников, гетмана Петра Сапеги да пана Александра Лисовского и иных многих панов. В лето 7117, в царьство благовернаго и христолюбиваго царя и великого князя Василиа Ивановича всея Русии и при святейшем патриархе Ермогене Московском и всея Русии, пресвятыя же и пребезначальныя Троица Сергиева монастыря при архимарите Иасафе и при келаре старце Авраамии Палицыне богу попустившу за грехи нашя, сентября в 23 день, в зачатие честнаго и славного пророка и предтечи крестителя господня Иоанна прииде под Троицкой Сергиев монастырь литовской гетман Петр Сапега и пан Александр Лисовской с польскими и с литовскими людьми и с русскими изменники по Московской дороге.
      И бывшу ему на Клемянтеевском поле, осадные же люди, из града вышедше конные и пешие, и с ними бой велик сотвориша. И милостию пребезначальныя Троица многих литовских людей побили, сами же во град здравы возвратишася.
      Богоотступницы же литовские люди и руские изменники, сие видевше, воскричашя нелепыми гласы, спешно и сурово обходяще со всех стран Троецкой Сергиев монастырь. Архимарит же Иасаф и весь освященный собор со множеством народа вниде во святую церковь святыя живоначальныя Троица и ко образу пресвятыя богородица и ко многоцельбоносным мощем великаго чюдотворца Сергиа, молящееся со слезами о избавлении. Градстии же людие округ обители слободы и всякиа службы огню предашя, да некогда врагом жилище и теснота велиа будет от них. Гетман же Сапега и Лисовской, разсмотривше мест, иде же им с воинствы своими стати, и разделившеся, начяшя строите себе станы и поставишя два острога и в них крепости многие сотворишя и ко обители пути вся заняли, и никомуждо минути мимо их невозможно в дом и из дому чюдотворца.

      Глава 10. О укреплении осады. Осадные же воеводы, князь Григорий да Алексей, и дворяне приговорили с архимаритом Иасафом и з соборными старцы, что покрепити бы град осадою и всех бы людей привести к крестному целованию и головам быти старцом и головам быти старцом и дворяном, и разделити градскиа стены, и башни, и ворота и наряд устроити по башням, и в подошевных боех, да всяк кождо их ведает и хранит свою страну и место и вся, яже на бранную потребу устрояют, и с приступными людьми бьются с стены; а из града и на иную ни на которую службу да не исходят. А на выласку и в прибавку к приступным местом людей особь устрояют. Празднику же светло торжествуему память преподобнаго отца нашего Сергия чюдотворца, сентября в 25 день, и бе тоя нощи ничто же ино от градских людей слышати, разве воздыхание и плачь, понеже от окольних мнози прибегше и мневше, яко вскоре преминается великаа сия беда.
      И толика теснота бысть во обители, яко не бе места праздна. Мнози же человецы и скоты, бес покрова сущи, и расхищаху всяка древеса и камние на создание кушь, понеже осени время наста и зиме приближающися. И друг друга реюще о вещи пометней и от всяких потреб неимущих всем изнемогающым; и жены чада раждаху пред всеми человеки. И не бе никому с срамотою своею нигде же скрытися. И всяко богатство небрегомо и татьми не крадомо; и всяк смерти прося со слезами. И аще бы кто и камено сердце имел, и той, видя сия тесноты и напасти, восплакался, яко исполнися на нас пророческоё слово, реченное: "праздники ваши светлыя в плачь вам преложу и в сетование и веселие ваше в рыдание".

      Глава 11. О видении столпа огненаго. Тогда же нецыи старцы и мнози людие видешя знамение не во сне, но наяве. От них же един священноинок Пимин в ту нощь на память Сергиа чюдотворца моляшеся всемилостивому спасу и пречистей богородици. И се во оконце келии его свет освети. Ему же позревшу на монастырь, и виде светло, яко пожар; и мнев, яко врази зажгошя монастырь. И в той час изшед на рундук келейный. И зрит над церковию святыя живоначальныя Троица над главою столп огнен стоящ даже до тверди небесныя. Священник же Пимин вельми ужасеся страшному видению и вызва братию свою ис келии - диакона Иосифа да диакона Серапиона и из иных келей старцов многих и мирян. Они же видевше, чюдишяся знамению сему. И по малу столп огненый начат низходити и свится вместо, яко облако огняно, и вниде окном над дверми в церковь святыа Троица.

      Глава 12. О крестном целовании. Всенощному же славословию и молебном совершимся и абие собравшемся множество народа, и советом начальник и всех людей крестное целование бысть, что седети во осаде без измены. В первых воеводы князь Григорей Борисовичь Долгорукой да Алексей Голохвастов целовашя животворящий крест господень у чюдотворцовы раки, такоже и дворяне, и дети боярские, и слуги [монастырские], и стрельцы, и все христолюбивое воинство, и вси православные христиане. И оттоле бысть во граде братолюбство велие, и вси соусердием без измены ратовахуся со враги. И тогда литовские люди уставишя сторожи многиа окола града Троицкого монастыря, и не бысть проходу во град и ни из града.

      Глава 13. О думе панов. Того же месяца в 29 день польские и литовские люди и с первосоветники своими, рускими богомерскими отступники, всячески размышляюще и советующе тщетнаа. "Коими образы, - глаголюще, - возможем взяти Троицкой Сергиев монастырь или коею хитростию уловити можем?" И тако совет составляют: ово приступы взяти, яко некрепок глаголюще град и низкостенен; инии же лаского и грозою повелеваху у воевод и у народа прошати монастыря. "Аще и сим не увещаем их, и мы кийждо свой подкоп под городовую стену подведем и без крови можем град взяти". Сице же совет их положен бысть. На себе бо уповашя, а не на бога жива, царюющаго векы. Яко же писано есть: "да не хвалится силный силою своею", вси бо, надеющеися о силе своей, погибошя. "Воистину всуе всяк человек и суетно течение его". И паки: "Избавлю избраннаго моего от оружиа люта и осеню над главою его в день брани".
      Сиа же они советовавше и ничто же успешя. Но всуе трудишяся: без божиа бо помощи ничто же может сотворити человек, бог бо есть творит, яко же хощет, и воли его кто противится? Совет же гетману Сапеге и Лисовскому сице уложившем, и в 29 день прислашя во град Троицкой Сергиев монастырь сына боярсково Безсона Руготи с листом. Тако же и архимариту з братьею за грозами, имеющь образ сицев:

ГРАМОТА

      От великаго гетмана Петра Павловича Сапеги, маршалка и секретаря Кирепецкого и Трейсвяцкаго и старосты Киевскаго, да пана Александра Ивановича Лисовскаго во град Троицкой Сергиев монастырь воеводам, князю Григорию Борисовичю Долгорукому, да Алексею Ивановичю Голохвастову, и дворяном, и детем боярским, и слугам монастырьским, и стрельцом, и казаком, и всем осадным людем, множеству народу. Пишем к вам, милуючи и жалуючи вас: покоритеся великому государю вашему, царю Дмитрию Ивановичю. Здайте нам град Троицкой Сергиев монастырь. Зело пожалованы будете от государя царя Дмитреа Ивановича. Аще ли не здадите, да весте, яко не на то есмя пришли, не взяв града прочь не отойти. Наипаче же сами весте, колицы гради царя вашего Московскаго взяхом; и столица вашя Москва и царь вашь седит во осаде. Мы же пишем к вам, снабдяще благородие ваше. Помилуйте сами себе: покоритеся великому имяни государю нашему и вашему. Да аще учините тако, будет милость и ласка к вам государя и царя Дмитриа, яко ни един великих вас у вашего царя Василиа Шуйского пожалован есть. Пощадите благородство свое, соблюдите свой разум до нас. Не предайте себе лютой и безвременной смерти; соблюдите себе, и паки - соблюдите сами себе и прочих. Аще же за сею ласкою увидите лице наше. А мы вам пишем царьским словом и со всеми избранными паны заистинствуем, яко не токмо во граде Троицком иаместники будете от государя нашего и вашего прироженного, но и многые грады и села в вотчину вам подаст, аще здадите град Троицкой монастырь. Аще же ли и сему не покоритеся, милости нашей и ласки, и не здадите нам града, а даст бог возмем его, то ни един от вас во граде вашем милости от нас узрит, но вси умрут зле.
      Тако же и архимариту пишут:
      А ты, святче божий, старейшино мнихом, архимарит Иасаф, попомните жалование царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии, какову милость и ласку стяжал к Троицкому Сергиеву монастырю и к вам, мнихом, жалование. А вы, беззаконники, все то презрели, забыли есте сына его государя царя Дмитриа Ивановича, а князю Василью Шуйскому доброхотствуете и учите во граде Троицком воинство и народ весь сопротив стояти государя царя Дмитриа Ивановича и его позорити и псовати неподобно, и царицу Марину Юрьевну и нас. И мы тебе, святче архимарит Иасаф, засвидетельствуем и пишем словом царьским: запрети попом и прочим мнихом, да не учат воинства не покарятися царю Димитрию, но молите за него бога и за царицу Марину. А нам град отворите беа всякиа крови. Аще ли не покоритеся и града не здадите, и мы зараз взяв замок вашь, и вас, беззаконников, всех порубаем.
      Архимарит же Иасаф з братьею и воеводы и все воинство, видевше лукавую лесть, яко всячески хотят разорити дом пресвятыя Троица, и вси вкупе со смиреномудрием, с плачем и рыданием господа бога моляще о избавлении града, глаголюще сице: "Надежа наша и упование, святая, живоначальная Троица, стена же нашя и заступление и покров, пренепорочная владычица богородица и приснодева Мариа; способники же нам и молитвеници к богу о нас преподобнии отцы наши велицыи чюдотворцы Сергий и Никон!" Сими же словесы и благоумными советы в богоспасаемом граде Троицком монастыре благодать божиа со упованием всем сердца на подвиг адаманта твердейша укрепи.

О ОТПИСКЕ К ПОЛЯКОМ И КО ВСЕМ ИЗМЕННИКОМ

      Воеводы же, князь Григорей Борисовичь и Алексей приговорили с архимаритом Иасафом и с прочими соборными старцы и з дворяны и со всеми воинскими людьми против их льстивыя грамоты к Сопеге и Лисовскому отписку учинишя сице:
      Да весть ваше темное державство, гордии начальницы Сапега и Лисовской и прочаа вашя дружина, вскую нас прельщаете, Христово стадо православных христиан, богоборцы, мерзость запустениа; да весте, яко и десяти лет христианское отроча в Троицком Сергиеве монастыре посмеется вашему безумству и совету. А о них же есте к нам писасте, мы же, сиа приемше, оплевахом. Каа бо польза человеку возлюбити тму паче света и преложити лжу на истину и честь на безчестие и свободу на горкую работу? Како же вечную оставити нам святую истинную свою православную христианскую веру греческаго закона и покоритися новым еретическим законом отпадшим христианскиа веры, иже прокляти бышя от четырех вселенских патриарх? Или кое приобретение и почесть, ниже оставити нам своего православнаго государя царя и покоритися ложному врагу вору и вам, латине, иноверным и быти нам яко жидом или горши сих? Они бо, жидове, не познавше господа своего, распяшя, нам же, знающим своего православнаго государя, под их же царьскою христианскою властию от прародителей наших родихомся в винограде истиннаго пастыря Христа, како оставити повелеваете христианского царя и ложною ласкою, и тщетною лестию, и суетным богатством прельстит нас хощете? Но ни всего мира не хощем богатстна противу своего крестного целованиа.
      И тако с теми грамотами отпустивше в табары.



   назад       далее